Читать книгу Там, где меня ждёт счастье. Том третий - Мэгги Ри - Страница 12

КАРЛ:

Толпа людей, сбивающая всех и всё на ходу, стремилась к гардеробу, как будто наперегонки. Хватая на ходу дядю за руку, Снэйкус побежал в толпу и исчез в неизвестном направлении со своим спутником. Кто знает, может, они пошли искать Римму, а, может, просто хотели где-нибудь переждать нашествие толпы, но я остался на одном месте. Пока я сидел, двадцать разных людей, проходя через меня, уже успели подумать, что я умер во время театра, так как я обездвиженно лежал на спинке и всё ещё смотрел на сцену, вспоминая Римму.

Её роль была крупной: она играла жену главного героя, которую вечно хотел украсть и увезти к себе в другую страну какой-то султан. Причем, играла она настолько правдоподобно, что на минуту я даже немного приревновал. Наблюдая за тем, как сжимает её у себя в объятиях какой-нибудь актёр, а она делает испуганные глаза или наигранно улыбается, мне хотелось засучить рукава и кому-нибудь хорошенько вмазать. В конце концов, уже столько лет я с этой девушкой знаком и ближе ей какого-либо султана или помещика.

Господи, а как мило на ней смотрелся фартук, когда сцена происходила на кухне. Римма ходила по сцене, грозно ругаясь с главным героям, попутно сдувая разбросанные по лбу волосы, а когда зашла за ширму, чтобы переодеться к приходу гостей на пир, я вообще подумал, что это просто непристойно. Интересно, видел ли актёр её без верхней одежды? Как они к ней относятся? Не обижают ли её? Не домогаются ли её другие актрисы? Ведь прекраснее моей красавицы нет никого… Что за взгляд, что за голосок… Признаться, пока остальные зрители чувствовали тревогу и печаль, я испытывал такое возбуждение, что в антракт от меня уже оставалось только обмякшее тело удовлетворённого извращенца, скрывающегося под видом мальчика-интеллигента.

– Вот мы и вновь встретились… – женщина, которую я видел ранее, промелькнула перед глазами и как-то самодовольно улыбнулась. – Как вам представление?

– Чудесно! Слов нет! – усмехнулся я, на секунду с какой-то даже странной ноткой в голове, но поспешил исправиться. – А как ваши впечатления?

– Неплохо, – та посмотрела на сцену, которую закрывали кулисы, и кивнула раза два, – мне понравилось начало. Очень привлекательно, не находите?

– Вы о декорациях, подсветке?

– Я о девушках, – она усмехнулась и расправила программку. – Обязательно приду посмотреть на них ещё раз, они просто прелестны. Столько грации, вдохновения! Такие молодые, а такие талантливые, не находите? – она улыбнулась, затем взглянула мне в глаза и, поправив платье, присела рядом. – А как ваша знакомая? Выступала?

– Да, да, конечно!.. Конечно… – я уловил себя на том, что захрипел от смущения, и поспешил прочистить горло. – Прелестно играет, безусловно.

– А как её зовут? Быть может, я знаю… – женщина посмеялась, а я промолчал, собираясь с мыслью. Мне так сильно не хотелось делить с кем-то ещё мою прекрасную Римму, что даже её имя я назвать не мог.

– С неё началось представление. Эм-м… Девушка… в белом. С красными волосами.

– Знаю такую. Она совсем новенькая. Римма Кларден, да?

– Э… да. Это так.

– Кем вы ей приходитесь? Бойфрендом?

– Кхм… – я даже как-то возбуждённо улыбнулся. – Возможно, и так… но… понимаете ли…

– Позвольте, – она как-то удивлённо поглядела на меня и усмехнулась, – как же я вас сразу не узнала? Вас зовут Энлис, так?

– Ч… что?.. – от приступа смущения, мне захотелось смеяться. – О, нет, я… Я не Энлис. Меня зовут Карл. Карл Кроу. А вы ей…?

Женщина поправила воротник и загадочно усмехнулась, глядя куда-то вдаль:

– Я мама Риммы. Меня зовут Карен, буду рада знакомству.

РОБЕРТИО:

Как только прозвенел звонок, Снай сорвался с места, волоча меня за собой, причем я совсем не знал, куда. Он очень спешил, перепрыгивая с места на место, а плечо уже ныло от его хватки и я нетерпеливо ему крикнул:

– В чём дело?! Разве мы не можем подождать, пока толпа рассосётся?!

– Тс-с, подожди! Нужно уединиться!

– Не кричи об этом в толпе! – пропихнувшись через сборище старых грудей и попок, я выскочил за ним куда-то в сторону и Снэйкус, словно молодой, погнал со всех ног к другой лестнице, чуть не навернувшись около туалета. – Снэйкус! Твою ж, что случилось? Тебе всего сорок шесть, а у тебя уже недержание?!

– Иди сюда, – он схватил меня и, пользуясь тем, что никто не знал об этом запасном месте, спокойно выдохнул, – есть кое-что…

– Ты о чём? – я уже раздражался. Сидел себе спокойно, нет, надо было меня куда-то потащить!

– Карен… Карен здесь, – выдохнул он и закашлялся, постепенно опускаясь на пол. – Чёрт, я знал, что эта задница припрётся сюда… Откуда она могла знать?

– Да о чём же ты, блин?!

– Карен! Карен Дубова! Я видел её около сцены, она караулила мою Римму!..

– Карен?! – я так крикнул, что мы оба вздрогнули. Эту леди я ненавидел больше всего на свете. – Ты уверен, что это была она? Тебе не показалось?

– Я с ней спал около десяти лет, мне её ни с кем не спутать. Чёрт. Чёрт…

Снэйкус взглянул на меня снизу-вверх и как-то жалобно поджал губы. Понятное дело, его смущал тот факт, что тёлка, которая так подло однажды с ним поступила, вдруг вернулась, но для жалости тут места не было.

– Чего ты боишься? Римма уже взрослая, имеет право.

– Эта женщина отняла у меня дочь на шесть с половиной лет, Тио… Я не знаю, что мне делать. Я так хочу её придушить… но из-за этого пострадает Муля.

– А ты не души. Забей на неё, у тебя есть я. В крайнем случае, если она нас увидит, мы сделаем вид, что нас это не интересует и уведём Мулю под предлогом того, что её ждёт Карл. Карл, кстати, так и остался там, в зале… Ничего, что мы просто так его бросили там?

– Сейчас вернёмся, велика беда!.. – Снэйкус, который всё ещё был таким молодым парнем у меня в глазах, тихонько поднялся на ноги и посмотрел на время. – Давай, быстренько, ладно? А то у нас с тобой вылет через два часа.

– Римма-то хоть знает, что ты куда-то летишь? – усмехнулся я, а тот хитро заулыбался.

– А Карл?

Мы оба посмеялись, радуясь тому, что, наконец, сможем побыть только вдвоём. Нам было так хорошо вместе, что мы даже не думали о том, насколько напряжённой может оказаться ситуация, если что-то пойдёт не так, если нам вдруг попадётся Карен…

КАРЛ:

Когда я входил в гримёрку, оттуда ещё слышались женские голоса. Девушки, заливаясь смехом, обсуждали зрителей и режиссёра, потом что-то бахнуло и они засмеялись ещё громче, прикрикивая:

– Вот так! А потом он сделал так…!

– Господи, потише, а то он придёт сюда и услышит!

– Больно ему надо это…! Хахаха! Никто Веронику не видел?

– Она с Эвансом ушла куда-то, пока не вернулась, вроде…

Эванс… Опять тот красноволосый? Значит, он был на выступлении? Значит, он видел Римму? Быть может, он ждал её за сценой?

– О, – дверь приоткрылась, и оттуда появилась полуголая актриса, которая до этого играла отрицательную роль. В жизни она была обыкновенной позитивной девушкой. – К нам гости. Вы кого-то ищете?

– Нет, что вы, я подожду…

– Карл! Это ты, Карл? – из-за двери высунулась такая же не до конца одетая Римма, поправляя волосы. – Ох, прости, я сейчас подойду! Девочки, расступитесь!

– Может накинешь на себя что-нибудь? – засмеялись те, а Римма, смущённая, опять нырнула в толпу и под весёлый хохот выскочила ко мне, прикрываясь какой-то огромной занавеской, похожей на платье:

– Ты давно тут стоишь?

– Привет, – я ей улыбнулся и немного отвёл взгляд в сторону, чтобы её не смущать, – да нет… Я просто думал тебя увидеть и… Гримёрка – пока единственное место, о котором я уже всё знаю. Поэтому подумал, что ты, возможно, здесь…

– Не заходи сюда без разрешения, ладно? – она неловко усмехнулась и обернулась на девиц, выглядывающих из-за двери.

– Прости, буду знать…

– Нет, я о том, – и она перешла на шёпот, подойдя чуть ближе, – что тут слишком много голых дам, и я бы не хотела, чтобы они пробовали тебя у меня увести.

– О, – я посмеялся и помахал девушкам рукой, а они смущённо попрятались за дверь, довольно хихикая, – понял, буду осторожен. Что насчёт тебя? Ты сейчас передевалась, я отвлёк тебя?

– Как видишь… – Римма стиснула голые ножки, и по моим плечам пробежала приятная дрожь. – Извини, если смущаю… Я так хотела увидеть тебя!.. Как… Как тебе выступление?

– Я… – я смущённо посмеялся, пытаясь не смотреть её на оголённые ключицы, которые так меня заводили, и кивнул. – Я в восторге.

– Точно? Я не переиграла?

– Нет, ты… Ты… Ты… Ты была такой… м-м… слово забыл. Может… умопомрачительной? Ох, нет…

– Боже, Карл, – она рассмеялась и встала на цыпочки, чтобы поцеловать меня в щеку, оставив след губной помады на коже, – ты так смущён?.. Извини…

– Я… должен был дать тебе ответ. Помнишь?

– Ох-х, конечно, помню! Это самое важное событие! Ты его дашь прямо сейчас? Я… Если что, у меня нет лекарств от разбитого сердца… Поэтому…

– Да, я хотел бы сказать тебе ответ прямо сейчас, но, кажется, нас кто-то подслушивает… – я посмеялся над девушками, глаза которых выглядывали из-за дверной щели. – Иди, переоденься. Я буду ждать тебя у выхода, хорошо? Оставлю пока свой отзыв в книге театра.

– Ох, конечно!.. – Римма посмеялась, смахнув росинки пота с шеи, и убежала к остальным, шлёпая босыми ногами по полу. Проводив её взглядом, я поправил свой галстук и улыбнулся себе в зеркало.

***

Спускаясь по лестнице, я услышал какие-то вздохи и охи, которые отдавали эхом в стены театра. Когда я проходил мимо какого-то тёмного зала, там кто-то шевельнулся и ахнул. В глубокой темноте, даже не заходя, я понял, что это были за звуки. В тёмном и не освещённом зале сидел тот самый красноволосый и ласкал одну из актрис прямо на сиденье. Она то и дело влюблённо на него глядела, а он с азартом подбрасывал её на руках, впиваясь ей в пухлые губы.

Опомнившись, я было решил поскорее пройти мимо, но остался замеченным. Зелёные глаза поймали меня в темноте, и послышался какой-то недобрый смешок:

– Что, Кроу, завидуешь?..

Признаться, я думал ему что-нибудь ответить, но сердце ушло в пятки от его высокого силуэта, который встал на ноги и теперь подходил ко мне, вылезая из темноты. Когда он был достаточно близко, я смог разглядеть, что на нём только джинсы, а голый и непристойный торс выглядывает наружу.

– Молчишь, как рыбка, – опять съязвил он и обернулся на актриску, которая, хихикая, помахала ему ручкой. – Как тебе выступление, Кроу? Понравились девочки?

– Собираешь мнения чужих людей собственный выгоды ради или что?

– Нет, почему же, просто узнал… Ты такой запуганный, словно выступление тебя не удивило, а только напугало до чёртиков… – и он запрокинул голову, смеясь. – Римма Кларден, да? Она тебя очаровала? – от одного только имени в груди стало жарко и пылко. – Можешь не отвечать, она была неподражаема… Я, как раз, был рядом с ней и наблюдал за этой девчулей со стороны, какая же она красотка… Груди такие упругие, а попка… Ну-у, бочка́ есть, это не проблема… Какая она, интересно, в постели? Может, ты знаешь?

– Не понимаю, к чему это ты.

– Вы же с ней типа… спите, да? – он лукаво улыбался, поправляя красные волосы, которые мне так напоминали Римму. – Бестактный вопрос?

– Не твоего ума дело… – я не стерпел и огрызнулся на него, а он поднял брови и вновь рассмеялся. Тоже мне, клоун. – Я тоже умею вопросы задавать, и задам, раз уж такое дело. Ты почему к моей девушке лезешь? Некуда деть своё богатство что ли?

– Ох-х, герой-любовник ты, Кроу, прямо до слёз… – он сначала смазливо заулыбался, затем вновь обернулся на девушку, которая так внимательно за ним следила, и прикрыл дверь, чтобы её не видеть, оставшись на лестнице. Мы долго молчали, пока он не поднял руку, чтобы включить лампочку, которая не горела над нами, создавая тёмное помещение. Только сейчас я заметил, что у него есть огромная татуировка, в виде каких-то переплётов, облегающих всё левое плечо до локтя. Наблюдая за ней, я уловил взгляд его ярких зелёных глаз на моём костюме. Он опять нагло улыбался. – Ты такой ревнивец, парень, честное слово… Римма мне нужна только для одного, чего я не получу от остальных девиц. У меня с ней, если ты не знал, дельце одно есть, интимного характера. Подробностей раскрывать не буду.

– Нет уж, изволь.

– Не хочу, – он, дразня меня своей ухмылкой, привёл меня в бешенство, и я стукнул кулаком о стену так, что мускулистый и крепкий парень вздрогнул.

– Не пробуй меня одурачить, Эванс! Я тебя в лепёшку размажу, если ты не откроешь мне правду!

– Ох-х…

– Говори, я сказал!

– Боже, боже, какой ты ревнивый… – он сначала порозовел щеками, потом улыбка его стала какой-то странной, необъяснимой. – Я сделаю ей ребёнка. Такого же красноволосого, как мамочка, как папочка… Самого красивого и чистого «красноволосца»! – на минуту мне показалось, что он похож на маньяка, затем я действительно удивился, ведь он ни капли не сомневался в своих словах. – Ах, да, Карл Кроу… Не суйся впредь не в свои дела. Меня это раздражает.

В этот раз его ухмылка меня так взбесила, что я в момент схватил его за красные волосы и посмотрел в эти упрямые зелёные глаза, по которым читалось, что этот придурок, если захочет, то всего добьётся без усилий.

– Ещё раз такое скажешь о моей девушке… и я тебя урою.!

– Ой, боюсь, боюсь!.. – гримасничал он и в следующий же момент, прямо за волосы, я со всей силы впечатал его носом в стену, да так что по стенке бежали тонкие капли крови. – Ах ты, сучонок… больно же…

– Доигрался, красноволосый кретин!.. – бросил я ему, отряхивая ладони от клочков красных волос и спускаясь вниз. Меня рвало на части от злобы. Хотелось ещё раз схватить этого придурка за шкирку и кинуть перед Риммой, на колени, чтобы он извинялся за каждое нелепое слово в её сторону. Грёбанный психопат.

РОБЕРТИО:

Пока люди брали последние куртки, мы со Снаем шатались по этажам театра в поисках Карла, который, к тому же, ещё и на телефон не отвечал. Поймав себя на мысли, что и Римма, и Карл – оба в гримёрке, мы зашли на лестницу, которая вела нас туда, и с удивлением обнаружили спускающегося вниз Карла. Он выглядел более, чем раздражённым, и я попытался с ним заговорить, на что он только что-то пробурчал под нос и ушёл к гардеробу. Римма же была где-то наверху.

– Думаешь, они поссорились? – Снэйкус, потирая ладони, которые успели замёрзнуть от холодного ветерка, который проступал через приоткрытые форточки по всему театру, обратился ко мне, на что я пожал плечами.

– Вряд ли. Этих голубков ничего разлучить не может, никакая ссора.

– Думаешь? Я Карла таким редко вижу.

– У этого паренька папочкин характер. Маркус тоже, если его что-то злило или обижало, пытался избежать проблем любым способом и ходил угрюмый.

– Ни разу его таким не видел… Для меня Маркус – образ позитивного мышления, – Снэйкус посмеялся с нежностью вспоминая о моём брате. Впервые мы с ним вспоминали людей, ушедших так давно.

– Снэйкус? – когда мы уже думали подняться, нас остановил женский голос. Этот голос Снай узнавал из миллиона. Такой строптивый, капризный и жестокий. – Какая неожиданность – увидеть тебя здесь. Неужто пришёл в кои-то веки в театр?

Безусловно, это была Карен. Когда мы с другом повернулись, тесно прижимаясь плечом к плечу, она довольно улыбалась накрашенными губами и осматривала бывшего с заметной интригой. В последний раз она видела этого мужчину на суде, и теперь очень откровенно изучала его внешне.

– Дубова? Какая встреча! – Снэйкус взял себя в руки и усмехнулся, спускаясь назад. За последние десять лет он так изменился, что даже подруга детства его бы ни за что не узнала, не будь его волосы красного цвета. – Я думал, ты не в городе.

– С чего бы это вдруг?.. – та скривила губы.

– Мало ли, мужчина какой-нибудь благородный тебя увёз, счастья ему боже подари… Чего же ты забыла в столь прекрасном месте, дорогая?

– Хм, – она вновь усмехнулась и достала из сумки листовку, демонстративно махая программкой перед его лицом, – в этом театре выступает моя дочь, если ты не забыл.

– Твоя до-о-очь?.. Ох, вот оно что! Надо же, как интересно! Моя дочь тоже сегодня выступала, просто прелестно! Не воспитай я её должным образом, возможно, она бы, как и мать, работала в баре и раскладывала сиськи за барным столиком…

– Её мамочка, между прочим, теперь граммотный психолог со стажем в шесть лет. Давно забытый бар, подработки, мужчины с отвратительными характерами – всё это позади. Теперь я замужем и муж обеспечивает меня всем, что мне нужно.

– О, надо же, – Снэйкус прикрыл глаза и дёрнул плечом, касаясь меня, затем наши с ним глаза встретились и я показательно провёл пальцами по его плечу, играясь с его яркими красными волосами, – у меня тоже всё хорошо.

– Стоит надеяться, ты женился, Снэйкус?

– Как без этого? Я как раз собираюсь в Италию лететь сегодня, у меня свадьба, – с заметным смущением сказал он, а я тихонько покосился на него, чтобы понять, что за хрень он несёт. – Помнишь Робертио? Робертио, а ты помнишь Карен, мою… э-э…

– Коллегу? Конечно, помню, Снаюшка, дурачок мой, – как-то похотливо усмехнулся я и за самого себя стало ужасно неловко, а Снай ещё больше смутился, нервно глазея на меня. По глазам уже замечалось, что ему было ужасно стыдно.

– Ох, да, точно… Робертио, вы меня не помните, должно быть. Я… Бывшая девушка Снэйкуса, мать Риммы, – с гордостью и достоиноством в голосе пропела та и подняла нос кверху, отчего меня всего перекосило изнутри, и я ей закивал, пожимая её жилистую руку в своей:

– Боже, как приятно с вами познакомиться! Как много я о вас знаю! Знали бы вы, когда дело касается какой-то херни, то она у Снэйкуса всегда ассоциируется с вами! Ох, как прелестно! – я как-то стереотипно захохотал, размахивая руками в воздухе, и ущипнул Снэйкуса за бедро, отчего он подскочил на месте и чуть не потерял контроль над собой. Я уже всем телом чувствовал, как сильно тот меня возненавидел за эти две минуты.

– Простите… мне послышалось? – та прищурилась, на что я похихикал и демонстративно чмокнул друга в ушко, громко шепча ему на ухо разные непристойности, затем повернулся к ней и мило улыбнулся:

– Простите, у нас со Снаюшечкой, миленьким, дела. У нас самолёт через полтора часика, надо успеть, а то Снаюшка будет злиться на меня, оставит без наслаждения. Ну, вы же психолог, вы знаете, какие эти геи – бунтари!

– О, да. Знаю. Между прочем, вы больше напоминаете мне… – она не успела договорить, как я опять запрыгал вокруг красного, как помидор, Сная:

– Детка, давай, бери нашу доченьку с собой, и пойдём. Нам ещё столько всего интересного нужно сделать! Давай, пончик мой, ты мне в самолёте обещал кое-что секретненькое! Простите нас, Карен, у нас дела, нас ждёт Италия.

– Ох, что ж… – та смущенно поморщила нос, а я было схватил Сная за руку, чтобы пойти наверх, как дверь открылась и к нам вышла переодетая Римма. Увидев нас с отцом, взявшихся за руки, она неловко усмехнулась и её взгляд остановился на женщине, которая стояла возле нас. – Ох, Римма! Как я давно тебя не видела, детка! – та развела руки, чтобы обнять дочь, но Римма только поправила сумку и проигнорировала руки матери. – Вы сейчас куда-то уезжаете?

– Да, наверное… Мам, мы куда дальше? – тут я понял, что девочка уже заранее вниклась в наш разговор, прежде чем выйти, и подыграл ей, обхватывая её за плечо:

– Мы летим в Италию, мышка моя… Ты звала Карла?

– Я здесь! – Карл, который всё это время старался быть незаметным от смущения, вышел из-за колонны, поправляя на себе костюм и подошёл к Римме, чмокнув её в губы. – Дорогая, ты уже готова? Нас дети ждут с няней около аэропорта.

– Ох, милый, что же ты сразу не сказал! – та накинулась ему на плечи, страстно целуя его в губы, а он заметно сжал в руках её ягодицы и взглянул на Карен, до которой всё не могло дойти, что происходит в этом мире.

Мгновенно перед ней оказалась огромная семья, состоящая из бывшего парня, который теперь собирался пожениться на своём дружке-гее Робертио, ставшим матерью для уже замужней дочки, Риммы, которая вместе со своим мужем Карлом должны были забрать своих детей у няни перед аэропортом.

Карен покинула нас очень быстро: помахала, словно ребёнок, нам ручкой и, ничего так и не сказав, взяла куртку из гардероба, убежав поскорее прочь из этого здания. Она пришла увидеть, что такое настоящий театр, посмотреть на самое лучшее выступление, и она его увидела. Мы – и есть лучшие актёры.

МАРКУС:

Перед тем, как уйти из дома, я рылся в вещах, чтобы оставить после себя полный порядок. Пока Моника была на кухне, у меня представлялась возможность всё расставить по полочкам и выкинуть всё то, что было мне не нужно.

Взяв «судьбоносную коробочку», которая ещё так недавно была такой дорогой для нас с женой, я с томным вздохом её открыл. Хотелось удостовериться, что если в наших отношениях порядка нет, то хотя бы тут будет порядок… И, если я вдруг вернусь назад, если вдруг во мне проснётся страсть к моей любимой Моняшке, то всё будет наготове.

Каково же было моё удивление, когда, открыв коробочку, из десяти я обнаружил там только пять презервативов, из которых мной с Моней было использовано два. Куда делись остальные три, я, кажется, уже догадывался. Чувствуя ужасную ярость, переживание, я вскочил на ноги и ворвался в кухню, прямо с коробочкой в руках, к родной жене:

– Моника!

– Да?.. – она тихонько обернулась на меня, а увидев, какого цвета у меня лицо, ужаснулась. – Что случилось?..

– Родная, мы… Мы должны пойти за Энни. У меня есть к ней серьёзный разговор, – и, вывалив презервативы перед женой на стол, я стал ждать её реакции. Моника, посчитав их глазами, только закрыла рот руками, ахнула, и в следующую же секунду ноги её не удержали, и она рухнула мне в объятия.

Кажется, наша девочка очень многое должна нам сказать.