Читать книгу По вашему слову память: да будут их грады построены - Роман Дальний - Страница 3

Сразу не скажешь, чего в технологиях Папочки больше, органики или механики, но идёт вимана мягко, бесшумно, а её тёплый грузовой отсек с эластичным покрытием вполне сгодился за утробу. И никакого оскорбительного подтекста, даже близко. С точки зрения Папочки – он действительно просто доставлял груз, рабочий инструмент, а где таковому находиться, как не в грузовом отсеке? Не одесную же ложемента пилота. Само собой, освещения на меня тоже никто не тратил, поэтому тёмное безмыслие со слабо гудящим фоном наркотически затёртых воспоминаний оказались единственно возможным, но недолгим моим пренатальным опытом. А потом люк разверзся, и я был рождён в мир на бреющем полёте, без повитух и парашюта, где-то над смешанным участком леса нынешней Восточной Европы.

Горизонтальная скорость была невысокой, шли низко, едва не касаясь верхушек деревьев, а растительность внизу оказалась достаточно густой. Потому первичное торможение об относительно тонкие ветви и последующая акробатика (откровенно говоря, судорожные извороты в отчаянных попытках не расшибить голову) среди ветвей потолще к потере груза не привели. И не знаю, насколько моё приземление укладывалось в расчётные параметры, но на второй юношеский я точно сдал. Хотя в итоге получилось и не «вуаля!», а самое натуральное «хлобысь!». Уже на земле я ещё успел сделать пару перекатов, но в итоге приложился о нулевую высоту всё равно весьма чувствительно.

Когда снова смог дышать, аккуратно перевернулся на спину, отплевавшись органической трухой напополам с кровью из разбитых где-то по пути губ. Провёл краткую самодиагностику. Дополнительно пошевелил конечностями во всех степенях свободы, убедившись, что и вправду отделался всего лишь синяками, ссадинами, царапинами и ушибами различной степени тяжести, но все кости вроде целы и повреждения внутренностей, судя по всему, тоже отсутствуют. Успел ещё заметить виману, заложившую вираж и резко ускорившуюся чуть левее закатной стороны. Всё. Hello, world.

Медленно сел, покрутил головой. Изображение слегка запаздывало и расплывалось. Но буквально через пару мгновений нормализовалось. Поднял руки перед лицом, растопырил пальцы и застыл в неподвижности. Так, тремора нет, моторика работает отлично. Одним рывком встал, невысоко попрыгал, сделал несколько наклонов вправо-влево и вперёд-назад – вестибулярный аппарат тоже в норме. А дальше… дальше сиюминутные оперативные задачи закончились, требовалась выработка более развёрнутой тактики. Поэтому я впал в оцепенение. Нет, вы не ослышались. Упыри часто так делают. Иногда настолько успешно, что со стороны вообще может показаться, будто преставился, а глаза закрыть забыл.

В данном конкретном случае оно означало, что все ресурсы пошли на то, что человек назвал бы «внутренним монологом», а у нас, как вы уже поняли, в лучшем случае «внутренний диалог». Только совершенно бессловесный. Что на тот момент вообще само собой разумелось на фоне полного отсутствия словарного запаса. Мгновенная расстановка приоритетов, и вот уже сухость во рту и носоглотке определяет ближайшие действия: найти воду. Чем бы ни накачал меня Папочка в мой условный день рождения, последствия начали ощущаться довольно отчётливо. Итак, первым делом – по воду.

Туловище даёт импульсы, импульсы дают побуждения, побуждения дают действия, а действия дают результаты. Простая, незатейливая цепочка, которую так легко испортить неуместной рефлексией. А неуместной она становится каждый раз, когда приключается вне прикладного контроля за ошибками. Каковой нужен для того, чтобы результаты отличались от фатальных в более приемлемую сторону. Однако, вклинившись между побуждением и действием, рефлексия может привести к тому, что результатов не будет вовсе, зато индивид будет духовно богатеть. Пока оставшиеся скрытыми и нереализованными импульсы не устроят ему такую петлю обратной связи, что лучше б от жажды умер, чем такие богатства.

Я же помирать от жажды не собирался. А до каких ацтеков, вырывавших сердца пленным, чтобы Солнце по небу двигалось, путь предстоял ещё неблизкий. Хотя первые золотые ветви в Священной роще уже трещали вовсю. Под натиском тех же первых друидов, развешивавших внутренности жертв по древам, чтобы Дух Леса не лютовал. Отчасти помогало, могу заметить. А справедливости ради могу добавить, что анкида явно имеют некоторое отношение к отдельным живодёрским ритуалам человеков, но вот утверждение прямой и непосредственной взаимосвязи с нами, а не с последствиями далеко вышедших за рамки функциональности собственными механизмами защиты психики – вопрос открытый и сильно дискуссионный.

А там и тогда я медленно и глубоко вздохнул, пропитываясь столь разнообразными запахами, внимательно осмотрелся, единомоментно фиксируя возможные неслучайности передвижения разных птах и потенциальные звериные тропы по рисунку растительности, вслушался так, что стал мешать шум тока собственной крови, и всем несколько помятым телом постарался прочувствовать пространство вокруг себя – все завихрения воздуха и землю под собой. Очень скоро я примерно представлял – куда идти. Условная стрелка внутреннего компаса слегка колебалась, но примерно в одном направлении.

Передо мной лежал открытый, бескрайний мир. Полный неизведанного, а потому равнозначных возможностей – как прекрасных, так и смертельно опасных. Люди постигают разницу как на индивидуальном, так и на коллективном горьком опыте (помпейцы в теме). А интенсивность горечи напрямую зависит от качества соображалки. Чем с ней хуже, тем быстрее накапливается негативный опыт, а чем он больше, тем шире открывается дверь в эсхатологию и парасуицидальное поведение.

В те же незатейливые времена граждан с сорванной резьбой на раз выкидывали на мороз сами соплеменники. Что после широкого покрытия нашим братом мест расселения людей означало практически гарантированную встречу (её можно было даже пережить, если анкида оказывался не сильно голоден и в дурашливом настроении, но цена и дальнейшие перспективы, как доказал Этци, выглядели несколько сомнительно). Однако даже самые умные и лучшие из вас в конечном итоге могут только гордо поднять голову перед лицом отсутствия выбора в начале и в конце.

Я тоже не имел даже тени выбора в начале, но пришёл в наш мир более подготовленным. По крайней мере, что касалось вопросов ситуативного выживания, тут к Папочке никаких претензий: грамотная иерархия инстинктов, искусно украшенная, что твоя новогодняя ёлка, необходимым набором безусловных рефлексов, там-сям запечатлённые импринты грамотно перекидывали поведенческие мостики от одного к другому, а ежедневная смертоубийственная муштра, о которой я ничего практически не помнил, но бывшая моей неотъемлемой частью, вполне сошла за финальную галтовку… и всё это недоброе добро намертво впаяно в аппаратную часть, спроектированную таким образом, чтобы не только находиться на вершине трофической пирамиды, но и не иметь никакой возможности оттуда спрыгнуть, не разбившись вдребезги.

За кадром остаётся вопрос цены, но её определяет следующий вопрос: а для кого? Нас создали для того, чтобы сожрать мир людей и сгинуть самим. Одноразовый рабочий инструмент непродолжительного времени пользования. Оценочные суждения нам по ТЗ не полагались. Что же касается Папочки… Пожалуй, не будет преувеличением сказать, что становым хребтом цивилизации анкида (если так можно назвать разбросанных по всему миру одиночек себе на уме, выполняющих совместные действия ровно также, как их выполняют муравьи) всю осмысленную дорогу являлся следующий подспудный идефикс: когда-нибудь найти Папочку, посмотреть ему в глаза и внятно сказать: «Я не сдох, мудила!»

Но то осмысленную. До которой ещё предстоял долгий путь. А тогда и там я был невинен, как младенец. Разве что пузырей не пускал. Что ничуть не помешало мне сделать первый шаг – верхний палеолит лежал передо мной во всей красе. Оглядываясь назад – да, картинка действительно вполне: первозданная природа, красота и птахи, живность вокруг всякая, дикоросы… Какая жертва цивилизации могла бы даже пустить слезу умиления, но уже к закату освоила бы то, что ваши далёкие предки осваивали ещё в утробе матери – расслабляться особо некогда. Просто вот вообще.

Хотя бы потому, что живность вокруг кушает друг друга, а человек ещё не обалдел настолько, чтобы называть себя венцом и царём. И дважды сапиенсом. Ну, чтобы даже совсем сапиенс понял, что он – сапиенс. А потому всякую лютую хрень творит от избытка богатого внутреннего мира, а не потому, что тяжёлое наследие предков. Так что следующий рассвет наша жертва цивилизации встретила бы только при изрядной доле везения, как единственно возможному противовесу для эмпирики и сообразительности, которая благотворно сказывается на адаптивности, а следовательно и выживаемости.

Шансы? Так себе. Но гораздо лучше для тех, кто быстро понял бы: сообразительность – не умение быстро считать столбиком и играть в шахматы, а способность как-то деликатно простимулировать любопытство ближайшей группы предков так, чтобы приняли в стройные ряды, а не прибили. На всякий случай. В противном случае возрастал риск плохо совместимых с жизнью пищевых отравлений и нежелательных встреч, в том числе и с анкида. Которые и обсудили бы с радостью в тонких социологических терминах неуместность интроверсии в древнем мире, но на тот момент представляли из себя бессловесных тварей с отчётливыми гурманистическими наклонностями. И вероятность встречи только что увеличилась: организм «выброска 209» размеренно топал в направлении ближайшего предполагаемого источника пресной воды.