Читать книгу Там, где меня ждёт счастье. Том первый - Мэгги Ри - Страница 13

МОНИКА:

Отец ждал меня в машине у дома. Сегодня на нем были солнечные очки, и в пасмурную погоду он выглядел в них что ни на есть глупо. Скорее всего, просто захотел скрыть покрасневшие глаза: все утро из ванной доносились его всхлипы.

– О, а вот и моя дочурка! – он вышел из машины, чтобы открыть мне дверь, как будто был моим шофером. Он часто делал так в детстве, и мне это очень нравилось, а сейчас это выглядело немного смешно. Я села. – Ну и у какого друга мы были? Я его знаю?

– Потом скажу… – я тяжело вздохнула в ответ, пристегивая ремень. Папа же мягко улыбнулся и завел машину одним поворотом ключа:

– Поехали?

– Угу, – я все еще не оклемалась после быстрого бега до дома и теперь сидела, поправляя платье, смотрясь на себя в зеркало. – Как ты?

– Нормально… Сегодня вечером мне нужно будет уйти, ладно? – папа попытался улыбнуться и нажал на газ. Машина двинулась и плавно поехала. Я обратила внимание на то, что он поменял шины: от старых машина постоянно скрипела при торможении, а сейчас была тишина.

– Хорошо, конечно. Завтра, все равно, суббота. А, пап, тут вот еще… сможешь меня записать к педиатру? Я отсутствовала в школе вчера и сегодня. Пусть посмотрят меня и выпишут справку, а то классная руководительница устроит скандал. Хорошо?

– Как скажешь, малышка. А что случилось?

– Плохое самочувствие… Мне кажется, таблетки, которые назначила психотерапевт, не очень помогают. У меня все еще появляется утренняя тошнота.

Папа глянул на меня, потом вновь на дорогу. Большие руки ловко поворачивали руль:

– Тогда давай тебя запишем к другому. Я уверен, можно справиться без таблеток. Я не хочу, чтобы у тебя появилась зависимость.

– Папуль, ты же знаешь, ее не будет…

– Твоя мама тоже так говорила когда-то… Хорошо. Расскажи мне, как у тебя дела в школе?

– Нормально.

– Точно? – он взял своей рукой мою руку, а я тихо кивнула.

– Не беспокойся, папуль. Все хорошо.

МАРКУС:

По возвращению Робертио не застал меня в кровати и очень перепугался, когда обнаружил меня на полу за ней. Он уже думал, что я за время его отсутствия отбросил коньки, и только с заключением врачей успокоился: я просто мирно спал, случайно свалившись с кровати во сне. Сейчас же, проснувшись, я сидел в постели и ел свежие яблоки, принесенные братом. Робертио возбужденно ворчал:

– Послушай, вот тебе таблетки, которые прописал врач. Эти – одну в день, а эти – три в день. И запивай водой. Да и вообще, пей побольше.

– Слушай, в чем проблема? Что со мной? Ты тратишь на меня деньги, при этом не говоришь, что у меня за диагноз.

– Завтра это и узнаем. Сегодня тебе сделают ЭКГ сердца, а дальше увидим, – Робертио выпрямил спину и строго глянул на меня. Я, не находя ничего лучшего, ему улыбнулся. – Ничего с тобой хорошего, раз опять обмороки и панические атаки! Будем надеяться на лучшее. Ты же понимаешь, что из-за твоих вечных болезней, я нормально учиться не могу? А?

– Твой выбор. Как видишь, со мной все чудесно. Я уже могу ходить.

– Ты, что, вставал?

– Ну, да. Воды наливал, в туалет ходил. Там такой запах, Берта!

– Это мне не интересно! Ты ходил, серьезно? Без помощи медиков?! – и он опять нахмурился. – Тебе запрещено вставать, ты же знаешь!

– А что еще делать? … Медсестричку подхватывать по пути в туалет? Мне скучно, Робертио.

– Скучно или нет – твои проблемы! Если у тебя откажет сердце, что я буду с тобой делать, мерзавец?! – он аккуратно схватил меня за воротник и тряханул, а я его пихнул в сторону. – Это не шутки, Маркус! Все не так хорошо, как ты думаешь! Ты же в больнице, где люди с осложнениями, не ясно?!

Я остолбенел. Тут я, почему-то, не смог ничего сказать, как бы не переживал внутри целую трагедию. Сначала я молча глянул брату в глаза, затем шепотом произнес:

– Но это же не грань, жить буду.

Робертио замахнулся и шлепнул меня по губам, затем отошел к окну, выпуская пар. Кажется, он был зол. Мне даже показалось, что он плачет:

– Слишком странное у тебя представление о жизни.

– Я знаю, – я потер щеку и увидел кровь на пальцах. – Ты мне губу разбил, вообще-то…

МОНИКА:

Мы с отцом купили слишком много. Казалось, всем этим мы будем ежедневно заедать стресс.

Приехали мы домой поздно ночью, после магазина заезжали в пекарню. В общем, ничего особенного. Приехав, папа сделал ужин, но я заснула: стоило мне только прилечь на кухонный диван, мои глаза закрылись. Почему-то мне снилась мама. В моем сне она представляла собой красивую женщину в роскошных мехах, на тоненьких каблучках, и, почему-то, с такими же волосами, как у меня. Должно быть, то были – лишь ассоциации с нею. По правде говоря, мне было бы даже интересно увидеть ее в реальности… Папа же видел, так почему мне нельзя?

МАРКУС:

Когда Робертио ушел, я уютно расположился на кровати, читая журналы. Завтра брат обещал принести мне интернет, с которым мне было бы гораздо интереснее тратить время, хотя искренне я хотел какую-нибудь книжку, желательно, на родном языке. Подошла бы хотя бы детская книжка, как например я любил в детстве, писателя Gianni Rodari*3. Как вспомню его чудесное произведение «Gelsomino nel paese dei bugiardi»**4, которое мне читала бабуля, так всплакнуть хочется. Так хочется прочитать вновь, чтобы вспомнить с каким выражением она мне это читала… Я так сильно устал от русского… и так сильно отвык от итальянского…

Но больше всего мне сейчас хотелось подышать свежим воздухом. Я тихо встал и подошел к окну, открыв форточку. Ужасно быть больным и болеть всегда, во все счастливые и ужасные моменты жизни… а еще ужаснее, когда ты создаешь впечатление больного.

В этот момент дверь открылась. Это все та же медсестра решила сменить постельное белье посреди дня. Я уставился на нее:

– Разве не по вечерам… меняют белье?

– Нет, что вы, можно и днем.

– А если бы я спал? – я ухмыльнулся, а она, заигрывая, хихикнула:

– Можете, временно, выйти из помещения?

– Я помешаю?

– Нет. Просто так надо, – и она легонько подтолкнула меня к выходу, а сама провезла тележку к моей кушетке, – я быстро.

– Понял. Хорошо, понял.

Когда я вышел в коридор, она мягко закрыла дверь в палату. Я сел около. Не знаю, что со мной творится… Я флиртую даже с медсестрами! А мне бы, наоборот, не хотелось. Это просто отвратительное чувство… а мне ведь симпатична Моника, я ни к кому не чувствовал такого до нее! Я с ответственностью могу заявить, что влюблен! Или как можно назвать это чувство, когда все вокруг превращается во что-то светлое и благоухающее, когда она сидит рядом со мной?

Медсестра вышла спустя десять минут, унося простыни и наволочки, которые толком даже не успели загрязниться. Я заметил, как она демонстративно шла по коридору, надеясь, что я увижу, как она повиливает бедрами, совсем не привлекательными. Ох уж эти женщины… Вот почему нельзя без этого?

Я вернулся в палату и лег. Внутри пахло яркими духами этой женщины… Ужасный запах, несравнимый с ароматом Моники Кроу, такой откровенный и пошлый. Я поискал телефон, нашел. Мне до жути хотелось позвонить Монике, но на часах было одиннадцать вечера. Тогда я открыл сообщения и просто ей написал:

«Я по тебе соскучился. Можно тебя дожидаться в выходные, Моня?»

Дальше я немного помедлил, подумал, но все же отправил второе СМС:

«Считай, я нашел твою маму.»

Дверь возле опять заскрипела. Медсестра зашла, стуча каблуками, и положила документы на мой стол. Пользуясь моментом, я ее подозвал:

– Простите, – она послушно подошла, – могу я узнать у кого-нибудь про лежащих в этой больнице? Одна моя знакомая…

– О, но это запрещено… – женщина лет тридцати хитро и нагло коснулась моей щеки и, как будто это было нормой, опустила свой корпус ко мне на колени. Такого я не ожидал. – Хотя, возможно, за определенную плату…

– Плату?

– Плату, – повторила она и приблизилась ко мне. Ее пышная грудь прижималась к моей груди, но я не мог назвать это чем-то приятным. Скорее, навязчивым. – Один поцелуй от красивого молодого пациента.

– Какая-то… странная плата… – не успел я и пикнуть, как ее разрисованные помадой губы грубо обхватили мои, а язык она пустила прямо ко мне в рот, от чего меня передернуло. Я резко отпихнул ее, пытаясь сосредоточиться, нахмурился:

– Не очень-то приятно мне платить вам таким образом!

– А сколько тебе? … Тебя смущает мой возраст?

– Без разницы. Хорошо, вы получили поцелуй – получили! Что вам еще надо от меня?

– Разве ты, такой красавчик, не знаешь, чего хотят от тебя женщины?…

– Понятия не имею.

В этот момент ее рука потянулась вниз по моим штанам, ныряя под одеяло, а я вздрогнул, подскачив так, что в глазах потемнело, и отбежал от нее к кнопке вызова охраны:

– Выходите отсюда, или я немедленно вызываю охрану!

Та хитро улыбнулась, встала на ноги и спокойно вышла, даже не прикрыв за собой дверь. Аромат ее пошлых духов до сих пор витал в палате. Когда я закрыл дверь и лег, опасаясь за свое здоровье, то понял, что чего-то не хватает. Осмотревшись, я не обнаружил рядом телефона и кошелька. Немедля, я открыл крышку с кнопки и вызвал охрану.

***

Утром я увидел возле себя Робертио. Он о чем-то говорил с докторами, как потом я понял, о той медсестре, что совершила прошлой ночью грабеж. Рядом со мной, на тумбочке, теперь лежал и телефон, и кошелек.

– Что еще тебе сделала эта дама? – Робертио на меня резко повернулся.

– Да ничего…

– Говори правду! – он яростно глядел мне прямо в глаза. – Она к тебе прикасалась?!

– Да…

– До куда она зашла?

– Слушай, брат, я…!

– Говори! Ты понимаешь, что ее полиция уже месяца два разыскивала за проституцию?!

– Окей, окей… Она целовала меня! – смутившись, выдавил я, а доктора за ним поморщились, переглядываясь. – С языком.

– Господи! – взвыл брат, и так весь нервный, так еще и добитый этим. – У нее не было никакого привкуса на языке? Может ты не знал, а она отравить тебя хочет?

– Да нет…

– Ты понимаешь, что она могла передать тебе таким образом все, что угодно? Например, сифилис, гепатит А, цитомегаловирус, герпес, вирус папилломы человека… Мононуклеоз!

– Я знаю, хватит, Берта! – на самом деле я, почему-то, не сильно боялся. Просто было стыдно. – Я не хотел ее целовать… я просто спросил ее…

– Ты о чем-то еще ее и спрашивал?!

– Сам виноват, что оставил меня с этой стервой наедине, потихоньку свалив! Думаешь, я удовлетворение от поцелуя с этой bagascia чувствую?! Если так, то ты придурок, Робертио! Ты ужасный! Minchione! Va fa’n’culo! Coglione…***5 При этом я зажал руку с кулаком другой рукой****6, на что Робертио вскипятился и готов был наброситься на меня, как мангуст на змею.

У двери я вдруг увидел Монику. От стыда у меня возник ультразвук в ушах и, не поздоровавшись, я забрался с головой под одеяло, пытаясь унять свой пыл. Робертио начал на меня ругаться на родном языке, и я был рад услышать родную речь, пусть даже нецензурную, но при мысли, что за всем этим с самого начала наблюдает Моника, у меня подскочило давление.

– Ну и иди ты к черту! – шикнул Робертио и ушел, хлопнув дверью. Моника осталась внутри, наедине со мной. Она долго молчала, затем тихо спросила:

– Ты… просил меня приехать, да?…

Я промолчал. Она подошла ближе, легонько присев на кровать. Я почувствовал ее тело рядом со своими ногами.

– Я чувствую себя сильной и независимой от мужчин женщиной… – тихо прошептал я. Она посмеялась.

МОНИКА:

Я глянула на этот ком одеяла. Я чувствовала и прекрасно ощущала, как Маркус дышит под ним с обидой.

– Откуда ты можешь знать, что чувствуют сильные и независимые женщины?…

– Им не нужны мужчины. Некоторые их даже не любят. А мне ненавистны женщины… – он приоткрыл одеяло, чтобы набрать немного воздуха внутрь. – Только лезут и лезут ко мне… Бесят. Все… – тут он сделал странную паузу и добавил:

– Все… кроме тебя, Моника. Ты – мой друг, правда? – когда я нагнулась, чтобы приоткрыть одеяло, на меня уставились обиженные карие глаза. Я ему улыбнулась, а он медленно моргнул.

– Знаешь, мне знакомо чувство, что ты сейчас переживаешь… Я не люблю мужчин… В смысле, я… не могу представить их нормальными. Единственные нормальные мужчины – это мой отец, Снай и ты, Маркус, потому что… вы не ждете от меня чего-то невозможного. Когда я иду в школу, мимо проезжают машины, звонко сигналя мне, как падшей женщине… а когда я пришла в новый класс, со мной познакомился мальчик и через несколько дней мы… уже не говорили. Он повел себя по отношению ко мне просто ужасно.

– Да? Неужели?

– Предлагать первой встречной перепихнуться в постели – не самое лучшее предложение от парня. Скажем, это самое худшее предложение из худших.

– Как все запущено… – Маркус показался по пояс из-под одеяла, не сводя с меня глаз. – У тебя есть право ненавидеть нас, мужчин, после этого.

– Но ведь ты не такой… Ты другой, Маркус.

– Ты… – он взволнованно поднял брови, потом опустил и смешно наморщил нос. Руки нервно цеплялись за одеяло и сжали его. – Плохо меня знаешь, Моня. Я нытик, и ты сегодня в этом лично убедилась, но никакая бы другая девушка не догадалась бы об этом, понимаешь? … Мы все целиком и полностью зациклены на стереотипах. Почему-то, если мужчина проронит слезу, то он слабак. А женщин в современном мире принимают за слабый пол… Ты мало знаешь обо мне. Я жил в Италии, и для меня было нормальным флиртовать с девушками каждый день, целовать их и произносить им комплименты… а ты, наверное, в это время спокойно наслаждалась невинной юностью.

– Мне не важно, понимаешь ли, каким ты был раньше… Я засчитываю лишь то, как ты обращаешься со мной и окружающими меня людьми. У меня нет ощущения, что ты играешь со мной. На днях твой брат… Робертио, да? Когда ты был в отключке, он упомянул мне по телефону о том, что он не желает видеть «очередную девицу» своего брата, но… я же не девица тебе, я хочу… быть твоим другом. Я не желаю от тебя флирта, поцелуев, свадьбы, детей… мне этого не нужно, когда есть ты и дружба между нами. Когда мы можем просто болтать.

– Не просто дружба, Моня… ты мне симпатична, – Маркус дотронулся до моей руки и нежно сжал ее в своей. – Совсем немного… но я никогда прежде не испытывал такой симпатии к человеку.

– Я верю, – я посмеялась и неловко потянула к нему руки, в надежде, что мои мечты оправдаются, и он меня согреет своими теплыми объятиями. И Маркус обнял. Он прижал меня к своей груди, зарываясь лбом в мое плечо. Его сердце билось так ровно и спокойно у моего уха…

МАРКУС:

С Моникой мне было удивительно спокойно. Она грела меня своим присутствием и лежала у меня в объятиях, как никогда прежде. Так же, как тогда, когда я поймал ее в кафе. И мне совершенно не хотелось портить ее, как-то использовать… Она была словно воплощением невинности, дотронуться до которой было бы смертельным грехом.

Мы не заметили, как дверь открыл Робертио, уставившись на нас двоих. Моника отстранилась от меня, придя в себя, и смущенно отряхнула платье. Брат в упор глядел на меня:

– Ну и какого хрена ты тут делаешь, пока меня нет?

Я испугался, как бы Моника не подумала, что это он ей.

– Я написал другу, чтобы она меня навестила, мне не хватало ее. Друг пришла и мне стало радостней. – спокойно объяснил я.

– Я надеюсь, что вам не мешаю, – Моня серьезно посмотрела на брата, а Робертио открыл дверь, указав на выход:

– Будьте так любезны, удалитесь отсюда.

– Нет.

– Простите?

– Я не оставлю вашего брата одного, – и Моника упорно села. На этот раз она приземлилась прямо мне на ноги своими мягкими и в тоже время упругими бедрами, и я самопроизвольно «ойкнул». Она начала доставать из сумки какие-то русские сладости, чайные пакетики в больших объемах и шоколад:

– Забыла тебе отдать… Я принесла тебе запасов, на всякий сложный случай, если настроение подкачает.

– Ох, но ты не обяз…!

– Забудь. Меня делает счастливее тот факт, что ты в хорошем настроении, – с этим настроем она разложила пищу на столе. Робертио с удивлением подошел к ней:

– Что значит «нет»?! Я попросил вас уйти отсюда! Маркусу сейчас будут делать капельницу!

– Что?! – на этот раз вскрикнул я. – Ни за что, брат!

Моника на меня оглянулась. Она ни на секунду не становилась грустнее:

– Так нужно, Маркус.

– Господи, Моника, я не хочу, чтобы эти капельницы мешали нашему общению!

– Почему же они мешают?

– Они усыпляют меня часов на пять точно!

МОНИКА:

В наш разговор несправедливо вмешался парень, стоящий рядом:

– Вы тут только потратите свое драгоценное время, дамочка! – бурчал он, но не смел насильно выводить меня.

– Тогда… я буду за дверью, – я посмотрела на Маркуса, тот за руки притянул меня к себе, греясь о мое тело. Он не хотел меня отпускать:

– Я не усну… ей-богу, я не усну, обещаю…

– Моника, ваша наглость сейчас заставит меня схватить вас «за шкирку» и силком вышвырнуть за дверь! – тут яростно крикнул его брат, тот самый парень в очках. – Я уже по телефону понял, что имею дело с последней стервой!

– Робертио, если ты еще хоть что-нибудь скажешь про Монику, я просто отключу все капельницы и буду тебя игнорировать! – Маркус заступился, а тот только хмыкнул:

– Твое право. Будем благодарить и носить на руках эту деваху, что стоит рядом с тобой, если ты закончишь свой жизненный путь прямо в этой больнице!

Я нахмурилась. Злость во мне уже кипела и, как бы я не пыталась себя сдержать, мне до безумия хотелось дать этому парню хорошей оплеухи. Сдерживая порыв, я кивнула Маркусу, отпустила его руку и ушла. Не было больше сил выносить этого кричащего болвана.

– Моня, не надо! Не уходи! – я слышала, как сзади кричал Маркус и послышался топот. – Моня! Не оставляй меня, Моняша! Робертио, ну ты и козел!

Я села у двери, раскрыв журнал, который достала из сумки. За дверью они ругались на незнакомом мне языке. Речь Маркуса так красиво от природы лилась из его уст… Я открыла телефон, прочитав второе сообщение, после приглашения.

«Считай, я нашел твою маму…»

«Что? Нет, но ведь маму положили в больницу с…»

Не успела додуматься я, как все само собой стало ясно. Спереди себя я увидела идущего по коридору отца. Увидев меня в углу, он остановился и его глаза широко распахнулись:

– Моника? … Что ты тут делаешь?…