Читать книгу Жезл не прозябший - Мария Шматченко - Страница 14

– Как же так, мамочка?! – заплакала Юля.

– А ну, позвони ей!

Но девушка не брала трубку. Наверное, Регина видела звонок от подруги, но не хотела сейчас говорить. Иванченко это поняла и, хотя обиделась, решила принять это со смирением, а завтра предпринять попытку поговорить снова. Быть может, одумается?

Но Новак на следующее утро мчалась на электричке в столицу. Василий Сергеевич, друг Олега Леонидовича, пообещал на первое время пригреть беглянку в Арибурге, но никто так и не понял, что же произошло.

Лилия Алексеевна от своего начальника и друга не добилась ровным счётом ничего, когда узнала, что их актриса Новак больше не служит у них. А глава театра и сам ничего понять не мог. «После нашего спора из-за моей шутки о голубых пришла просить прощения. Расплакалась, сказала, что больше не может морально тут оставаться, что хочет уехать. И тогда я сам предложил такой вариант – в Арибург к Василию. Согласилась она не сразу. Только вечером получил от неё эсэмэс», – рассказывал руководитель их творческого коллектива. Никто не понимал, в чем дело. Но самое ужасное – у них остались только двое актёров. Не закрывать же теперь театр!

– Это я виноват, – оставшись c Юлей наедине в репетиционной, сказал Володя.

– Да нет, что ты?!

– Если бы я не пришёл, у неё не забрали бы роли. Я попробую написать отцу Софронию: быть может, у меня получится восстановиться в семинарию. Если случится чудо, ты Регине скажи, что я ушёл, и, уверен, она вернётся.

– Это блажь какая-то, – насупилась Юля, – уходить из-за того, что не разрешают играть роли, которые тебе не подходят! Она спорит с режиссёром. Почему-то ноты не спорят с музыкантом, не прыгают, меняясь местами, когда он сочиняет мелодию! Мы, актёры, тоже как ноты в одной большой симфонии – спектакле! А одна вдруг решила стать, если не скрипичным ключом, то самим композитором!

Владимир жутко покраснел. Он взглянул на Юлю, смущаясь и стесняясь так, словно бы собрался признаваться девушке в любви:

– А может, она меня невзлюбила просто?

– Это ещё почему?!

– Ну вы вместе всегда ездили: в тюрьму к ребятам, в Арибург, а тут я…

Глаза Юли расширились:

– Я не думаю, если честно. Зачем ей ревновать?

– Да, скорее всего, ты права. Ты ведь с ней давно дружишь, лучше меня ее знаешь.

Телефон Регины до сих пор находился вне зоны действия сети. Если Господь создал тебя девушкой, зачем подражать мужчинам, исполняя их роли? Ну подменила, хорошо. Выручила. Но когда парень актёр появился, зачем тебе это?! Это Иванченко не могла взять в толк.

– Знаешь, Юль, я должен кое-что тебе сказать, – неожиданно произнёс Володя, и коллега оторвала взгляд от афиши на стене к «Ромео и Джульетте» и взглянула на него. – Если я восстановлюсь в семинарии, все равно знай, что мне понравилось репетировать спектакли.

Он хотел добавить: «С тобой», но не стал, не желая смущать и сеять ненужные мысли. Сердцем Кучмин стремился только в одно место – в монастырь. Словно бы угадав то, о чем Володя думает, Иванченко осторожно спросила:

– А ты хочешь быть монахом?

– Да.

– А почему ты хочешь прийти в монастырь?

Молодой человек во все глаза посмотрел в темно-карие глаза Юлии и утонул в их взгляде, теплом и нежном, как у ангела. Впервые кто-то задавал этот вопрос такими словами: не «уйти в монастырь», а «прийти»!

– Меня зовёт туда сердце.

Юля улыбнулась:

– Ну раз зовёт, молись Господу, и Он управит.

– А есть ли Его святая воля на это?

– Даже если нет, то она все равно лучше твоей. Значит, в миру ты нужнее, значит, тебе тут полезнее для спасения души…

И дальше Иванченко сказала то, что Володя и сам знал, будучи семинаристом. Но только теперь все открылось для парня с новой стороны. Вернее даже, эта девушка, открывшись с новой стороны, не став осуждать и смеяться, открыла для него мир с нового ракурса. Оказывается, бывает и так. «Не ангел ли ты, Юля?» – подумалось Владимиру.

Тем временем Регина приехала в Арибург и нашла по карте театр, где служил Василий Сергеевич. Это оказался такой же камерный театр-студия в подвале старого жилого дома, как и их с Юлей.

Встретив девушку, режиссёр с ходу спросил:

– Слышал, ты поешь? – И та, ничего не понимая, лишь кивнула, вся дрожа от волнения. – Думаю, тебе надо сменить сферу деятельности. Сейчас к нам как раз заехал преподаватель вокала. Он тебя послушает. Быть может, будешь певицей, что тоже хорошо.

– Ну хорошо… Василий Сергеевич, я…

– Пойдём-пойдём! – поторопил гостью мужчина, юркнув в узкий коридорчик справа от себя.

Девушка кинулась за ним. Все это напоминало сцену из «Алисы в Стране Чудес», когда героиня догоняла Кролика. Они вошли в небольшую репетиционную комнату. У окна за синтезатором стоял мужчина, а напротив него на стульях сидело ещё несколько человек. Услышав шаги, они так и оставаясь на местах, обернулись. Это оказались пожилой мужчина, женщина по виду пенсионного возраста и девочка лет тринадцати. Горько кивнув, Василий Сергеевич сказал Регине, что это – их труппа, а остальных, парней и девушек, арестовали.

– Как?! И в столице такое началось?!

– Да. Нас обвинили в пропаганде.

Актёр-пенсионер широко раскрыл глаза и тоном «а вы и не знали?!» сказал, что у них, в столице все это и началось, а потом до пригородов дошло и в пригородах разрослось буйным цветом. А теперь у них тоже с новой силой вспыхнуло. Дама добавила:

– Да, девонька, просто у нас все безобразие сдерживала Александра Вейкович, а теперь как она, бедняжка, умерла, так и началось. Вот Даша, – женщина кивнула на девочку, – не даст соврать. У неё весь двор забрали, только потому что во дворе стоит церковь.

– Да, Полина Андреевна! – подхватила девочка. – Они даже, почти как в «Золушке» братьев Гримм, залили двор краской и по следам прихожан выслеживали. До какой квартиры следы приведут, там всех и арестовывали.

– Ужас какой! – воскликнула Регина.

Но Василий Сергеевич попросил не продолжать о грустном и велел им заняться вокалом. Все стали предлагать песни, и выбрали совместным умом, одну популярную. Преподаватель начал играть на синтезаторе, а новенькая актриса запела. Все прислушались, оценили неплохой голос и отличный слух, и начали подпевать, раскачиваясь на местах в такт музыки. На миг и правда стало легче.

Сегодня Григорий снова прибыл туда, куда звало несчастного сердце. Минуло несколько дней с того дня, когда Вейкович навестил подругу покойной жены в деревне. С тех пор Настя и ее мать никаких новостей о муже покойницы не получали, и вскоре и думать забыли.

И вот однажды в их дверь снова постучали. Это снова оказался муж покойной Саши. Мужчина выглядел каким-то задумчиво-сосредоточенным, словно бы на что-то не мог решиться. Как и в прошлый раз Настя вспоминала Соню. Как и в прошлый раз, слезы несчастной матери заливали лицо. И уже после полудня, немного успокоившись, бедняжка с тихой печалью вспоминала, что дочка обожала карамельное молоко.

– Вот поверь, дорогая моя, что наша Сонечка пьёт его сейчас с ангелами на небе! – заявила ее мать.

– Нет никаких ангелов! Да, Гриша?

– Глядя на тебя, я в них верю.

Анастасия удивлённо взглянула на Вейковича голубыми глазами. Девушку немного покоробило, что он ее не поддержал, с другой стороны, стало безумно приятно от сравнения с ангелом.

– Насть, ты можешь помочь мне в одном деле? – предельно вежливо, но вкрадчиво спросил вдруг муж покойной подруги.

– В каком? – изумилась женщина.

– Ты дружила с Сашей. Мне больно заходить в нашу комнату, не могла бы ты разобрать ее вещи?

– Гриш, я бы с удовольствием, – Настя опустила ресницы, но голос звучала серьёзно, а тон исключал всякие возражения, – но нет.

– Почему?

– Что люди скажут?

– Почему тебя должно это волновать?

– Доченька, – вмешалась мать, – может, ты бы подумала?

– И думать нечего. Не хочу.

– Я не могу без тебя, Насть, – сказал вдруг Григорий, не стесняясь ее матери.

– Долой тоталитаризм в религии! – кричали люди. – Мы против липовых святых!

В голове загудело. Что за странный, противный сон?! Настя открыла глаза, но ор не прекратился. Не сразу она поняла, что лежит на заднем сиденье в каком-то автомобиле. Хватаясь руками за сиденье, стараясь сдержать боль и невесть откуда взявшееся чувство тошноты, женщина попыталась сесть, но машина резко затормозила.

– Долой! Долой! – раздалось с улицы.

– Где я?!

– Доченька, тебе стало плохо, мы везём тебя в больницу! – раздался заботливый, встревоженный голос матери с переднего пассажирского сиденья.

– Да? – понимая, что машина встала в пробке, проговорила Проэлиум-младшая, не стараясь сесть, хотя выпала возможность. Она попыталась вспомнить, что же произошло, но это у неё не получалось. – Что случилось? Почему кричат?

– Польское восстание, – отозвался Григорий, сжимая руль автомобиля. Если главу государства кто-то узнает, то это конец. Нужно срочно вызывать вертолёты охраны. Но как сделать это в такой ситуации, когда ты, человек такого статуса, один, инкогнито, везёшь больную женщину и ее пожилую мать к врачу? Нужно свернуть во дворы и там, притаившись, позвонить Наумову или Самохвалко, но лучше последнему: не хватало, чтобы Кузьма видел его со своей любимой девушкой.