Читать книгу Там, где меня ждёт счастье. Том первый - Мэгги Ри - Страница 16

МАРКУС:

Этой ночью я опять был с Моникой во сне и действие происходило в ее доме, в реальности который был мне не известен. На этот раз я проснулся с небольшой дрожью в теле, в поту, да в придачу еще и с реагирующим телом на подобные искусственные ощущения. Одеяло было влажным. Впервые мне хотелось плакать из-за таких сновидений. Мне казалось, что я чудовище… Раньше меня тянуло к девушкам. Я целовался с ними, заигрывал чуть не с каждой, но в какой-то момент мое мнение о них изменилось… Я так боюсь влюбиться. Мне снится Моника Кроу, причем, снится каждый сон, и каждый раз, в меру своей извращенности, мы с ней заходим все дальше и дальше… Получается замкнутый круг Маркуса Телио-лентие: я вижу во сне Монику, я просыпаюсь и нервничаю, от нервов мне ставят капельницы, а затем… от капельниц вновь появляются эти сны! Это так отвратительно – чувствовать себя беспомощным перед своими же чувствами…

Сменив одеяло, я лег обратно в постель и принялся лазать в интернете. В последнее время было достаточно морозно, о чем меня предупреждали другие итальянцы, повидавшие Россию. Зимой тут бывает и -40, и -45… Как люди только выживают? За последние зимы, которые я помню, самой низкой температурой в центральной Италии было 0° C. Для меня холод был вещью необъяснимой и неудобной, поэтому я целиком и полностью завернулся в шерстяной свитер, носки с запахом лаванды, взял в руки горячего шоколада и поставил на ноги, укрытые одеялом, ноутбук, от которого тоже шел теплый воздух. На улице -5 градусов. Небольшой ветер. Сумерки.

Робертио онлайн?

– «Che ci fai alzata?» – написал я ему*9.

– «Marcuse, sto studiando. E tu?» **10

– «Non riuscivo a dormire… Lo sai che queste pillole mi fanno fare strani sogni. Posso disconnettermi dal farmaco?» ***11

– «Okay… Tiralo fuori se ha un tale effetto su di te.» ****12

– «Da quanto tempo lo sai?» *****13 – я легко усмехнулся, перебирая клавиатуру пальцами. Откуда он мог знать? Он видел мое одеяло или нанял разведчика?

– «È stata la prima cosa che ho notato. Sono un uomo anch’io in fondo!» ******14

Я не стал ему ничего отвечать. Напоследок он написал: «Che resti tra te e me.», что означало «Пусть это останется между нами». Робертио не был таким гадёнышом, каким я вижу его каждый божий день. Он оставался мне братом всегда, несмотря на наши с ним ужасные ссоры и побои. И он не был злым, ужасным. Он был человеком, который был ужасно одинок и ненавидел предательства, в чем можно было его понять.

Я отложил ноутбук в сторону, но решил быстренько написать Монике перед сном. Я долго думал, чего бы такого написать, но решился и с туманом в голове написал:

«Мо-мо. Я дочитал ту книгу, которую ты мне посоветовала почитать, когда была в больнице. Мне понравилось, правда автор оставил концовку открытой. Как так?»

«Как ты проводишь дни в лагере?»

«Расскажи, что вы там делаете? У вас уроки? Или отдых?»

Подумав, добавил:

– «Что мне сказать твоему папе, если мы вдруг встретимся?»

И, только я собрался лечь, как послышался звонок телефона. Пробравшись в темноте к нему, я увидел на экране телефона надпись «Mo-Mo» и растерянно нажал «Принять вызов». Когда я поднес телефон к уху, я услышал тихий плач. От него все сжало в груди. Улыбка пропала. Я понимал, что это плачет она, но не понимал, почему:

– Моняша? Это ты, Моняша? Что случилось?

– Маркус… – она всхлипнула громко и пискляво, как будто плакала уже минут сорок точно и посадила голос. – Они говорят мне тебе не верить… Говорят, что ты плохой…

– Кто «они»?

– Мои соседки… – и она расплакалась. Впервые я слышал, чтобы Монечка так рыдала. Как же надо было ее обидеть, чтобы довести до такого?

– Моня, Моняш, погоди слезы лить. Успокойся. Тебя обидели? Что они сделали?

– Они сказали, что ты плохой, что ты всего лишь используешь меня… что… что ты… – она шмыгнула носом и просипела. – Что ты…

– Ну, ну, ну! Не плачь, дур не слушай! Ты знаешь меня лучше, чем люди, которые меня даже не видели!

– Да, но…! Но…! Но…! – слышно было, что у Мони истерика, а вокруг эхо. Значит, она где-то спряталась от них. Она не переставая всхлипывала, и я даже не знал, как ее успокоить:

– Моньчик, послушай. Я тебя не обижу. Ты можешь быть в этом абсолютно уверена! Думаешь, я признавался тебе в симпатии для того, чтобы потом выкинуть твое сердечко к черту? Нет, ну Моня!..

– Но… но мужчины же играют… с женщинами…!

– Далеко не все. Моня, если бы так было, не было бы счастья у семейных пар. Не было бы дружбы между мальчиками и девочками. Послушай, крошка, – я прочистил горло и прижался к телефону, – не бери рассказы тех девушек на свой счет. Я понимаю, если бы они меня лично знали и говорили бы обо мне так, но они даже… не знают о ком говорят. Это же простые сплетни.

– Да… да, я понимаю… – она потихоньку успокаивалась. Это хорошо. – Прости, что я позвонила тебе тут, ни с того ни с сего, вывалила все на тебя!.. Я… Я тебя разбудила?

– Нет, что ты, нет! Мне… не уснуть, почему-то. Лежу, достал ноутбук, и листаю новостную ленту… Ску-у-учно! – на другом конце телефона она посмеялась, хлюпая носом:

– А мне не уснуть из-за всех этих мыслей. Плюс, я еще и о маме думаю.

– О маме?.. Как она, Моня? Ты ее навещала помимо того дня?

– Нет, но я знаю, что она в стабильном состоянии… Я так хотела бы побеседовать с ней, как сейчас с тобой… Я, когда родилась, сначала жила с ними вместе, а потом мама рассталась с папой и забрала меня себе. И мы около трех лет жили вместе, я была совсем малышкой, но… я помню какой она была.

– Это здорово – помнить своих родителей. Воспоминания, пожалуй, неотъемлемая часть счастливой жизни. Когда есть воспоминания, есть своя собственная история, то ее хочется рассказывать своим детям, а те бы рассказывали своим… – я задумался, пока Моника меня внимательно слушала. – Я имею ввиду… У меня нет родителей лет с четырех, они погибли в автокатастрофе, и… я бы все обменял на то, чтобы узнать о них хотя бы немного. А вообще… Постарайся не думать о грустном! Подумай о чем-нибудь хорошем, например, как ты поступишь в хороший институт или что-нибудь еще! Наш мир не строится на грусти! Подумай о котятках, единорогах! Каждый день о них думаю, синьорина.

Она рассмеялась.

МОНИКА:

– Тогда я буду думать о котятках и единорогах. Это лучше, чем сидеть и…

– Да, намного лучше! И будет идеально, если кое-кто сейчас ляжет поспать. Тебе надо выспаться, Мо-мо.

– Только не говори, как мой папа…

– Но я, все же, старше тебя.

– Я читала, что в Италии двадцатилетних мальчиков считают еще детьми. Так что мы на одном уровне.

– О, да, уверен, я не выгляжу на двадцать.

– Выглядишь, очень даже… Ты уже взрослый, в отличие от некоторых… – рассмеялась я, но постаралась стихнуть, так как из ванной своим смехом я могла разбудить соседок. – Я не говорю, что это плохо…

– Слушай, я не понимаю, откуда в людях такой негатив…

– Говорю же, я пошутила!

– Я не об этом… я о твоих знакомых и твоем отце. Не понимаю «почему».

Его «почему» замерло в тишине. Мы оба замолчали, после чего я первая нашла, что сказать:

– Так бывает… Наверное, дело в их собственных комплексах или печальном опыте… Вот твой брат. Он терпеть меня не может, ведь так?

– Робертио?.. – Маркус кашлянул, после чего усмехнулся. – Он со всеми такой, не обращай внимания. Робертио не такой, каким кажется… На самом деле, он большой труженик. Он работает все время, сидит и учится с утра до ночи… Честно говоря, мне его жаль иногда. У него совсем нет времени на обыденную жизнь, а на плечах еще и младший брат… Почему-то он просто не может отпустить меня. Тогда бы нам обоим было проще.

– Вот как… А ты учишься?

– Пока нет. Я закончил школу на родине, в Firenze. У меня большие планы на учебу в институте здесь… Я хочу поступать на «Педогисечки».

– К… куда? – посмеялась я, а он засмущался своей речи и попытался выговорить слово правильно:

– Пе-да-го-ги-чес-кий. Ох, cavolo… Как же трудно.

– В смысле… ты тоже туда? А кем? – я взяла телефон поудобнее и села на край ванны, взглянув на себя в зеркало.

– Учителем. Insegnante di ginnastica, forse.*******15 Я не знаю как у вас называется эта профессия.

– Форсэ…?

– Нет, нет, нет! Я сказал «Insegnante di ginnastica, может быть».

– М-м… – мне не прекращало нравится то, как он произносит родные слова, смешивая их с моим языком. Звучит мило. – Инсеньянте ди… генастика… – по ту сторону он рассмеялся над моим произношением, заставив меня покраснеть.

– Не-ет! In-segnante di gin-nas-tica. Как… «Гиннэстика».

– А! Может, ты про учителя физкультуры? Гимнастика? Ты будешь учить заниматься спортом?

– Да-а! Lo sport! Физ… уль…

– Будешь «физруком».

– Да! Si! – мы оба посмеялись, наслаждаясь теплыми минутами, проведенными вместе, и я задумалась. Мы с Маркусом либо переписывались, либо говорили по телефону, либо виделись, а по веб-камере ни разу не говорили. А мне было бы интересно взглянуть на него сейчас…

– Слушай, может… Поговорим по видео?

– Видео? А это идея, – зашуршал чем-то он там, а я поудобнее надела наушники и приглушила звук у телефона. – У тебя есть камера на телефоне?

– Да, но сомневаюсь, что ее следует включать. У меня красные глаза, и я похожа на хрюшку.

– Надо же. А у меня волосы не причесаны и мешки под глазами. Сойдет, по-моему?

– Сойдет, – я включила программу и нашла его там. Когда связь соединилась, я услышала его тихий счастливый смех. Экран при этом был выключен. – Маркус? Ты тут?

– Я, все-таки, не буду включать сейчас камеру, Мо-мо… я сижу в толстом свитере из шерсти, как ребенок, и мне бы не хотелось, чтобы ты меня таким увидела…

– Почему? Это же так мило! Будешь скрываться от меня? Ладно, так и быть, я тоже не включу… У меня страшная пижама, похожая на лохмотья.

– И сейчас окажется, что за экраном пижама с рюшечками?

– Почти-и! – надула губы я и сама рассмеялась, глядя на себя и в экран. Мы вели себя, как настоящие идиоты, но на мне и правда была пижама с рюшами. – Мне ее папа купил. Он у меня заботливый.

Маркус еще немного посмеялся, потом его голос стал тише, и еще тише, и он спокойно меня спросил, даже с какой-то надеждой в голосе:

– Слушай, Монька, сможешь на мою выписку прийти? Через неделю я… выхожу. И… Мне бы очень хотелось тебя увидеть.

Тогда я бросила взгляд на календарь, висевший на двери, и кивнула самой себе:

– Я приду. Я обязательно приду.