Читать книгу Там, где меня ждёт счастье. Том третий - Мэгги Ри - Страница 8

СНЭЙКУС КЛАРДЕН:

Не всегда удовольствие длится вечно… К своим двадцати пяти годам я это понял точно.

Когда мы с Робертио стали общаться чаще, нас что-то сблизило. Мы могли каждый вечер часами сидеть за столом и обсуждать жизнь, учёбу, любовь, словно философы, даже если нам и не дано было ими стать. Я был им увлечён, я находил его замечательным собеседником, с ним мне было, пожалуй, даже комфортнее, чем с Карен, что ту очень злило. Она считала, что ввиду наших отношений для меня не должно существовать никого, кроме неё… Поэтому частенько во время наших весёлых бесед она приходила на кухню и либо устраивала скандалы по мелочам («Опять рубашку не постирал? Что же ты за свинья!», «Оторви свою задницу со стула и помоги мне помыть посуду! Или ты не мужчина?!» и т.д.), либо уводила меня в комнату, чтобы раздеть меня и погрузиться в страсть и тепло до утра.

Я был уверен в том, что так нужно. Я был рад, что ей важно моё состояние, моё тело. Я чувствовал себя нужным, но в то же время я думал о том, что кроме этого она во мне так ничего и не увидела. Каждый раз, когда я приходил с учёбы и выкладывал ей про свои успехи в приготовлении пищи, она закатывала глаза и просила оставить её в покое, а когда я молчал и ни о чём не говорил, она жаловалась на то, что ей не нужен такой парень. Я чувствовал себя одновременно и нужным, и ненужным… Что вы думаете, она сказала мне, когда я спросил её «из-за чего так»?

– Меня бесит то, что ты постоянно общаешься с этим итальяшкой! Он для тебя важнее, чем я!

– Ну почему же, Карен?.. Я люблю тебя, ты же знаешь! Мы же пара, у нас всё хорошо!

– Не всё хорошо! Я хочу, чтобы он съехал! Он уже пять лет так точно ошивается в нашем доме! Он, что, наш член семьи?!

– Маркус и Моника собираются пожениться, у них своя квартира, а у Робертио нет другого выхода. Ты же знаешь, милая.

– Меня достали твои отговорки! Ты бегаешь за ним, как голубой!

– Я не голубой, Кар, ты же знаешь… Если бы я был голубым, я бы не мог сделать так… – в одну секунду я приподнял её за бёдра и прижал к кровати, а она залилась румянцем и попробовала мне противиться.

– Да всё равно мне! Всё это пустые разговоры!

– Кар… Послушай меня, Кар… Я же люблю тебя, а ты любишь меня… Пожалуйста, давай прекратим ссориться… Ты же знаешь, как я не люблю ссориться…

– Тебе плевать на меня, как я должна реагировать на это по-другому?

– Мне на тебя не плевать.

– У нас секса не было уже неделю, Снэйкус, о чём речь? Я не узнаю тебя!

– Милая, не всегда же нам только и делать, что заниматься сексом, дорогая… – в последнее время я чувствовал, что мне уже так не нравится проводить с ней время в постели, как раньше. Я просто потерял интерес, а когда вновь думал об этом, то на душе скребли кошки. Ужасно же…

Повалив её в постель, я стянул с себя футболку, а она расстегнула мои брюки и её ножки обхватили меня… Когда она застонала, мне стало как-то противно и я остановился. Что же такое…

– Продолжай, что с тобой?

– Карен, я не знаю. Я не могу.

– Что не можешь?

– Упал у меня, не могу…

– В смысле? – она поднялась и посмотрела на меня, затем опустила глаза и села сверху. – Ну что ты, милый? Что с тобой? Ты заболел?

– Я просто не хочу, зай… Правда, я же говорил.

– Да что за напасть?!

Карен вскочила с меня в ярости и накинула на себя халат. Мы долго молчали, нам не о чем было говорить. Возможно, это и стало причиной нашего с ней расставания – мы друг друга не понимали.

– Мне это не нравится, Снэйкус. Мы должны показаться врачу, если у тебя есть какие-то затруднения в получении удовольствия со мной.

– Карен, это впервые, в этом нет ничего ужасного.

– Нет, я запишу тебя. Я не хочу, чтобы ты заболел этой… гомосексуальностью!

– Милая, – она уже собиралась уходить, но я поймал её на выходе из комнаты и притянул к себе, – давай попробуем еще раз… Прошу… Я не гомосексуалист, Кар! Я не буду им, слышишь?

– Мне не нравится то, как ты общаешься с итальяшкой. Вы словно голубки.

Я не понимал, откуда в Карен взялась однажды эта ярая гомофобка. Я всегда был уверен в том, что она, как и я, не испытывает отвращения к таким людям, но я даже не знал, что она их ненавидит, что она считает это болезнью… В любом случае, я так не считал. И хотя я был уверен в том, что мужчины мне не нравятся, я все равно начал ставить над собой эксперименты.

Каждый раз, когда я виделся с какими-либо парнями в институте, я проводил с ними как можно больше времени, чтобы узнать, какими они являются в моих глазах, ко всем ли у меня такая привязанность, какую я испытываю, когда общаюсь с Робертио Телио-Лентие. Но с кем бы я не общался, все были для меня такими обычными, такими непривлекательными собеседниками, что на душе стало спокойно. Будь я другой ориентации, симпатию я бы испытывал ко всем мужчинам… Возможно, даже был бы в кого-нибудь из них влюблён и не мог бы быть с Карен.

– Смотри! Я принёс книгу классную из универа, хочешь почитаю? – вечером, когда я стоял у плиты, а Карен развешивала бельё, Робертио ворвался на кухню и грохнул огромную энциклопедию прямо на стол. Я на него с удивлением взглянул, а он улыбчиво осмотрелся и прошептал:

– По психологии отношений. Ты говорил о том, что у вас с Карен «нелады» какие-то… Тут всё написано, это мне профессор дал ознакомиться, когда я сказал, что у друга проблемы в отношениях.

– Сосед, ты такой чудной! – я усмехнулся, а он довольно закивал. – Я думал, ты идешь на врача, а не на психолога…

– Что ты! Врачи должны быть великолепными психологами, между прочем, это просто я такой… м-м… ну, ты понял, – он искренне улыбнулся, довольный собой. – Все медики изучают с самого начала основы медицинской психологии, деонтологии и так далее… А ты что думал?

– Вряд ли вы глубоко изучаете все эти вопросы, как иначе… Я почитаю немного, спасибо.

– Не немного! Там обо всём! Об отношениях всех отраслей!

– Даже «тех»?

Робертио удивленно взглянул на меня своими зелёными глазами, а я попробовал суп, который приготовил на завтра, и протянул ему:

– Испробуй-ка.

Сначала он неловко улыбнулся, затем подошел поближе, и я протянул ему ложку. Он думал взять её сам, но я уже касался ей его нежных губ, и он приоткрыл рот, чтобы ощутить вкус на языке. Нежно розовые губы… Длинные ресницы… Чёрт возьми, Робертио, да ты, наверное, в Италии был первым парнем на деревне…

– Пересолил.

– Как?! Пересолил?! – я ещё раз попробовал суп с ложки, затем ей же поскрёб в кастрюле и сунул ему меж губ. Мне это понравилось, а он даже не заметил, что мы пробуем суп с одной и той же ложки… Такой наивный…

– Я же говорю, пересолил… – он с полной серьёзностью ещё раз лизнул ложку, и наши с ним взгляды пересеклись. Я почувствовал, как обе щеки сильно покраснели, а по затылку пробежали мурашки. – Ты чего? Влюбился, что ли? – ему было смешно, а мне вовсе нет. Такое чувство впервые преследовало меня, и я с каждым разом всё больше и больше осознавал, что считаю его привлекательным. Я такого даже с Кар не ощущал…

– Я возьму, полистаю перед сном, ладно? – я попытался ему спокойно улыбнуться, а он удивлённо кивнул. Для него чтение было нормой, а я с тяжестью в груди осознавал, что Карен не даст мне её читать – она не разрешала перед сном мне чем-нибудь заниматься, только если любовью с ней, либо сразу спать. Она считала это моим долгом, для неё было важно то, чтобы я обращал внимание только на неё саму.

– Вы тут о чём шушукаетесь? – в этот самый момент на кухню зашла Карен, красивая, как всегда. Она элегантно прошлась по кухне и попробовала суп, затем скривилась и закашлялась. – Что за гадость, Снай! В тебе умер повар, что ли?!

– Нет, Кар, я просто… отвлёкся немного, и всё. Я сейчас всё сделаю лучше, не беспокойся.

– Снай, будешь так готовить – шефом тебе не быть… Фу, дрянь какая!.. – в этот же момент девушка взглянула мне в глаза и прикрыла рот рукой. – А запах какой! Это отвратительно… Убери это всё немедленно, вылей в унитаз!

– Сейчас, милая… сейчас… – я с обреченным взглядом посмотрел на Робертио, а тот понимающе кивнул и встал, чтобы помочь мне с уборкой.

– А ты сиди тут, не мозоль глаза… – тут же взвизгнула Карен, стоило ему пойти за мной.

Я сразу понял, что тут не всё в порядке. Она замешкалась по кухне, несколько раз глубоко вздохнула, затем открыла окно. Робертио тоже остановился возле меня и следил за ней, изредка наблюдая за моей реакцией. Пока мы с ним выливали суп, Карен присела на пол, около батареи, и схватилась за голову, покашливая.

– Милая, ты в порядке? – тихо подошел я к ней, а она что-то промямлила и ещё раз закрыла рот, пытаясь встать. Затем что-то пошло не так и её, согнувшуюся пополам, вырвало на пол. – Карен! Ты чего?! Отравилась?!

– Заткнись, отойди отсюда… – только прошептала она и легко поднялась, пытаясь дойти до ванны, где ей стало плохо повторно. Наблюдая за ней, Робертио повёл бровью:

– Вляпался ты, Снэйкус.

– О чём ты?..

– Да ни о чём…

Известное дело, он знал обо всём с самого начала. Любой врач, даже самый дурацкий, видит симптомы на лицо, но я таковым не был, и ещё долго не мог понять, что творится с моей любимой… Иной раз мне казалось, что таким образом она хотела привлечь к себе внимание, а потом до меня доходило, что она бы просто не пошла на такой риск… Рвота повторялась постоянно, в течении месяца, и я уже думал записать её к врачу, как в один прекрасный и ужасный день одновременно она пришла домой и сунула мне к носу маленькую картонку с напечатанной на ней фотографией:

– На, подавись! Это то, чего ты так хотел добиться?! – сама она ушла в комнату, хлопнув дверью. Было слышно, что она рыдает взахлёб.

На картинке был маленький эмбриончик, такой миленький и хорошенький, ещё совсем беззащитный и такой наивный… С этого момента что-то переломилось у меня в жизни, что-то пошло не так, как было задумано… Я понимал, что родителями людям суждено становиться уже в процессе зачатия, но просто не мог представить себя таковым. А что скажет ребёнок, увидев такого папашу? Будет ли он меня любить таким вот, не разобравшимся в себе? Как малыш будет относится к тому, что папа у него такой придурок?.. Справлюсь ли я?..

– Милая, ты беременна? – тогда я постучал в дверь, и в ответ она что-то закричала, но я не понял, так неразборчиво это всё было.

Мне хотелось радоваться, я был счастлив, я так давно хотел малыша от Карен, и вот… но почему так тяжело? Почему у меня такое ощущение, что всё это обернется каким-то ужасом? Почему рядом нет того, с кем можно было бы поделиться своими переживаниями?

– Доброго вечера, – в этот же момент дверь за собой прикрыл Робертио, который пришел из универа, и я на автомате спрятал фотографию малышки в брюки. Какое-то нелепое чувство стыда меня одолело, и я не сказал другу о ребёнке… Я боялся говорить… – Ты чего так побледнел? Всё в порядке? Как Карен?

– Н… Не знаю… Она… Не очень хорошо себя сейчас чувствует…

Я боялся. Я так боялся, что если он будет в этом замешен, то одно слово Карен перевернёт всё. Я знал, что она скажет мне после, я так не хотел с ним расставаться… Я был так странно влюблён, даже не знаю в кого точно – в неё или в своего чудаковатого соседа…

Тем же вечером Кар дала мне понять, чего она хочет. На миг мне показалось, что так и было ею задумано:

– Я хочу, чтобы Робертио съехал. Скажи ему об этом завтра.

– Но… Милая, это невежливо, – мне было так совестно признаваться ей в своих чувствах и ощущениях, что я просто не мог ничем возразить, – у него нет другого дома… Он привык…

– У нас будет ребёнок, а ты до сих пор об этом придурке!.. Что тебе важнее, Снэйкус, ребёнок или этот грёбанный итальяшка?!

– Карен, не надо…

– Если ты не скажешь ему завтра обо всём, я выброшусь из окна, ясно? Ты меня понял?

– Карен… – внутри меня всё рвалось на части. Мне хотелось бежать прочь, поставить всю жизнь на огромную паузу, но я вспоминал своего маленького малыша, изображенного на УЗИ, и что-то щемило у меня в груди. Я просто не мог его бросить… Как же это нелепо… – Не делай этого, слышишь?..

– Ещё раз тебе повторяю: либо ты говоришь ему завтра всю правду и он сваливает из нашего дома… либо я прыгаю из окна, будучи беременной, ясно?! Я не пожалею об этом! Я не хочу этого ребёнка! Ты просто вынудил меня это сделать, ясно?! Это твой ребёнок, Снэйкус, это твоё семя, и это под твою ответственность!..

У меня не было выхода. Кто знает, что бы случилось, согласись я остаться на твоей стороне, Тио… Кто бы знал… Убила бы она ещё не рождённую Римму или нет… Кто бы знал… полюбил бы ты меня тогда?..

Лишь в таким моменты, лёжа рядом с беременной Кар, я начинал понимать, что, оказывается, люблю вовсе не её, а тебя, Тио… Я читал ту книгу втихоря… В ней говорилось о гомосексуализме… Я даже думал о полиамории*3… А потом выслушал однажды лекцию одного известного психолога, находясь под окнами твоего университета… Ты сидел, записывал всё в тетрадь, а она говорила о гомосексуализме. О том, что гомосексуализм – это не болезнь, о том, что он появляется в каких-то людях при рождении, закладывается в организме природой, неосознанно, и человек может всю жизнь любить женщин, а в душе быть гомосексуалистом… То ещё дело – латентная гомосексуальность**4… Мой случай, не правда ли? Вот так, всю жизнь уверяешь себя в том, что ты нормальный, что ты такой, как все… А потом выясняется, что стал геем ещё тогда, когда сидел эмбриончиком у мамы в животе и наслаждался жизнью, и на третьем месяце что-то пошло не так, может, мамочка понервничала немного, и теперь ты стал таким… со своим личным строением подкорковых ядер в мозге, отличающимся со строением подкорковых ядер нормального мужчины.

Знал бы ты, Тио, как я себя ненавидел, как презирал… Испытывал ли ты те же чувства? Знал ли ты об этом, какого это?

Так сложно было выжить в своем личном мирке, который ты сделал для себя сам… Так сложно быть другой ориентации, Тио… Уверен, ты был и есть – единственный, кто меня понимал с самого начала. Только благодаря этому я жив до сих пор, так и знай.