Читать книгу По вашему слову память: да будут их грады построены - Роман Дальний - Страница 7

Добычи я дождался только к вечеру. Олень в стадии отращивания нового комплекта черепной мужественности хозяйски вышагивал среди трёх самочек. Сторожевые пункты «разбудили» меня заранее, но я сознательно сохранял себя в состоянии кататонии до момента броска, чтобы не спугнуть их безмятежное шествие. Выбор пал на оленя-самца не из каких-то соображений, а по стечению обстоятельств – именно он шёл по наиболее удачной для атаки траектории. Рывок. И первый на моей ясной памяти случай из разряда «всего не предусмотришь». Совсем небольшой участок коры на ветке совсем немного оторвался, и я промахнулся. Совсем немного. Но олени прыснули во все стороны. Однако в следующий момент я уже бежал за рогатым, у которого не осталось ни единого шанса. Мир изменился для меня. Прежде, чем закончиться для него.

Стал более чётким и контрастным. Да, немного просело периферийное зрение, но таков побочный эффект фокусировки на преследуемой жертве. Звуки вокруг стали другими. Ниже, но более глубокими, с большей детализацией и расширенным диапазоном. И самое главное – сдвинулось субъективное восприятие времени: олень будто и не пытался бежать, очень-очень медленно вскидывая ноги. Зато со мной дело обстояло в точности до наоборот: успел даже немного отвлечься и оглядеться. Увидеть, как одна из олених медленно парит над ручьём в затянувшемся прыжке. Как замерли кроны деревьев. Как пара спугнутых птах ооооочееееееень медленно машет крыльями. А потом я схватил оленя за молодые рога и без особых усилий свернул ему шею. После чего мир снова стал прежним.

Олень не успел далеко убежать. Его несчастливая судьба настигла его буквально в считанных шагах от той точки, где должна была настигнуть по моему первоначальному плану. Расстояние вроде всего-ничего, но его хватило, чтобы я сполна прочувствовал всем своим естеством – ничего не даётся бесплатно: я тяжело дышал, сердце бухало, лёгкий флёр апатии покрыл восприятие, а обильно покрывшая тело испарина ощутимо холодила под несильным, но заметным ветерком с далёкого ледника. Дыхание и сердцебиение восстановились практически сразу, а вот апатия и испарина, плохо сочетавшаяся с актуальными климатическими условиями, явно на что-то намекали. Что следовало учесть в будущем. А пока частичное решение очередных проблем лежало у меня под ногами.

Для начала я как мог обтёрся о шерстяной покров безжизненного тела. Со стороны, было б кому смотреть, выглядело бы несколько странно, если не извращённо, но зато помогло: метаболический шторм улёгся и новой испарины практически не выступало. А та, что выступала, тут же обсыхала. Потом я встал, упёрся одной ногой в туловище оленя и двумя руками, эдак без затей, оторвал ему заднюю конечность. Удерживая затем её одной рукой, другой содрал шкуру со стороны от копыта и приступил к восполнению энергетических потерь. Да, прям вот брал, отрывал куски сырого мяса зубами и, практически не жуя, глотал. Что тут сказать? Да, не стейк средней прожарки со специями и гарниром из овощного рагу, но на тот момент заходило нормально. Даже со вкусом. И гельминтология не беспокоила вовсе.

Обеспокоило другое: мне привелось узнать – насколько быстро в лесу разносится весть об убийстве. Ещё даже насытиться толком не успел, как услышал и почувствовал незваных гостей, заходивших с подветренной стороны. Но с подветренной они заходили скорее инстинктивно, поскольку стая производила достаточно демонстративный шум. Понять можно: запах человека им знаком, и также они знали, что я один – обречённая жертва. Возможно, им и показались странными некоторые нотки моего амбре, но знаете, как в живой природе бывает: не попробуешь – не узнаешь. Я пах почти, как человек, выглядел почти, как человек, звучал почти, как человек… А нюансы выглядели настолько несущественными, что и прошли в натуральной экономике по графе «незначительное». Поэтому стая атаковала сразу.

Тогда я испытал двойственное чувство. Первое из столь многих двойственных, которые мне привелось испытать в последующем. С одной стороны, я не хотел с ними драться: ну кто захочет физкультурки после трапезы, есть такие? Мало того, по мере насыщения по мне начинало разливаться доселе неизведанное благодушие. И оно мне определённо нравилось. Но именно поэтому практически сразу за ним следовало раздражение. И следовало шаг в шаг: чем лучше мне становилось субъективно, тем больше меня бесила объективная необходимость.

Сначала я подумал залезть на дерево, поступив в полном соответствии с генетическими заветами далёких предков, но вспомнил свой недавний опыт и понял так, что изгвазданный в кровище может быть и справлюсь, но времени не хватит. Поэтому просто прислонился спиной к ближайшему стволу подходящего обхвата. Потом выдернул из обглоданной оленьей ноги бедренную кость, само бедро отбросил, а кость сломал пополам, с закручиванием. Получилось не совсем пополам, но зато с относительно острыми краями. Некий очень смутный образ, эдакое искажённое и слабое эхо, промелькнул попутно в голове, но цепляться за него я по понятным причинам не стал. Оставалась только надежда на то, что стая заинтересуется брошенной тушей, а меня оставит в покое. Не тут-то было.

Много лет и несколько инкарнаций спустя, я вспоминал последующее, лениво отмахиваясь под жёлтым светом уличного фонаря от реальных пацанчиков на одном провинциальном железнодорожном полустанке. Небось не знаете уже, что такое реальный пацанчик? Я объясню: пацан – это мальчонка, недомужичок. Что не страшно: у мальчонки есть все шансы вырасти в нормального мужика. Но у некоторых вырастает только туловище, а голова так и остаётся там, на уровне пятилетнего наследственного имбецила. Но по габаритам его называть пацаном уже некорректно, вот про таких и говорят – реальный пацан.

Вот потому и причин у той драки, с точки зрения нормального человека, не прослеживалось никаких: просто посоны сидели на перроне, выпивали вкусняшки, обсуждали, что на зиму всяко нужно новые штаны, ибо в спортивных трениках яйца отмёрзнут… и тут из вагона выплываю я. Не сказать, будто прям диссонировал с окружающим фоном. Но и не гармонировал достаточно, будучи в строгом пальто и неприемлемо чищенных туфлях, чтобы их собственный когнитивный диссонанс всё раскрасил в соответствующий натюрморт. Ну а конструктивно развлекаться и решать проблемы могут только люди не с такими покатыми лбами. И, как следствие, не с такой острой потребностью делить всё подряд на чёрное и белое, а всех окружающих – на чужих и своих.

Тут ведь прямая зависимость: чтобы нормально жить в динамичном и меняющемся мире, нужно думать – сугубо биологически затратный процесс, особенно когда особо нечем. А враз поделить и отважно противостоять – гораздо проще и усилий не требует. Синдром осаждённой крепости, слышали о таком? Вот отсюда ботва и растёт. И нетрудно догадаться – какая именно реакция приключается у таких граждан, когда они встречают что-то новое, необычное, или попросту не укладывающееся в их несложное восприятие: её можно назвать какой угодно, но точно не конструктивной.

Технически, я мог попросту убежать от полудурков. Благо, у упырей нет никаких заморочек на предмет ложного героизма и той же пацанской этики. Ну, это когда впятером на одного нормально, но если он достал пистолет – чо ты сразу как не пацан? Но тут у меня случился очередной приступ раздвоения работы полушарий: пока одно отвечало на пока ещё словесные тычки, другое не придумало ничего лучше, как начать размышлять о Чарлзе Дарвине. Не в том контексте, что вот, пожалуйте, очевидное подтверждение теории эволюции – ведь макаки макаками, а в том, что гениальность в каком-то смысле – это умение эмпирически делать верные выводы, даже не имея в распоряжении инструментария для экспериментального подтверждения.

Во времена Дарвина не существовало генетических банков, но его теория проложила прямую дорогу к пониманию общности всего живого. И вот незатейливая иллюстрация к тогдашней бузе и давнишним волкам: и те, и другие много и громко шумят; и те, и другие нападают, если нападают, желательно толпой и со спины; и те, и другие… вам когда-нибудь приходилось наблюдать, как две стаи собак до хрипоты лают друг на друга, идя вдоль сетчатого забора, но забор вдруг заканчивается? Уверяю вас, зрелище достаточно забавное. А ведь мы говорим даже не о разных видах, а о разных отрядах живых существ. Вот только когда мой с пацанчиками вербальный забор кончился, с моей стороны не оказалось встречной стаи. Что добавило горемыкам отваги. Но что-то пошло не так. Могу заметить только, что с ними дарвинизм обошёлся гораздо мягче – их я не убил, только слегка покалечил.

Первого же прыгнувшего на меня волка я убил прямым ударом кости в шею. Второго – также в шею, но сбоку. Обоих отбросил от себя, но вместе с первым выскользнула и кость из левой руки. В последние мгновения перед атакой я как мог протёр и руки, и места хвата на костях, но недостаточно. Третий на очереди отчаянно метнулся в сторону, но не успел: также в шею, но немного сверху и слева, вторая кость также выскользнула. А до четвёртого, яростно рычавшего, пришлось уже допрыгивать. Да, оголил спину, но ненадолго и дело того стоило – брошенный о дерево вожак хрустом сломанного хребта сыграл сигнал к отступлению – стая покинула поле блицкрига также стремительно, как и появилась на нём. С пониманием несколько изменившейся в родном лесу обстановки и необходимостью внесения поправок в привычную трофическую цепь. А я опять стоял взмокший и тяжело дышал. Но опять стремительно приходил в норму.

Осмотрелся. Кровища, трупы, изумительный пейзаж. Не помню своих эмоций, скорей всего, и не испытывал никаких. Нет их даже сейчас, ретроспективно. Возможно, дело в пропасти лет, минувшей с того дня, а, возможно, упырь остаётся упырём, даже сменив несколько тел и личностей. Откуда тут взяться ясности. Зато программа действий ничуть не затрудняла: закончить трапезу, отмыться, ещё немного попить, восполняя особенности водяного охлаждения. Ну и двигаться дальше. Куда? На поиски. Кого? Людей. Зачем? Да без понятия. Надо и всё тут. Далеко в лесу мелькнула приземистая тень, но стоило мне покоситься в её сторону, она исчезла, будто и не появлялась никогда. Впервые в жизни я усмехнулся.