Читать книгу Сдвиг. О таких разных девяностых - Константин Абольников - Страница 4

Как известно, в дневнике Льва Толстого после первой брачной ночи была единственная запись: «Не то».

Прошло несколько недель учебы. В сентябре вечный третьекурсник Фаня вызвался ассистировать Рулю при выбивании белого билета. Фаню звали Саней, Александром. Он шепелявил, причем почему-то только произнося свое имя. Дефект речи объяснялся сколотыми чьим-то прямым ударом передними зубами. Несмотря на то, что он знал все лазейки медицины МГУ, сам он к стоматологу не шел. «В этой очереди, – говорил, – мне крутиться не стоит».

В тот день они сидели в столовой и, усиленно дожевывая пирожки, думали над глобальной проблемой. Руль решил получить белый билет или взять академический отпуск, чтобы затем, «как люди», поступить в простой, рядовой институт.

Он изложил свою версию заходов к докторам, заносов мелких подарков, сопровождаемых незначительными жалобами вроде: «Доктор, вот по плоскости я хожу свободно, а на лестнице мне приходится делать умственные усилия, чтобы поднимать ноги».

Руль надеялся, что сумма подношений и жалоб приведет к госпитализации, диагнозу и заветному белому билету. Фаня был старше и опытнее и пресек детский лепет:

– Чепуха, вся проходка.

После театрально выдержанной паузы Фаня уверенно встал и добавил, жестикулируя:

– Недостойный стыд. Потом, заметь, ты в прострации: академ, академ… Не академический отпуск, а белый билет тебе нужен, это раз. Сам понимаешь, какой академ на первом курсе? Это два. Только в случае получения травмы в процессе обучения. А подобный факт тебе в деканате с адвокатами придется доказывать, и это три. Один пару лет назад доказал, между прочим…

После третьего критического замечания Фани внутри Руля вдруг резко возник страх.

– Какая же должна быть проходка? – еле слышно спросил Руль срывающимся голосом.

– Что ж, двадцать зерен добра – это целая горсть, – кивнул Фаня на сумку из кожзама, в которую Руль переложил двадцать бутылок, то есть ящик, пива.

За администрирование процесса «академ или белый билет» вечный третьекурсник Фаня брал двадцатью бутылками пива в качестве предоплаты и деньгами по факту.

Красноречие Фани объяснялось посещениями собраний Московской церкви Христа – секты, бывшей третьим центром влияния в МГУ девяностых – после ректората и еще одного места где-то в подвале зоны Б Главного здания (ГЗ) МГУ.

Он захаживал в церковь на поздний обед или ранний ужин. Там подкармливали церквохристовскими печеньями производства техасской фабрики. Там же он, объевшись печенья и напившись чаю, участвовал в диспутах.

Они его отлично отвлекали от общежития ФДС (Филиал Дома студента) и озлобившегося на него замдекана, который на последней встрече сказал, усмехнувшись в бороду:

– Век живи – век учись! Увидишь, про тебя сказано: вуз без вечного студента – непорядок. А без порядка тут руины завтра.

Замдекана подошел к зеркалу, потрогал седину на опухшем лице и добавил почему-то:

– Так и алкоголик. Какой нормальный коллектив без пьяницы? Мудрый руководитель не допустит его увольнения. Люди потеряют ориентир. Изгони одного беса – и придут семь других.

После тяжелых обсуждений белого билета Руль и Фаня, два отщепенца, остались каждый со смешанными чувствами, но без большой взаимной неприязни.

– Audi! Слушай то есть. И затем, когда я «Dixi!» скажу, говори, – блеснул Фаня знанием латыни. – Начинаешь с простого терапевта и им же заканчиваешь. Терпеливо сидишь в очереди. Заходишь в 302-й. И излагаешь следующее. Первое: «Начну я, доктор, издалека, но вам все станет ясно. У меня (у тебя, Руль!) есть соседи. И у них есть собака, пудель». Есть у них собака, Руль, в глаза мне посмотри!

– Да. Есть, – твердо ответил Руль, усиленно стараясь запомнить каждое слово опытного товарища. – Собака. Пудель.

– Отлично. У соседей – пудель. Раз. Далее: «Запомните этот факт, доктор…». И летом ты сдал экзамены на химфак МГУ – два.

– Не сдавал я экзаменов, я поступил на химфак по итогам олимпиады, – слегка обиженно возразил Руль.

– Много говоришь и не по делу, – быстро среагировал Фаня, подбодрив первокурсника хлопком по плечу. – Это хорошо. Болтай там побольше… Итак, олимпиада… Ты – юный гений, поступил вне конкурса… Гений! Ультрабольной на голову! Доктор сразу отвлечется от писанины. Тут специалисту пояснять дальше не стоит, ему интересно делается.

Фаня ловко открыл пиво «Криница» полуотсутствующими передними зубами и с чувством выполненного долга закончил беседу монологом:

– Итак, вот тебе нормальный детальный план для получения академического отпуска и немедленного исправления ошибки юности. Доктор Рафаэль Есич сидит терапевтом в 302-м кабинете. Ты зашел. Ты высказал жалобы: стул расстроенный у тебя, не приживается жратва в столовой Главного здания. Потом ты рассеянно слушаешь рекомендации. Взгляд в потолок. Затем ты, Руль, начинаешь. И начинаешь ты не на повышенных взвинченных тонах, но переходишь к ним по развитию беседы. Представь, что ты вдруг стал исполнять «Полет шмеля», только не на гитаре, а вербально: «Стул расстроенный… Да! Скажу правду, у меня, доктор, свои соображения, с чего бы это. Соседи мои пуделя держат. И я после химической олимпиады, той, ну как поступил, понял одно: мне в крови не хватает кислорода. Набрал шприцем из лапы, э-э-э… Фон Риттера крови. Риттер, Фон Риттер – это кличка пуделя, доктор. Вколол себе. Стало легче, а потом вот заболел к осени». А почему Руль заболел, доктор? Руль знает. Сам знает. Это у тебя, кстати, Руль, в справке будет написано. Заболел, потому что Риттер кислоту из батареек на помойке пьет. Разжевывает зубами батарейки и кислоту выпивает, ты за ним это часто замечаешь теперь, когда мусор выкидываешь. Руль его кровью кислой и отравился. «Ясно вам, Рафаэль Есич?» – спросит Руль. Есич скажет, что ясно и особо приятно, что все первокурсники его поименно знают. Ты, Руль, на это ему, что ты за ним две недели наблюдаешь, аккуратный после пуделя стал. Первому встречному теперь не доверяешь. Затем просишься покурить в тупичок, направо от 302-го. Когда появятся санитары, отбивайся не сильно. Но кричи громко, скажем: «Господи, помилуй!» или там «Ленка – проститутка!». «Катька – проститутка» особенно не кричи, – сказал Фаня и сплюнул через выбитые зубы.

С белым билетом у Руля не вышло.

Есич внимательно выслушал пациента, потом устало снял очки и уставился на Руля исподлобья.

– Пудель Фон Риттер? Этот замечательный пудель кислотой от батареек последний раз у меня на приеме в 1992 году травился. Сведения точные. Предоставлены… – тут он немного поморщил лоб и уже через несколько секунд вспомнил предыдущую жертву собачки. – Гм… предоставлены Петровым Ринатом Эммануиловичем. Призван Петров… весной 1993-го. Мотострелковая часть, если не ошибаюсь, на границе с Чеченской Республикой Ичкерия. Приезжал, и, вы знаете, вполне бравый воин! Как меняет форма, как меняет форма… Просто молодчина! А восьмидесятники так вообще должны пуделю памятник отлить, да… Афган – это вам не сейчас, – сообщил на прощание Есич. – Кстати, Сане привет передавайте. Не зайдет вставлять передние зубы, отчислим с третьего курса за инвалидность. Пусть не трепещет: стоматолог теперь у нас новый, муж Кати уволился.