Читать книгу Встань и иди - Николай Кикешев - Страница 16

2 января 1980 года, передав частям 40-й армии боевую технику и тяжелое вооружение, личный состав «мусбата» со стрелковым оружием был переброшен двумя Ан-22 в Ташкент. Спецназовцы опасались, что не долетят до Советского Союза. О втором этапе апрельской революции они знали слишком много такого, что дискредитировало ввод советских войск. Но им милостиво разрешили жить. Это был самый первый вывод советских подразделений из Афганистана.

Колесник попрощался с отрядом, поблагодарил за службу и улетел в Москву, увозя свой план штурма дворца, отчеты об операции и списки для награждения. Прибыв в столицу, он направился на доклад к Ивашутину. Петр Иванович выслушал его, документы закрыл в сейф и решительно сказал:

– Без моего ведома никому ни о чем не рассказывай, понял!?

– Так точно!

Но уже на следующий день он вызвал Колесника, вручил план штурма и сказал:

– На моей машине поедешь на доклад к Устинову.

В приемной министра ожидавшие аудиенции генералы с любопытством и изумлением наблюдали, как генерал-лейтенант Илларионов услужливо помог полковнику снять шинель, и повесив ее в шкаф, учтиво сказал:

– Проходите, министр вас ждет.

Устинов по-отцовски обнял и расцеловал Василия Васильевича, посадил за стол. Достав пачку «Marlboro», предложил закурить. Он был в прекрасном расположении духа. Именно этот неизвестный ранее спецназовец, принес ему славу полководца.

Колесник опешил от столь радушного приема, смущенно ответил:

– Извините, товарищ министр обороны, курю только «Беломор», но папиросы оставил в шинели.

– Устинов кивнул Илларионову:

– Принесите!

Они закурили. Колесник развернул карту с планом операции, и Устинов увидел, что он не утвержден. Покачав головой, сказал:

– Я понимаю, почему осторожный кавказец Магомедов не поставил свою подпись. Но почему Иванов не расписался?

Колесник тактично промолчал, а потом рассказал подробности штурма. Устинова особенно интересовало, как вела себя в бою техника и вооружение.

– Насколько эффективны оказались ЗСУ и АГС-17, инженерные боеприпасы? – спросил он.

– Отлично!

– А гранатомет РПГ-18 «Муха» как показал себя в боевой обстановке?

– Все оружие действовало безотказно! – сказал Колесник, чем немало порадовал душу старого оборонщика.

Когда Василий Васильевич закончил доклад, министр попросил:

– Расскажите немного о себе.

– Родители во время войны партизанили. Их на моих глазах расстреляли фашисты. Я закончил суворовское, а затем пехотное училище, по распределению попал в спецназ. Окончил академию Фрунзе, командовал бригадой, сейчас являюсь заместителем начальника направления по спецразведке.

– А почему не поступаешь в Академию Генштаба? – спросил Устинов.

– Должность позволяет?

– Должность позволяет. И я бы с удовольствием поучился, но мне исполнилось сорок четыре года, а предельный возраст для поступающих – сорок пять лет.

– Ничего, – махнул рукой министр. – Передай Ивашутину: я разрешаю тебе поступать вне конкурса.

Устинов проводил Колесника до приемной, по-отцовски положив руку на плечо. Увидев это, маршал Соколов удивленно сказал:

– Ну, полковник, еще никого из нас министр до дверей не провожал.

– Такую честь надо заслужить, – сказал Огарков и крепко пожал Колеснику руку, – Молодец, полковник, хорошо сработал!

Затем он подошел к телефону, позвонил Варенникову:

– Валентин Иванович, спускайся на второй этаж, к министру.

Не зная, о чем пойдет речь, Варенников на всякий случай прихватил «дежурную» папку со всеми необходимыми справками.

– Министр решил обсудить статус Майорова, – коротко бросил Огарков, когда они входили в кабинет. – Будем придерживаться прежней позиции?

– Конечно! – решительно ответил Валентин Иванович.

Устинов сидел на своем обычном месте, радостно оживленный. Справа от него расположились Соколов, Епишев, Ахромеев, помощники Илларионов и Турунов. Левая сторона предназначалась для Генштаба. Чтобы создать видимость равновесия, Огарков сел несколько поодаль от министра. Варенников сел через стул от начальника Генштаба. В кабинете было душно, поэтому Устинов добродушно сказал:

– Если кому жарко, можете раздеться.

Все сняли кители, повесили их на спинки стульев. Устинов начал описывать обстановку в Афганистане, а затем перешел к вопросу о назначении командующего войсками Прибалтийского военного округа генерала армии Майорова главным военным советником в Афганистан.

– Нам необходимо определить, – сказал он, – будет ли ему подчиняться только советнический аппарат, или и 40-я армия, которая стала гарнизонами в крупных городах. Есть два мнения. Первое: он должен заниматься только нашими военными советниками и специалистами, оказывая помощь в строительстве национальных вооруженных сил Афганистана. Второе мнение – главному военному советнику предоставить право отдавать распоряжения и 40-й армии. И в связи с этим назначить его на должность первого заместителя главнокомандующего сухопутными войсками. Прошу высказываться. Начнем с вас, Сергей Леонидович.

Маршал Соколов только что вернулся в Москву из Термеза для доклада о вводе войск в Афганистан.

– Я считаю, что нет никакой необходимости назначать Майорова заместителем главнокомандующего сухопутными войсками, – решительно сказал он. – Главный военный советник должен заниматься своим делом. 40-й армией есть кому управлять. Командующий войсками Туркестанского военного округа, хотя и базируется в Ташкенте, но часто бывает в Афганистане. Оперативная группа Министерства обороны представлена в Афганистане достаточно хорошо. Что же касается взаимодействия между 40-й армией и правительственными войсками, то главный военный советник всегда найдет общий язык с командармом.

Ахромеев поддержал Соколова:

– Командующему 40-й армией будет сложно ориентироваться: у него непосредственный начальник – командующий войсками ТуркВО. И вот в Кабуле объявляется еще один начальник в лице главного военного советника. Это только внесет путаницу в управление.

Выслушав одну сторону, министр перешел ко второй:

– А что думает по этому поводу маршал Огарков?

– Такая должность определяется только генералу армии Майорову, – сказал тот, – чтобы, отбыв в Афганистане свой срок, он мог продолжить службу в должности первого заместителя главнокомандующего Сухопутными войсками. К этому времени 40-я армия, будем надеяться, вернется на Родину. Ну а главное – оперативность: никого дополнительно не привлекая на месте, главный военный советник оперативно принимает решение в отношении использования правительственных войск и войск 40-й армии. В этих условиях задачи будут решаться оперативно, а не затягиваться, – подчеркнул Огарков.

Устинов слушал, но смотрел куда-то мимо Огаркова. По лицу было видно, что он уже «заводится».

– А какое ваше мнение? – спросил он Варенникова.

– Я целиком разделяю мнение начальника Генерального штаба, – твердо сказал Валентин Иванович. – В это ответственное время необходимо ежедневно, а иногда и ежечасно организовывать взаимодействие между 40-й армией и афганскими войсками. В этих условиях крайне важно сосредоточить в руках генерала Майорова те функции, о которых говорил маршал Огарков. Если бы оперативная группа министерства обороны находилась в Афганистане постоянно, то этот вопрос мог бы отпасть сам по себе. А поскольку она будет в Афганистане наездами, и командующий войсками ТуркВО также не сможет там сидеть постоянно, то такую власть Майорову надо дать…

Устинов перебил Варенникова, раздраженно сказал:

– Генштаб, оказывается, умнее всех! Он не только не поддерживает мнение министра обороны, но не считается и с мнением остальных.

Резким движением руки министр подвинул к себе проект приказа, который подготовил Огарков, размашисто подписал, швырнув его Николаю Васильевичу, проговорил со злостью:

– И вообще, за последнее время чувствуется распущенность даже среди генералов большого ранга. Им предлагают должности, а они носом крутят – не нравится им это, не нравится то, не нравится, видите ли, Забайкалье.

Варенников понял, что речь о нем, резко встал и, глядя прямо министру в глаза, сказал:

– Товарищ министр обороны, зачем эти намеки? Это касается меня лично, вы и назовите мою фамилию. Да, я действительно отказался от Забайкалья. Но должен доложить следующее. Речь идет о перемещении командующего войсками округа. Разве нельзя было кому-нибудь из заместителей министра обороны предварительно поговорить со мной? Да и министр обороны мог бы побеседовать. Почему начальник управления кадров должен решать мою судьбу, не считаясь с моим прохождением службы? Я пробыл пятнадцать лет в Заполярье, и считаю, что имею право выбора…

– Совещание закончено! – резко оборвал его Устинов.

Все поспешно встали и молча направились к выходу. Варенников торопливо надел свой китель и направился к выходу. Устинов подошел к нему и примирительно сказал:

– У вас воротник задрался.

Он хотел его поправить, но Варенников отшатнулся:

– Я сам! – и нервно добавил: – А вы – несправедливый человек!

Все ожидали ответной реакции Устинова, но министр промолчал. Когда Варенников вышел в приемную, на него зашикали:

– Ты что?! Что ты?!

– Выбирай выражения. Это же министр обороны…

– Разве такое допустимо?

– Надо сдерживать себя!

– Это мое личное дело! – бросил на ходу Валентин Иванович и заспешил на свой этаж. В приемной предупредил порученца:

– Если кто-то будет проситься на прием, пусть приходят после обеда.

Стычка с Устиновым ничего хорошего не сулила. Надо паковать чемоданы. Он подошел к висевшей на стене обзорной карте Европы, нашел Львов, потом отыскал Магдебург, где командовал армией, Архангельск, где служил командиром корпуса; Кандалакшу, вспомнил родную дивизию, Мурманск, полуостров Рыбачий, «Спутник» и Печенгу, где командовал полками. «Никаких интриг, вся энергия шла на дело, – размышлял он. – А тут… Если министр меня выдворит из Генштаба, – буду только рад. Надо настаивать, чтобы вернули на округ. Желательно, конечно, чтобы находился он восточнее Урала – подальше от этих дрязг. Сыновья уже твердо стали на ноги, офицерская служба у них идет хорошо».

Вечером Варенникову стало известно, что министр пригласил к себе Илларионова и Турунова и обсудил случившееся и сказал в заключение:

– Может быть, Варенников действительно прав? Это ненормально, что с командующим войсками округа беседу проводит всего лишь начальник управления. Надо начальника главного управления кадров повысить в ранг заместителя министра обороны.