Читать книгу Встань и иди - Николай Кикешев - Страница 13

10 декабря Огаркова снова вызвали на заседание Политбюро. Но теперь он докладывал уже в присутствии Брежнева и заметно волновался, хотя внешне это никак не проявлялось.

Леонид Ильич сидел во главе стола и молча слушал, периодически шамкая губами. Казалось, что он думал о чем-то своем. Но когда Огарков перешел к прогнозам возможных изменений международной обстановки, он оживился. Лохматые брови приподнялись, выдавая неподдельный интерес.

– Введением войск в Афганистан наша политика усилит конфронтацию в «третьем мире», – горячо говорил Николай Васильевич. – Выгоды от этой акции будут незначительными по сравнению с ущербом, который она нанесет нашим интересам. В дополнение к двум фронтам противостояния – в Европе против НАТО и в Восточной Азии – против Китая, возникнет третий опасный очаг военно-политической напряженности на южном фланге СССР в невыгодных географических и социально-политических условиях. Произойдет значительное расширение и консолидация антисоветского фронта государств, опоясывающих СССР с запада до востока. Значительно снизится влияние Советского Союза на движение неприсоединения, особенно на мусульманский мир. Будет заблокирована разрядка и ликвидированы политические предпосылки для ограничения гонки вооружений. Западная пропаганда получит сильные козыри для расширения кампании против Советского Союза в целях подрыва его престижа в общественном мнении Запада, развивающихся государств, а также социалистических стран. Уже заметно дистанцирование от Советского Союза Югославии, Румынии и КНДР. В печати Венгрии и Польши впервые открыто обнаружились признаки сдержанности в связи с акциями Советского Союза в Афганистане. В этом, очевидно, нашли свое отражение настроения общественности и опасения руководства быть вовлеченными в них. Это заметили западные державы, и перешли к тактике активного вторжения в сферу отношений между Советским Союзом и социалистическими странами, открыто играя на противоречиях и несовпадении интересов между нами. Наконец, на Советский Союз ляжет бремя экономической и другой помощи Афганистану в значительно больших размерах, чем мы это делаем сейчас.

В целом афганский народ настроен к нам дружественно. Однако отдельные, верные Амину, части афганской армии могут оказать сопротивление, – привел Огарков веский довод. – Офицеры обучались у нас, имеют боевой опыт, в отличие от наших командиров.

Как итог: ввод войск только обострит ситуацию. Мы восстановим про тив себя весь исламский мир и политически проиграем во всем мире…

– Занимайтесь военным делом, – перебил его Андропов, – а политикой займемся мы, партия, Леонид Ильич!

– Я начальник Генерального штаба…

– И не более! – зло бросил Андропов. – Вас пригласили не для того, чтобы выслушивать ваши сентенции, а чтобы вы записывали указания Политбюро и организовали их выполнение.

Устинов промолчал. Создавалось впечатление, что с Брежневым они все давно обговорили, и решение уже принято. А все эти обсуждения нужны только для того, чтобы склонить на свою сторону остальных членов Политбюро.

В конце заседания Леонид Ильич с какой-то неуверенностью в голосе сказал:

– Очевидно, надо что-то вводить… Давайте на пару месяцев введем и посмотрим. Думаю, за это время все уляжется и к весне войска вернутся на Родину. Должны же мы как-то отреагировать на просьбы афганской стороны.

К какой весне вернутся солдаты на родину – тогда никто не знал. Неуверенность в голосе Генсека несколько приободрила Огаркова, который все еще надеялся, что сможет переломить ситуацию.

12 декабря он пригласил к себе в кабинет Ахромеева и Варенникова, решительно сказал:

– Предлагаю вам подписать доклад министру обороны об оценке обстановки в Афганистане и вокруг него, а также предложения Генштаба.

Читая доклад, Варенников обратил внимание на заключительные строки: «Учитывая, что еще не исчерпаны все возможности самого правительства Афганистана по созданию стабильной обстановки в стране, Генеральный штаб предлагает от ввода наших войск на территорию этого суверенного государства воздержаться, что соответствует ранее принятому решению руководства СССР и позволит избежать тяжелых политических, экономических, социальных и военных последствий».

Ахромеев молча подписал документ, Варенников тоже поставил свою подпись, многозначительно взглянув на Огаркова. Тот решительно сказал:

– Теперь – к министру. Я с ним уже договорился, что придем втроем. Правда, я не говорил, по какому поводу.

Устинову и самому не трудно было догадаться, зачем начальник Генштаба ведет с собой подкрепление.

– Мы подготовили документ на ваше имя, – сказал Огарков и подал доклад министру.

Устинов начал медленно читать, делая пометки на полях. Внешне он был спокоен. Закончив читать, взял на столе красные корочки, вложил туда листы доклада. Затем расписался вверху на первой странице, приговаривая:

– Это вам для прокурора. Вы опоздали. Решение уже состоялось.

Он закрыл корочки и спокойно вернул доклад Огаркову, уверенный в своей правоте. Тот от неожиданности широко развел руками:

– Дмитрий Федорович, но Генштабу ничего по этому поводу не известно! Ведь наши действия в мире могут быть расценены как экспансия. – Еще раз повторяю: решение о вводе состоялось, – в голосе Устино ва появились металлические нотки. – Вашу позицию члены Политбюро учли. Поэтому вам сейчас надо не обсуждать действия Политбюро, а их выполнять! Или вы против курса политики партии?!

– Никак нет! – опешив от такого вопроса, по-военному ответил Огарков.

Устинов дал понять, что разговор окончен. Утром он вместе с Андроповым и Громыко написали письмо Брежневу с предложением ввести войска в Афганистан. В итоге его обсуждения на свет появился любопытный документ.

«СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО» ОСОБАЯ ПАПКА

Председательствовал тов. Л. И. Брежнев.

Присутствовали: Суслов М. А., Гришин В. В., Кириленко, А.П., Пельше А. Я., Устинов Д. Ф., Черненко К. У., Андропов Ю. В., Громыко А. А., Тихонов Н. А., Пономарев Б. Н.

Постановление ЦК КПСС «К положению в «А».

1.Одобрить соображения и мероприятия, изложенные тт. Андроповым Ю. В., Устиновым Д. Ф., Громыко А. А.

Разрешить в ходе осуществления этих мероприятий им вносить коррективы непринципиального характера. Вопросы, требующие решения ЦК, своевременно вносить в Политбюро.

Осуществление всех этих мероприятий возложить на тт. Андропова Ю. В., Устинова Д. Ф., Громыко А. А.

2. Поручить тт. Андропову Ю. В., Устинову Д. Ф., Громыко А. А. информировать Политбюро ЦК о ходе выполнения намеченных мероприятий.

№997 (1 л.) Секретарь ЦК Л. Брежнев. П. 176/125 от 12/Х11».

Постановление так засекретили, что непосвященным невозможно было догадаться, о чем идет речь. Литерой «А» обозначался Афганистан, под «мероприятиями» подразумевался ввод войск. Постановление собственноручно написал Черненко, и его даже не осмелились перепечатать в секретариате.

Когда решение было принято, к Брежневу зашел Громыко.

– Леонид Ильич, наверное, ввод наших войск стоит оформить как-то и по государственной линии? – сказал он, подсаживаясь к столу.

Брежнев поднял телефонную трубку и медленно проговорил:

– Михаил Андреевич, не зайдешь ли ко мне? Есть нужда посоветоваться.

В кабинете тут же появился Суслов.

– Члены Политбюро предложили ввести наши войска в Афганистан, – сказал ему Брежнев. – В сложившейся обстановке, видимо, нужно принимать решение срочно – либо игнорировать просьбы Афганистана о военной помощи, либо спасти народную власть и действовать в соответ ствии с советско-афганским договором.

Суслов сразу сообразил, что от него хочет услышать генсек, открыл папку, заглядывая в нее, сказал:

– У нас с Афганистаном 5 декабря 1978 года подписан Договор о дружбе, добрососедстве и сотрудничестве. Им предусматривается, что СССР и Афганистан будут консультироваться и с согласия обеих сторон предпринимать соответствующие меры в целях обеспечения безопасности, независимости и территориальной целостности обеих стран. В целях укрепления обороноспособности сторон развивать сотрудничество в военной области. Надо наши обязательства по договору выполнять, раз уж мы так решили. А на заседании ЦК эту ситуацию обсудим позднее.

Брежнев согласно кивнул головой.

Члены Политбюро завизировали документ, кроме Косыгина. Он наотрез отказался ставить под ним свою подпись. Но с этого момента у Алексея Николаевича произошел полный разрыв с Брежневым и его окружением.

* * *

Генштабисты вышли из кабинета Устинова в расстроенных чувствах. Ахромеев остался в приемной министра, о чем-то тихо заговорил с Илларионовым.

– Если решение состоялось, то надо готовить директиву в войска, – сказал Огарков и затем с горечью добавил: – У меня такое впечатление, что инициатор всей этой затеи с Афганистаном – наш министр. Никак не пойму: зачем старику эта война? Или решил заступиться за своего друга Брежнева?

– Вполне возможно, – согласился Варенников. – Время покажет. Но вы сами говорили, что он хоть и поддерживал предложение воздержаться от ввода наших войск, но без энтузиазма и только тогда, когда к нему обращались непосредственно.

Как только Варенников зашел к себе в кабинет, затрезвонил прямой телефон Огаркова. Он снял трубку и услышал голос шефа:

– Валентин Иванович, пока вы поднимались, я уже переговорил с министром. Точнее, он мне позвонил и потребовал подготовить директиву о вводе наших войск в Афганистан. Видно, Сергей Федорович подсказал помощникам, что такой документ нужен. Подготовьте проект директивы, и заходите с ним ко мне.

В соответствии с директивой, в ночь с 11 на 12 декабря 108-я мотострелковая дивизия была поднята по тревоге и сосредоточилась в учебном центре. 180 мотострелковый полк вышел на прикрытие госграницы. 13 декабря была сформирована оперативная группа министерства обороны СССР и на следующий день она уже была в Термезе, на советско-афганской границе и начала подготовку ввода войск.

Генерал-полковник Магометов докладывал по спецсвязи Устинову военную обстановку в Афганистане, когда тот перебил его вопросом:

– Как идет подготовка к выполнению плана по отстранению от власти Амина?

Этот вопрос министра обороны поставил Магометова в тупик.

– О каком плане идет речь?

Устинов некоторое время молчал, видимо соображая, что посоветовать, и решительно сказал:

– Уточните все детали у генерал-лейтенанта Иванова.

Однако когда Магометов обратился к спецпредставителю КГБ, тот недоуменно пожал плечами:

– Не имею ни малейшего понятия!

– Мне об этом сказал Устинов…

Через некоторое время Иванов, переговорив с Андроповым, пригласил Магометова, показал ему разработанный сотрудниками КГБ план операции. Для захвата объектов выделялись: резиденция Амина – рота «мусульманского» батальона, взвод 9-й парашютно-десантной роты, взвод АГС-17, взвод ЗСУ-23-4 и группа «Зенита» (22 чел.); здание Министерства обороны – рота (без взвода); штаб Центрального армейского корпуса – взвод десантников; радиоцентр – рота (без взвода); штаб ВВС – парашютно-десантный взвод; здание Министерства внутренних дел – парашютно-десантный взвод; здание контрразведки – отделение; тюрьма в Пули-Чархи – парашютно-десантный взвод; 4 и 15 танковые бригады – 4-я рота «мусульманского» батальона и батарея ПТУРС; 7-я пехотная дивизия – рота; 8-я пехотная дивизия – рота; 88-я артиллерийская бригада – взвод; 37-й полк «командос» – рота (без взвода); 26-й парашютно-десантный полк – рота (без взвода). На каждый объект направляются также диверсанты-разведчики из «Зенита» и пограничники.

Прочитав все это, Магометов решительно сказал:

– Это не план, а «филькина грамота».

– Вам предстоит эту «филькину грамоту» претворять в жизнь, – ответил Иванов. – Лучше подумайте, как все сделать по уму.

Поздно вечером 12 декабря Магометов приехал в Баграм и показал генералу Гуськову разработанный на карте план операции по захвату ключевых объектов в Кабуле. Тот, внимательно изучив карту, решительно глядя в глаза Магометову, спросил:

– Как же вы могли утвердить такой план?

– Да я его сам только перед приездом в Баграм увидел, – словно оправдываясь, ответил Магометов и добавил: – И все же, план нужно выполнять. Поставьте задачи командирам перечисленных подразделений, которые находятся в вашем подчинении.

– Да, ну и задачку вы мне подбросили, – почесал макушку Гуськов.

Магометов уехал в Кабул, а он вызывал командиров подразделений, каждому отдельно ставил боевые задачи. Шарипову предстояло захватить Кабул-радио и Кабул-телевидение. На это выделялся один взвод плюс штатные БМП. Что будут делать в Кабуле его взводные – он даже не представлял. Каждый знал только свою роль в сценарии, который сочинили где-то наверху.

Утром офицеров повезли в Кабул на рекогносцировку. Машина по виду напоминала «санитарку», но сидения были мягкие, как в микроавтобусе. За рулем – офицер КГБ, «гид» – тоже комитетчик. С Шариповым взаимодействовал офицер КГБ подполковник Анатолий Рябинин.

– Я работал в Афганистане «инженером», – сказал он Шарипову, – и прекрасно знаю Кабул. А ты смотри внимательно.

«Гид», услышав это, сразу предупредил:

– Головами не крутите. Чей объект – только тот и смотрит. Теперь по порядку. Слева перед въездом в столицу стоит танковый батальон. Мимо него никак не проскочить. Поэтому до КПП идем общей колонной. А дальше все действуют по своим задачам.

Микроавтобус долго колесил по городу на небольшой скорости, чтобы спецназовцы успели хорошо рассмотреть свои объекты. После рекогносцировки их повезли на арендованную посольством виллу пообедать. Шарипов с Рябининым помыли руки, и пока шли в столовую, переглянулись.

– Я вообще удивляюсь, насколько бестолково операция спланирована, – прошептал Рябинин. – Надо же додуматься – сержанту на одном БТР с отделением солдат взять… афганский комитет государственной безопасности! Они по-настоящему пороху не нюхали, а там же все обстрелянные в боях с мятежниками.

– Это же самоубийство! – поддержал его ротный. – 540 человек должны захватить все ключевые позиции в городе. – Развернув блокнот, он добавил: – Я тут втихаря схемку набросал, пока разглядывал объект. Вот смотри: внизу улочка такая узкая, что БМП там не развернуться. Справа – посольство США, слева – стадион. Со стороны стадиона атаковать запретили – можно зацепить огнем американцев. Со стороны посольства тоже нельзя – афганцы могут по нему ударить. Остается одно: атака через футбольное поле в лоб. А там у них четыре танка, три БМП да еще ДШК. А у нас всего один взвод. Перебьют, как мух…

Рябинина вдруг осенило:

– Сделаем так. Ты подбери водителей. Когда мы в город пробьемся, технику свою оставим и пересядем на гражданские легковушки. Тогда легко проедем по этой улочке. Отсюда и будем объект брать.

– А легковушки нас там так и дожидаются, – с сарказмом в голосе ответил Шарипов. – Надо будет останавливать машины, выкидывать из них водителей и пассажиров.

– И все же этот вариант лучше, чем по футбольному полю под пулями бегать. Там даже в травке не спрячешься.

Пока обедали, во двор заехали два уазика, в которых находились комитетчики и какой-то важный афганец, видимо, еще один представитель будущего правительства. Комитетчик спросил:

– Вы оружие с собой взяли?

– У офицеров – пистолеты, – ответил Шарипов, – да еще пара автоматов у сержантов.

– Ну, блин, на прогулку собрались, что ли? Пошли со мной!

Он вывел спецназовцев в холл. Там, в чаше фонтана лежали ящики с оружием и боеприпасами. Его припасли для верных Бабраку Кармалю подпольщиков, которые должны придти на помощь во время путча. Шарипов взял новенький автомат, несколько гранат и с недоумением посмотрел на комитетчика. Словно услышав его немой вопрос, тот сказал, чтобы все слышали:

– Возле танкового батальона – шлагбаум. Если нашу машину не пропустят – открывать огонь без предупреждения. Шлагбаум проскочить любой ценой!

Афганец в окружении офицеров КГБ сел в один из уазиков, спецназовцы – в свою «санитарку» и поехали в город. Уазик вел себя как-то странно: то вперед выскочит, то сзади идет. Когда подъезжали к шлагбауму, он вдруг резко обогнал «санитарку» и благополучно проскочил КПП. Колонна на полной скорости помчала в Баграм. Все радовались, что пронесло.

Их встретил Гуськов. Когда офицеры собрались в штабной палатке, он спросил:

– Все хорошо уяснили порядок своих действий.

– Уяснили, – ответил за всех Шарипов, – только задачу мне поставили фантастическую. Ее можно выполнить, если афганцы сопротивляться не будут.

– Да, Шарипов прав, – поддержал его Рябинин.

Остальные офицеры тоже высказали сомнение в возможности реализовать намеченное.

После совещания Гуськов позвонил Устинову и предупредил:

– План нереален.

– Это не твое дело! – оборвал его министр обороны. – Ты должен обеспечить только переброску подразделений в Кабул, а дальше ими будут руководить Магометов и сотрудники КГБ.

– Я сомневаюсь, что наши подразделения дойдут до Кабула. Нужно проехать перевал, а его охраняет танковая рота. Согласно плану обороны Кабула, разработанного нашими же военными советниками, усиление охраны объектов осуществляют две пехотные дивизии и две танковые бригады. Если они перекроют дорогу, то батальоны даже до афганской столицы не дойдут. На захват резиденции Амина в центре Кабула, которую охраняют примерно две тысячи гвардейцев, выделяется рота и 20 человек КГБ. Ни плана дворца, ни системы его охраны у спецназовцев нет.

– Хорошо, мы пришлем вам подкрепление, – сказал Устинов. – Только и вы там не сидите сложа руки, думайте, как реализовать задачу имеющимися силами. Вам на помощь придут верные Бабраку Кармалю люди.

В течение двух дней в Баграме напряженно готовились к операции: добывали необходимую информацию, рисовали планы и схемы охраны объектов, уточняли вопросы взаимодействия… В Баграм начали перебрасывать второй батальон и разведывательную роту 345-го парашютно-десантного полка. Однако даже с учетом этого усиления людей было очень мало, и подразделениям ставились абсолютно нереальные задачи.

И все же «мусбат» выстроился в колонну для совершения марша на Кабул. Командиры согласовали сигналы управления и взаимодействия, уточняли позывные. Комбат вызвал к себе Шарипова и Рябинина, сказал:

– Ваши объекты прежние: радио и телевидение. Идите к генералу Дроздову, получите задачу у него лично.

Офицеры зашли в здание и удивились: у генеральского кабинета стоял здоровенный амбал с автоматом «узи», обвешанный гранатами, на боку – пистолет Стечкина. Раньше такой охраны не было.

Дроздов посмотрел на Шарипова усталым взглядом:

– В твою машину мы посадим человека с охраной. За него будешь отвечать головой, понял? В остальные машины загрузишь листовки.

Что за человека ему дают – генерал не сказал, но Шарипов и сам догадался: «Раз иду на радио и телевидение, то этот афганец наверняка будет выступать с обращением к народу. Значит, важная птица».

Но в этот вечер колонна не ушла в Кабул. Генерал Магометов позвонил Устинову:

– Товарищ министр, у меня нет сил для выполнения поставленной задачи. Очень мало сил.

– Вы что, товарищ Магометов, трусите там? – оборвал его Устинов.

Но главный военный советник твердо стоял на своем:

– Это не только мое мнение. Представители КГБ СССР, руководитель оперативной группы ВДВ, сотрудники аппарата военного атташе считают, что те силы и средства, которые сейчас имеются, выполнить поставленную задачу не в состоянии. В случае неудачи Афганистан будет для нас потерян навсегда, а посольство СССР разгромлено.

– Хорошо, срочно пришлите телеграмму со своими предложениями.

Вскоре в Москву ушла шифротелеграмма за подписями руководителей советских представительств с оценкой ситуации в Афганистане и выводом о том, что имеющимися в Кабуле силами они устранить Амина от власти не смогут и без войсковой поддержки не ручаются за успех переворота. Просят усиления для проведения операции в Кабуле.

По планам, как только второй парашютно-десантный батальон выгрузится, авангард должен был начать движение на Кабул. Когда приземлился последний самолет, Гуськов дал команду на начало выдвижения. Но едва передовые подразделения тронулись, его срочно вызвали к телефону. Звонил Варенников.

– Доложите обстановку!

– В 16.00 начали выдвижение на Кабул.

– Немедленно остановите все подразделения и верните их в исходное положение! Операция отменяется.

Затем Гуськову позвонил Андропов:

– Есть ли у вас самолет, чтобы срочно отправить Кармаля в Ташкент?

– Есть!

– Хорошо, ждите команды.

Буквально через несколько минут позвонил Устинов:

– Срочно отправьте Кармаля и его спутников в СССР.

Через сорок минут два Ан-12 взяли курс на Ташкент.

Варенников увидел Крючкова на общем совещании силовиков, готовивших переворот в Афганистане, спросил его:

– Что случилось? Почему отменили операцию?

– Хафизуллу Амина и его племянника Асадуллу должен был отравить внедренный в его окружение наш сотрудник. В полдень 13 декабря во время обеда отраву подмешали в еду. Рассчитывали, что когда средство начнет действовать, то во дворце начнется паника, пойдут звонки в советское посольство. После такой информации и предполагалось начать выдвижение из Баграма советских подразделений. Однако вечером в резиденции Амина все было спокойно. Об этом посол Табеев доложил в Москву и попросил Громыко прислать какой-нибудь срочный документ, который мог бы быть поводом для посещения Амина. В середине ночи из Москвы прислали «срочную» телеграмму, и Табеев поехал в резиденцию Амина. Тот встретил его в праздничной белой пуштунской одежде, словно предчувствуя добрые вести. Из соседней комнаты в зал вышел и племянник, живой и невредимый. В телеграмме было всего несколько слов: «Политбюро ЦК КПСС приняло решение о вводе контингента советских войск на территорию Афганистана». Амин обрадовался, посчитал, что во имя общих интересов ему простили убийство Тараки, просил передать советскому руководству и лично Леониду Ильичу Брежневу искреннюю благодарность. Он тут же позвонил начальнику генштаба Якубу и приказал оказывать всяческое содействие вводимым советским войскам! Асадулле Амину стало плохо только к утру. Советские врачи оказали ему первую помощь и с тяжелейшим приступом гепатита отправили на лечение в СССР. Хафизулла Амин остался невредим: яд он нейтрализовал «Кока-колой».

Все эти неудачи с покушениями на Амина выводили Крючкова из равновесия. Он не хотел признаться в своем бессилии даже самому себе.

– Так как вы все-таки думаете решить вопрос с Амином? – спросил его Валентин Иванович.

– Мы ликвидируем Амина при переезде во дворец Тадж-Бек, – сказал многозначительно Крючков.

– И как вы собираетесь это сделать?

– Организуем засаду и расстреляем кортеж из автоматов.

– Амин ездит на бронированном «мерседесе», кстати, поставленном в Афганистан по линии КГБ.

– Тогда надо будет применять гранатометы, – Крючков задумался, а затем решительно добавил, – но у нас нет людей, обученных стрельбе из гранатомета.

Варенников только подивился столь легковесному подходу солидного и грозного ведомства к решению столь многотрудной задачи.

***

Получив команду «отбой», «мусбатовцы» облегченно вздохнули. Но опять пошли дни напряженного ожидания. Угнетала неизвестность. Никто ничего толком не знал. Так – догадки, обрывки информации. Только вечером 17 декабря Гуськов вызвал к себе майора Холбаева и поставил задачу «мусбату»: выдвинутся колонной в Кабул в район Дар-уль-Амана и приступить к охране новой резиденции главы Афганистана Хафизулы Амина. Сам, того не ведая, афганский президент облегчил спецназовцам выполнение их основной задачи.

Семьдесят километров до афганской столицы батальон ехал четыре часа, хотя времени на дорогу планировалось потратить вдвое меньше. Афганские посты останавливали их раз пятнадцать. Проклиная несогласованность между советским и афганским командованием, Холбаев выходил на связь со своим руководством. Те дозванивались до начальника афганского генерального штаба генерала Якуба, и только потом сверху вниз по всем инстанциям спускалось на пост разрешение продолжать движение дальше… Шарипов со страхом представил, что с такой организацией марша могло бы получиться 14 декабря… «Пожалуй, дальше танкового батальона, что на окраине Кабула, мы бы не прошли», – подумал он с горечью. Только в Кабуле колонну встретили офицеры ХАДа и сопроводили ее до самого дворца. А ведь это они должны были сделать еще в Баграме. Видимо, афганцы решили показать шурави, как у них все строго и под контролем. Только к вечеру следующего дня «мусбат» разместили метрах в трехстах от Тадж-Бека в недостроенном двухэтажном здании, которое имело только стены и крышу. Окна спецназовцы завесили плащпалатками, печки-«буржуйки» затопили дровами, которые привезли с собой. Кровати поставили в два яруса и умудрились втиснуть в новостройку весь личный состав. В отряде по штату были автоперевязочная, врач-анестезиолог и хирург. Для них выделили помещение и оборудовали в нем медпункт, где можно было делать неотложные операции. На все ушло не более суток.