Читать книгу Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том второй - Нелли Шульман - Страница 12

За зеркальным, непроницаемым окном кабинета стояла изнурительная жара конца августа.

В мае на столицу сошло наказанье Божье, как смешливо говорил Донован. Каждые семнадцать лет Вашингтон осаждали цикады. Кроны деревьев, казалось, шевелились, на мостовой валялись раздавленные трупы насекомых, воздух кишел темной, жужжащей массой мерзких тварей. Цикады сидели на стволах деревьев, облепляли окна и стены домов, устраивались на капотах автомобилей:

– Улетели, и то хорошо… – взгромоздив ноги на стол, Дикий Билл изучал многостраничный доклад генерала Горовица, – теперь они только в шестьдесят втором году вернутся. Интересно, кто будет президентом в шестьдесят втором году? – склонив голову, он рассматривал фотографии тарелки, сделанные в Розуэлле:

– Явно не Трумэн, американцы за него больше не проголосуют. Насчет президента, неизвестно… – Донован пыхнул сигарой, – а Мэтью может, к тому времени, стать председателем комитета начальников штабов, или военным министром… – Донован боялся, что Оппенгеймер, в Лос-Аламосе, подготовит материалы о работах Вороны, не заботясь о будущих читателях доклада. Открывая наскоро переплетенный том, в полтысячи страниц, Донован ожидал бесконечных крючков формул:

– Только первый том, – он бросил взгляд на стол, – а всего их три. Мэтью и Гровс молодцы, отлично справились… – по мнению Донована, даже бездарь и неуч, президент Трумэн, разобрался бы, о чем идет речь. Генералы Горовиц и Гровс перевели научные выкладки Оппенгеймера на человеческий язык.

– Они сегодня в Вашингтон прилетели… – Донован сверился с часами, – ладно, пусть отдыхают. Вообще, едва время завтрака прошло… – стрелка миновала девять утра. Во Франции Дикий Билл пристрастился к свежим круассанам, с миндальным кремом и шоколадной начинкой. Он смахнул крошки с губ, бумажной салфеткой:

– Мэтью мне здешнюю французскую кондитерскую порекомендовал. Обходительный он человек, ничего не скажешь… – по мнению Донована, круассаны не дотягивали до выпечки, которой в Париже угощал его мистер Федор:

– Он говорил, что круассаны из ресторана, рядом с его квартирой, на рю Мобийон… – вспомнил Донован, – вода, что ли, в Вашингтоне другая? Все равно, вкус не тот… – судя по всему, мистер Федор перешел с круассанов на родной ржаной хлеб. Донован не предполагал, что, когда-нибудь увидит, или услышит мужа Кукушки:

– Вербовка советских ученых, какая ерунда… – он поморщился, – а мы, дураки, уши развесили. Занялись его предложением, выпустили из поля зрения Кукушку. Она и с младенцем на руках обставила на три корпуса всю Секретную Службу, как на скачках говорят… – в отчете из Лос-Аламоса все было понятно. Доктор Кроу унесла в СССР секреты атомной бомбы и реактора, чертежи новейших самолетов, способных подойти к звуковому барьеру, сведения о баллистических ракетах и вычислительных машинах.

– Советы нас тоже сейчас на три корпуса обставят… – желчно сказал Донован. Променяв пончики на круассаны, кофе он, тем не менее, продолжал пить на американский манер, слабым, сладким, разбавленным молоком.

– Кукушка всегда черный кофе пила, без сахара. Она вообще молодец, следила за собой, не распускалась… – Донован разозлился:

– Прекрати думать о мерзавке. Отец ее был преступником, и она такая же. Еще и Меира за собой потащила, с равом Горовицем покойным… – наблюдение за квартирой Утки пока ничего не дало. Занятия в университете начинались в сентябре. Утка ездила в Норфолк, где военно-морской штаб начал перевод флота с военных шифров на коды мирного времени. Сын женщины отдыхал в лагере. По слухам, она привозила его в Нью-Йорк в конце августа. Даллес велел Гуверу особенно пристально следить за квартирой Деборы:

– Ягненок, наверняка, в Москве, – мрачно сказал Даллес, – прошла трогательная встреча братьев… – Даллес и Гувер считали, что капеллан, на самом деле, жив. Донован не очень верил в такой исход:

– Есть очевидцы его подвига, – сказал он коллегам, – в конце концов, капеллану, не просто так Медаль Почета дали. Он командовал кораблем, после гибели офицеров, обеспечил эвакуацию личного состава, и ушел на дно… – Даллес прервал его:

– Именно. На дне его ждала подводная лодка. Море в тех краях теплое, он мог долго на воде продержаться. Не забывай, его жена и тогда шифрами занималась. Ей ничего не стоило сообщить русским курс движения корабля… – согласно показаниям моряков, капеллан отдал спасательный жилет какому-то матросу. Донован, было, открыл рот, но махнул рукой:

– Ладно. Видно, что они оба собираются стоять на своем… – Даллес считал, что Деборе недолго осталось ждать свидания с мужем:

– Либо капеллан сам появится в Нью-Йорке, либо пошлет в Америку младшего брата, чтобы он вывез Утку и ребенка в СССР, – сказал коллега, – здесь-то мы их и накроем… – Горовицей ждал электрический стул, за измену родине.

– Ребенка, наверное, лондонская родня заберет… – Даллес утверждал, что доктор Горовиц тоже давно в СССР:

– Она, наверняка, от британцев к русским переметнулась. Особенно, если вспомнить, что ее второй муж тоже с подозрительными связями… – ни о докторе Горовиц, ни об Аврааме Судакове никто, ничего не слышал. По мнению Даллеса и Гувера, отсутствие новостей доказывало, что оба партизанских командира подались на восток, к дядюшке Джо. Донован хмыкнул:

– Вообще британцы утверждают, что ее отряд принадлежал к силам Армии Крайовой… – Даллес закатил глаза:

– Польша, в конце войны, напоминала слоеный пирог. Невозможно разобраться, кто на какой стороне воевал. На бумаге можно все, что угодно написать… – отложив отчет, Донован потянулся за папкой, с укрупненными фотографиями.

Лаборатории Бюро не подвели, на снимках был отчетливо виден номер форда. Техники, правда, не нашли никаких следов отравляющего газа, в подземном гараже. Охранники не помнили ни Кукушки, ни доктора Кроу, ни темного форда. Сержанты вообще ничего не помнили, кроме бейсбольной трансляции, из Кливленда, и якобы голосов родных, по радио. Гувер заметил, что русские могли применить новую, неизвестную американским химикам разработку отравляющего вещества:

– Такой газ и нам бы очень пригодился, – заметил глава Бюро, – он вызывает галлюцинации, амнезию… – Гувер достал блокнот:

– Пусть генерал Горовиц свяжется с военными химиками, займется вопросом… – Донован рассматривал снимки покореженных ворот:

– Он ребенка с собой везла. Истинно, она ни Бога, ни черта не боится, дочь своего отца… – Кукушка была врагом, однако Дикий Билл думал о ней с каким-то уважением.

Поиски форда привели их в Санта-Фе. Агенты Бюро, перетрясли все стоянки для подержанных автомобилей. Они, наконец, обнаружили нужные бумаги в бедном, окраинном районе. Мексиканцу, хозяину пыльной площадки, пригрозили быстрой депортацией обратно за реку Рио-Гранде:

– Нас его американское гражданство не интересует, – орал в трубку Гувер, – пусть катится в свое дерьмо, откуда он и вылез… – мексиканец опознал женщину, купившую форд.

– Миссис Смит, – Донован резко щелкнул зажигалкой, дым обжег горло, – она подписалась, как миссис Смит, а больше никаких документов не предъявляла. Впрочем, у нее и нет документов… – Кукушка, вкупе с доктором Кроу, ребенком, и темным фордом, словно растворилась в пустынях штата Нью-Мехико. Даллес предполагал, что женщин забрал легкий самолет:

– Полчаса лета до границы, на низкой высоте, – угрюмо буркнул он, – в тамошних местах, где хочешь, там и сажай машину… – радары на техасских авиационных базах ничего не уловили, но такие самолеты без труда уходили от радаров. Форд, вернее, его остатки, мог покоиться на дне одного из сотен каньонов штата.

– Или они в пещеру машину загнали, где мы, тем более, ничего не найдем… – Донован посмотрел на телефон:

– Она мне в Париже русскую сказку переводила. Только у них это оладья, а не пряничный человечек, как у нас:

– Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел, а от Секретной Службы и подавно уйду… – Дикому Биллу, хотелось, от души выругаться:

– Надо связаться с Гувером, организовать встречу с президентом. Нельзя от него долго скрывать наше, как бы лучше выразиться, фиаско, на всех фронтах… – черная трубка подпрыгнула, телефон пронзительно зазвонил.

– И когда мы прекратим вздрагивать, при звонках… – успел подумать Дикий Билл, – войны закончились. Хотя, конечно, на самом деле, все только начинается… – звонили по прямому, известному немногим людям, номеру, в обход коммутатора Секретной Службы. В кабинете работала система охлаждения воздуха, но Донован почувствовал струйку пота, под накрахмаленной рубашкой, между лопатками: «Слушаю».

– Здравствуйте, мистер Донован, – вежливо сказала пребывающая в Москве Кукушка, – нам надо поговорить.

Высокий, светловолосый мужчина, в льняном костюме от Brooks Brothers наклонился над фонтанчиком с водой, под надписью «Только для белых». Прохладный, выложенный плиткой закуток пустовал. Снаружи шумели дети, у вольера для жирафов сгрудилась толпа. Сотрудники зоопарка, по расписанию, кормили животных. Ребятишкам тоже разрешали протягивать жирафам фрукты. В толпе никто не заметил двоих мужчин, в хорошей, штатской одежде, при шляпах. Мэтью не стал надевать галстук. Пятничный визит в зоопарк, даже с чашкой кофе в хорошем ресторане, не предполагал делового наряда.

– Мне все равно к обеду на службу, – заметил он куратору, – придется доставать форму… – Мэтью, до сих пор, не мог поверить своим ушам.

Он позвонил по безопасному телефону немедленно после приземления в Вашингтоне особого рейса, из Лос-Аламоса. Мэтью был обязан сообщить куратору о пропаже доктора Кроу. Они с Гровсом отказались от военного шофера. Мэтью сел за руль лимузина, ожидавшего их на взлетном поле.

– Я вожу лучше, чем все негры, вместе взятые, – недовольно заметил генерал, – набрали в армию деревенских мальчишек, ничего, кроме ржавых велосипедов, на Юге не видевших… – он высадил Гровса у аккуратного, семейного особняка приятеля, в дорогом пригороде столицы:

– У меня с Деборой тоже появится дача… – три дня, пока они готовили доклад, в Лос-Аламосе, Мэтью заставлял себя сдерживаться, – то есть появилась бы дача, если бы не мерзавка… – кузина словно под землю провалилась. Мэтью знал о якобы газе, распыленном в гараже.

Помахав Лесли, он бросил в рот жвачку:

– Охранники галлюцинировали, а теперь ничего не помнят. Кузен Джон, что ли, сюда прилетал, с новейшими продуктами И. Г. Фарбен… – Мэтью не сомневался, что союзники тоже изрядно поживились, в своей зоне оккупации. Из Лос-Аламоса он обзвонил химические лаборатории, выполнявшие военные программы. О таком газе никто, ничего не слышал.

О форде, протаранившем ворота базы, Мэтью тоже поставили в известность. Он все больше склонялся к тому, что заказ британцев выполнил кузен Меир:

– Вполне в его манере, снести к чертовой матери ворота. Он только на вид безобиден, коротышка проклятый… – с начальством Мэтью своими подозрениями не делился. Они с Гровсом, не поднимая головы, трудились над отчетом, переводя научную неразбериху на человеческий язык. Отправив тома в столицу, специальным рейсом, генерал Горовиц вздохнул:

– Еще предстоит объясняться с куратором из посольства… – куратору он позвонил, остановив лимузин у третьей по счету общественной будки, на Коннектикут-авеню. Мэтью не стал вдаваться в долгие разговоры. Генерал только заметил:

– Дело чрезвычайно важное, не терпит отлагательств… – с того конца линии он услышал веселый голос: «У меня тоже есть хорошие новости».

Допив воду, облизав губы, Мэтью прислонился к стене:

– Но как? Каким образом… – кузина, пребывала в целости и сохранности, и находилась на пути в СССР. Полковнику Гурвичу, в закрытом приказе, присвоили звание Героя Советского Союза:

– Дома станете генералом, товарищ, – улыбнулся куратор, – впрочем, мы работаем не ради званий и наград. Тем не менее, товарищ Нахум, от имени правительства СССР, просит вас остаться в Америке, еще на какое-то время. Нам важны работы фон Брауна и японских ученых… – за японскими учеными еще предстояло лететь, в едва капитулировавшую Японию. Мэтью ожидал, что советская разведка, в Маньчжурии, не растеряется:

– Надеюсь, японцы не успели вывезти из тех краев научные лаборатории. Покойный Давид изучал чуму с профессором Исии. Исии нам бы пригодился, для создания бактериологического оружия… – Мэтью допил кофе. Радость от награды не отменяла обязанности сказать правду, товарищу по партии, коллеге по работе:

– Я не могу скрывать такое от СССР, не могу и не буду… – Мэтью покачал головой:

– Хорошо, что Ворона в безопасности, но вы обязаны меня выслушать… – куратор выслушал и даже кое-что записал, в блокнот.

Выяснилось, что подводная лодка подобрала доктора Кроу в назначенной точке рандеву. Мэтью понятия не имел, как и зачем кузина оказалась в заливе Пьюджет-Саунд:

– Здесь что-то не то… – нахмурившись, сказал он куратору, – я постараюсь выяснить подробности ее побега. Я не думаю, что мое начальство что-то заподозрило и устроило игру. Они бы не рискнули потерей Вороны… – Мэтью почесал свежевыбритый подбородок:

– Есть некоторая возможность того, что Ворона почуяв неладное, тайно связалась с британцами, и начала выполнять их задания. Но Пьюджет-Саунд, настолько отдаленное место, что она не могла появиться в заливе случайно… – успокаивающе журчала вода, в фонтанчике.

Мэтью щелкнул зажигалкой:

– Нет, надо выяснить, что происходит. Что находится в заливе, и кто привез туда кузину. Самое главное, зачем привезли. Нельзя ставить под удар безопасность Советского Союза… – Мэтью вспомнил выставку насекомых, в зоопарке:

– Мимикрия. Кузина может притворяться, играть. Она отлично держалась, когда мы изображали ее пленение… – Мэтью признавал, что, несмотря на видимую хрупкость, кузина сильный человек:

– Но даже сильные люди ломаются. Она понятия не имеет, что ее возлюбленный в СССР. Она сбросит маску, когда Воронову приставят к затылку пистолет… – Мэтью похлопал себя по карману пиджака:

– Пять тысяч долларов. Надо постепенно выводить деньги из Америки, в нейтральные страны. Сюда мне хода очень скоро не останется, а в Испании, например, я опустошу свои счета. СССР позаботится обо мне и Деборе, о моем мальчике, но предусмотрительность никогда не мешает… – надвинув шляпу на бровь, Мэтью вышел на залитую солнцем площадку, перед вольером. У него оставалось время добраться домой, и сделать вид, что он отдыхал, после ночного рейса.

Нырнув в толпу, Мэтью скрылся среди детей с родителями, осаждавших барьер загона для жирафов.