Читать книгу Сдвиг. О таких разных девяностых - Константин Абольников - Страница 18

В какой-то книжке у Стивенсона, во «Владетеле Баллантрэ» или «Клубе самоубийц», но не в «Острове сокровищ», Руль в первый раз в жизни вычитал избитую мысль о том, что человеческие души связаны не только приязнью в свете дня.

Они бывают связаны золотыми нитями через потусторонний мир.

Второй раз про золотые нити он наткнулся жарким летом 1998-го, перечитывая «Трех мушкетеров». Помните? «Жизнь полна унижений и горестей, – продолжал Арамис, мрачнея. – Все нити, привязывающие ее к счастью, одна за другой рвутся в руке человека, и прежде всего нити золотые».

«Золотые нити, – начал предметно размышлять Руль. – Как они выглядят и что собой представляют? Что есть золото в устах Арамиса?».

Ясность людской связи нитями из золота видна целиком и полностью, но «невыразима в слове и недоступна вопрошанию». Зато доступна аналогии. Золото пластично: из грамма выходит тысяча метров нити толщиной в волос.

Вот два человека в туманном, мокром предрассветном поле. Они связаны золотой ниткой. Они расходятся по своим делам. Нить долго терпит, тянется и наконец рвется…

И человек вертит обрывок золотой нити в руках, понимая, что трепета по ней уже не уловишь. И он начинает звать в тумане. Зовут и его. Но кто заблуждался в тумане, знает: ответный зов все тише и дальше…

Продолжим.

Позже Руль познакомился с Димой, и Дима научил его ценить многословную красоту набоковского оборота: «С раздирающей душу угрюмой яркостью помню вечер в начале следующего лета…».

И некоторые вещи не под силу сказать короче.

С раздирающей душу угрюмой ясностью Руль помнит вечер в начале лета 1994 года, когда Колин пришел в «Трубу» на Арбате с двумя банками пива «Белый медведь» и сказал:

– Все, отчислили.

Руля на тот момент отчисляли, и было общим то ощущение – задувший в лицо холодный ветер.

Вечер в «Трубе» и ночь на Арбате…

Бывают незначительные события, ностальгия по которым начинается через неделю.

Нет, это все же не ностальгия. Слово приклеится к воспоминанию позже, все перестанет быть свежим порезом от сабли и станет шрамом.

Слова, годного для определения чувства первой свежей раны, нет.

Ностальгия сразу? Ностальгия в восемнадцать?

Нет, это другое.

Ностальгия – это слабенький, поздний след…

Руль позже спросил об этом у англомана Дани. Заспорили.

– Но не могло быть то прекрасное чувство ранней ностальгией! – сказал Руль. – «Спустя сутки его охватило чувство ностальгии». Нельзя же так описать ощущение, например, через день после школьного выпускного вечера?

– Ностальгия – это красивый образ той простой реальности, – ответил Даня. – Фантом боли от внезапно разбитой надежды. Или фантом взрыва от того поцелуя. Иллюзия настоящей тоски или настоящего оргазма. Ностальгия – залитое водкой и пивом на вечерах встреч воспоминание о настоящем чувстве. Об ощущении сурового ветра в лицо, как ты точно сказал. Смотри, вот старый висячий мост…

– Смотрю, – улыбнулся Руль, глядя, как Даня изобразил мост.

– Представь, что ты по нему прошел, затем, обернувшись, сказал: «Да, аттракцион попался». Эмоции и страха, и восторга – свежие. То чувство без имени, которое ты называешь ранней ностальгией, – это и есть тот висячий мостик сразу после перехода. Ты можешь еще оглянуться и посмотреть на него не мысленным взглядом, а своими глазами.

– Умно, – сказал Руль. – Но вопрос открыт.

– Вот слова Есенина… Как там?

Когда-то у той вон калитки

Мне было шестнадцать лет,

И девушка в белой накидке

Сказала мне ласково: «Нет!».

Почему эти слова в двадцать лет вызывают то же чувство, что и в сорок? Они будят ностальгию, которая у человека – врожденное качество. Но мы так устроены, что когда все происходит, то мы не выбираем, что именно, какое слово, какой момент станет для нас золотой нитью, привязавшей к времени или человеку. Мгновенная ностальгия, слезы о вчера – это и есть миг, когда вручается золотая нить.

Даня развел руками.

Руль услышал другое объяснение от одной лекторши, которая на физическом факультете МГУ вела семинары по темпорологии – изучению феномена времени.

Она читала доклад – то ли «Психопатологии восприятия времени человеком», то ли о проблемах времени в творчестве Блока.

– То ощущение, которое вы описываете, – это чувство тайны. Закончилась сцена. Но сюжет – пока еще тайна. А ностальгия – это воспоминание о фильме и сожаление о том, что сюжет фильма вы, Иванов, уже знаете. – Она по ошибке назвала Руля чужой фамилией. – Первый триллер в вашей жизни, первая эротика, первый сериал… Так вот, золотые струны – ими люди связаны сразу. Но понять, что они есть, можно только тогда, когда они натягиваются. Когда люди расстаются в жизни, даже на время.

…Руль стоял вечером 9 мая 1994 года на мосту, перед ним была гостиница «Украина». Люди смотрели на фейерверк. Салютный грузовик стоял прямо в сквере гостиницы, на который сыпались не разорвавшиеся фрагменты шаров из салютницы. По окончании предстояло самое интересное, самое привлекательное в салюте, еще с детских лет, – ходить и собирать куски салюта. Их можно было поджечь спичкой, и они разгорались разными цветами на асфальте. Чиркая спичкой в темноте вечера, освещая траву в поисках картонных полушарий, Руль не испытывал прежнего детского азарта и счастья.

«Золотые нити», – думал он первый раз, вспоминая медленно расходящиеся желтыми стрелками букеты салюта.