Читать книгу Сдвиг. О таких разных девяностых - Константин Абольников - Страница 17

«Труба» уже не была перестроечной, в апреле 1994-го в ней было не встретить ныне известных членов Московской рок-лаборатории.

Они все уже взяли на тот момент, даже Кремль, в котором 27 января 1992 года Кинчев и прочие отчитались Ельцину в его присутствии известным пьяным бессвязным концертом. Пик творчества группы «Алиса». Там была исполнена вживую песня «Все это рок-н-ролл», и всем показалось, что без аранжировок «русский рок» – отвратительный любительский вой.

На упомянутом концерте властители дум тинейджеров девяностых обрисовали и свой интеллектуальный уровень. В состоянии наркотического опьянения Кинчев порол что-то вроде: «Я в пятнадцатилетнем возрасте шел с Оззи Осборном, Робертом Блантом». Пьяные расписались такому же пьяному Боре Ельцину, сидевшему в зале, в преданности и участии в его следующих «Голосуй или проиграешь».

В тот год, 1994-й, в «Трубе» тусовались уже первые выпуски тинейджеров девяностых. Их житейским опытом было только чистое советское детство. Без прослоек, прокладок, костылей, денег и связей в виде «кооперативов», «партий», «комсомолов» и «рок-лабораторий».

Это резко отличало их от молодежи конца восьмидесятых, сочетавшей очень комфортное, безбедное советское бытие, огромные ДК, предоставленные под репетиции, комсомол и неформальный образ жизни. У тинейджеров девяностых – родители в НИИ и на заводах, а не в ставших банками обкомах КПСС. Без денег, без завтрашнего дня.

И умные отвернулись от перестроечной музыки в сторону музыкальных палаток, которые предлагали западную нормальную музыку, первоисточник. Отвернулись от предателей, которые договорились с новой властью, что они – новая культура. А умных было немало, судя по количеству «точек» с кассетами с «западом».

В России не было денег. Но настоящее искусство в них не нуждается. Кассеты шли за копейки. Ценник Руль не помнит. Но дешево.

Бедный западный талант, взошедший в восьмидесятых и девяностых, нашел бедного, но умного российского слушателя. Ассортимент и названия поражали. Многие музыкальные группы были шедевральными, их потом купили крупные музыкальные лейблы. Не раз и не два они приезжали потом в опухшую от денег Россию. А многие были забыты навсегда, недооценены – underappreciated, как сказал бы англоман Даня.

Но стоял апрель, и учиться было невмоготу. Было часов десять утра.

– Здорово, – неожиданно обратилась к нему девушка.

«Валькирия», – сразу мысленно приклеил ей кличку Руль.

Валькирия была очень высокой, курносой, натурально светлой девушкой. Одета она была в женскую «косуху» и кожаные штаны.

– Ты здесь какими тропами? – свободно и просто обратилась она к Рулю.

– Да я от МГУ отвлекаюсь, от химфака. – Врать Руль не умел, да и под курткой у него была надета кофта с предательской надписью «МГУ, химический факультет». Ими, разноцветными, торговали на химфаке на первом этаже, в палатке с учебной литературой.

Разговорились. Названия тяжелых групп, из палаток: «Dead Can Dance», «Obituary», «Candlemass»… На эти слова, как бусины, нанизывались три недели последующих разговоров – они были на одной волне.

Забежим немного вперед. Дальше Руль и Валькирия виделись дважды. Речь идет о случайных встречах.

Первая состоялась в день, когда Руль сам себе отпустил грехи по учебе, сдав в начале второго курса все хвосты. Это случилось в октябре того же года в Государственной публичной научно-технической библиотеке. Валькирия училась на архитектора, и она была ровесницей Руля.

В тот день встреча с этой девушкой, конечно же, изменила планы Руля. Он отвлекся от своих химических журналов и предложил пойти погулять на Кузнецкий Мост. Взяли пива. Спустя некоторое время Руль напился, рассказывал, как избежал армии, и пьяным плакал – для большей экспрессии, хотя повод был…

Именно в «Трубе» весной 1994 года Руль познакомился с Колином. Колин оказался пресненским соседом Руля, учился он в военной академии. Готовился «в сапоги», в армию, на полгода (год был зачтен учебой в звании курсанта), и готовился всерьез. Изучал воинские части Московской области (их ценники, финансовые гарантии непопадания в горячие точки, особенности национального состава), пустив учебу на самотек, проводя время в переговорах, электричках, экскурсиях по военным городкам Подмосковья и отдыхая от негоциаций с военными в «Трубе».

Колин понял сразу, что девятнадцать падежей венгерского языка для него – как переплыть Ла-Манш кролем. Белый билет ему не светил. Проверку здоровья при поступлении он прошел всестороннюю. Проверку годности к службе – на сборах, включая «обкатки танками» и три прыжка с парашютом на третий разряд.

– Вот, смотри, – достал бумажку Колин. – Чем русский командир дивизии отличается от, скажем, армянина?

Руль в недоумении молчал.

– Вот, – развернул тот бумажку. – Цена нормальной прописки в части. Комбат – русский. Ему для себя ничего не надо. Написал, что только ружье купить неплохое. Он собак на плацу любит из кабинета отстреливать. Но смотри: жене командира – девятнадцать комплектов нижнего белья. Марки «Армани», не ниже. Парфюмерия, она флаконов десять заказала. Взрослые дети. По два костюма и два платья, одно на выпускной дочке. И так далее.

Руль внимательно слушал. Колин положил бумажку на стул и продолжал объяснять, уже на пальцах:

– У меня, Руль, мать бутик на Садовом держит. Сказала – сулить тряпье, деньгами в десять раз дороже. Она на тряпье тысячу процентов накручивает. Джинсы «Левис» там десять баксов, а тут – сто. Себе ничего не заказал, настоящий русский военный. Только ружьишко, по собачкам палить. А вот восточный комбат именно себе список накидывает. Ну, ты помнишь: «Куртки замшевые – две штуки…».

– Как же, – улыбался Руль.

За такой вот болтовней Колин и Руль подружились на годы.

В подъезде Колина был закуток для вахтера. В таких закутках продавали пиво, сигареты и элементарную непортящуюся еду. Богатая выкладка (десяток видов пива и двадцать марок сигарет) была нормой в девяностых на вахте любого зажиточного дома. В изломы биографий жильцы буквально не покидали родных стен, что многим сберегло жизнь. Палачи в медвытрезвителях зачастую работали с выдумкой доктора Менгеле. «Не знаем, с чего и начать…», – однажды услышал в Склифе Руль, навестивший друга, побывавшего в таком заведении. И, конечно, нормой было обобрать до нитки, оставить только денег на проезд в один конец на метро.

В 1999 году, возвращаясь с прогулки, Колин и Руль, как обычно, решили купить на вахте пива и сигарет. Заспанная девушка выглянула в окошко вахты. Новой вахтершей Колина на лето 1999-го стала… Валькирия.

Она показалась Рулю еще краше и светлее. Слушала она все то же, что и в 1993 году, и играла на синтезаторе, который стоял в просторной вахтерской по соседству со старыми удобными диванами. А заодно работала вахтером, продавщицей пива и сигарет, матерью Терезой для жителей подъезда.