Читать книгу Нити Судьбы - Ульяна Петровна Подавалова-Петухова - Страница 10

Глава девятая

Время шло. Отец с бабушкой не могли нарадоваться на нее. Девочка, как и мама, не доставляла особых проблем. С каждым днем она все больше походила на Яшу. Если Света была тихой, спокойной, то Ромала на одном месте не сидела, словно юла вертелась. Глаза ее всегда блестели, а голос – звенел. Она прекрасно исполняла как русские, так и цыганские песни.

Яша больше не заикался о переезде семьи в город. Полина Яковлевна и подавно помалкивала. За столько лет она привыкла к селу, к людям. Наконец-то односельчане перестали судачить о Филимоновой и ее непонятных цыганских родственниках. Во-первых, тема устарела, во-вторых, было о чем другом поговорить. Например, о Вальке Губановой, которая еще в десятом классе в подоле принесла. Да, хоть бы от молодого кого, а то ведь от женатого Митьки Павлова. Вот его Машка насовала тогда зуботычин разлучнице! Та, правда, в долгу не осталась, и волос у законной супруги поубавилось! Что и говорить – красиво пластались девки! Если еще учесть то, что Машка вдвое тяжелей соперницы, то это было стоящее зрелище! Подробности смаковали целый месяц.

Потом попытался повеситься Гришка Ростов, который был влюблен в Аньку Кузову. Девчонка его отвергла и собралась замуж за Витьку Петрова. В день ее сватовства Гришку едва успели из петли вытащить. А его мать Витька поймал со спичками и соломой в руках под Анькиными окнами. Женщина и не отпиралась, что хотела «спалить суку крашенную», чтоб ее сынок не мучался.

Так что село не скучало…

Ромалу собирали в школу. Девочка с бабушкой съездили в город и купили все необходимое первоклашке. Девчушка была несказанно счастлива.

***

Полина Яковлевна закручивала банки с огурцами, когда увидела, что внучка вбежала во двор и, как показалось женщине, плакала. Она отложила закаточную машинку и, вытирая руки о передник, выскочила из дома. Девочку она нашла в кустах смородины. Та действительно плакала, размазывая по щекам слезы.

– Девочка моя, доченька, что случилось? – заквохтала бабушка, обнимая ребенка.

Малышка подняла на нее зареванное лицо и бросилась женщине на шею.

– Да, что случилось-то? Тебя кто-то обидел? Почему у тебя платье порванное? – забрасывала вопросами внучку Полина Яковлевна, но та лишь мотала в ответ головой и упрямо молчала. Бабушка схватила ребенка на руки и побежала в дом.

– Сейчас, сейчас, вот умоем мою девочку, и все будет хорошо, – приговаривала она.

После умывания, Ромала перестала плакать, но глаза на Полину Яковлевну все так же не поднимала.

– Выпей, доченька, – сказала женщина и протянула своему сокровищу кружку. Та послушно сделала несколько глотков и посмотрела ей в глаза.

– Мама, а что такое отродье? – вдруг тихо спросил ребенок.

Бабушка едва не выронила кружку из рук. Она медленно опустилась на лавку, чувствуя, как леденеют руки, а щеки наоборот горят.

– Кто это такое сказал? – выдавила она из себя.

– Не скажу. Я поняла, что это плохое слово, но что оно значит? – спросила девочка.

Полина Яковлевна сделала глубокий вдох, чтобы ушло невероятное и, наверное, поэтому необъяснимое ощущение надвигающейся беды. Хотелось даже посмотреть по сторонам, чтобы успеть вовремя загнать эту самую беду обратно.

– Это плохое слово, – ответила она, – забудь его.

– Значит, я правильно треснула К…, – тут Ромала запнулась и вновь поглядела на любимую бабушку.

– Значит, правильно, – невольно согласилась та.

– Мама, а ты цыганка? – вдруг спросила девчушка.

– Нет, я русская, – недоуменно произнесла женщина.

– А Света, ну то есть мама?

– И мама.

– А папа? Он кто?

Полина Яковлевна вздохнула.

– Он цыган. А почему ты спрашиваешь?

– А я кто?

Бабушка растерялась.

– Ты наполовину русская, а наполовину цыганка. Хотя, если разобраться, то в тебе есть и украинская и даже грузинская кровь. Но почему ты спрашиваешь? Что случилось?

– А какой крови во мне больше: маминой или папиной? – не унимался ребенок, ловко игнорируя встречные вопросы. Женщине ничего другого не оставалось, как просто отвечать.

– Ты сильно похожа на отца, такая же смуглая, черноволосая. Мама была светленькой, – ответила она и провела по черным кудрям малышки.

– Значит, папиной, – со вздохом подытожил ребенок.

– Да в чем дело-то? – вдруг разозлилась Полина Яковлевна. Острое чувство беды сжало сердце с новой силой. Понимала, что неспроста Ромала спрашивает о своих корнях.

– Баба, я цыганское отродье? – тихо спросила девочка и подняла на бабушку черные омуты своих больших глаз.

Руки разжались, и кружка, выпав из рук Полины Яковлевны, разлетелась на мелкие осколки. Она почувствовала, как жар поднимается к голове, будто вся кровь побежала в этом направлении, и от этого холодеют ноги, а в желудке образуется ледяная пустота. «Вот и все. Началось» – пронеслось в голове. Она пару раз глубоко вздохнула, чтобы унять стучащую в висках кровь.

– Ты никакое не отродье! Ни цыганское, никакое! – твердо заявила женщина, глядя прямо в глаза Ромале. – Ты прекрасный и замечательный ребенок. Да и на какие такие национальности распределение вдруг? Мы живем в самой лучшей стране мира – в Советском Союзе! У нас пятнадцать республик. Национальностей, а уж тем более народностей – пруд пруди. Больше сотни! Кто тебе сказал, а? Ну, быстро говори! – негодовала бабушка.

– Не скажу! – ответила девочка и побежала в свою комнату.

Полина Яковлевна проводила ее глазами.

– А ведь не скажет, – тихо проговорила она. – Характером в мать пошла. Это хорошо.

Но разговор с внучкой долго не шел из головы. Кто мог такое наговорить ребенку? Да хоть кто! В глаза главному бухгалтеру сельской администрации, конечно, никто ничего не говорил. Но свадьбу Светы с Яшей не забыли, и пожары не простили. Только дочь давно в могиле, цыган в разъездах, вот и вымещают все на ребенке, к тому же она еще и безответная. Еще не научилась платить злом за зло. Но сдачи дает, а это хорошо… Треснула К… Кого из детей зовут на «К»? Да и ребенок тот ведь не виноват по сути. Всяко, с родительских слов сказал. Так это же Катька Матушкина, дочка Матвея, главного конюха! Теперь все ясно. Только этот конфликт между детьми – лишь первая ласточка. Дальше будет хуже…

***

– Полина, Полина! – кричали с улицы, барабаня в окно. Лайма заходилась в лае.

Полина Яковлевна, нашарив в потемках тапочки, бросилась к окну, натягивая халат.

– Да кто там? – спросила она, распахнув створки.

За окном сплошной стеной стоял дождь. А под ним дрожала на ветру Ольга, кассирша из конторы.

– Ольга, ты, что это в такую погоду шастаешь? Ночь уж на дворе! – впуская гостью в дом, ворчала бухгалтер.

Та скинула промокший насквозь плащ в сенцах, под которым у нее сидел лопоухий щенок и опустила того на пол. Он поднял на людей свою лохматую морду и недовольно тявкнул. Ольга же поглядела на хозяйку дома, и женщина по глазам поняла, что стряслась беда. Вновь тоже страшное ощущение неизбежной напасти.

– Что случилось-то? – тихо спросила она.

Гостья опустила глаза и стянула с головы платок.

– Ты вот что, Полина, девчонку свою сегодня не выпускай никуда, – проговорила она.

Бабушка опустилась на лавку. Помолчала, унимая захлестнувшееся сердце, а потом, хлопнув по столу крепкой ладонью, приказала:

– А ну, не юли! Да сказывай толком, что за беда такая?

Ольга села напротив и стала рассказывать, чем дольше она говорила, тем сильнее бледнела Полина Яковлевна.

Ромала – добрая жалостливая девочка. У Ольги ощенилась сука и принесла трех щенят. Кассирша сказала об этом бухгалтеру, а та вскользь упомянула об этом внучке, и девочка уговорила взять одного. Ромала через день бегала проведывать своего Бимку. Тот понемногу рос. Вот он открыл глаза, заковылял на своих толстеньких кривых ножках. Девочка от щенка была в восторге. Она рассказывала бабушке, чему ее Бимка научился за день.

И вот несколько дней назад Ромала, как обычно, прибежала к тете Оле, чтобы поиграть со своим любимцем. Когда девочка уходила домой, ей преградили дорогу Катька Матушкина и Зинка Творогова. Девицы на три года были старше Ромалы, но она не испугалась, только кулаки сжала, так как, наверно, поняла, что драки не избежать.

– И чего ты шастаешь к нам? – зашипела на девочку Зинка.

– Бегаешь каждый день, – поддакнула ей Катька.

– И чего тебе надо, а?

Катька толкнула цыганочку в плечо и процедила сквозь зубы:

– Пошла вон, и чтоб больше не появлялась здесь, усекла?

– А не то руки выдернем и к жопе приставим, – пригрозила ее подружка.

– Чтоб мы больше тебя здесь не видели, отродье цыганское, – припечатала Катька, и сразу получила от Ромалы в глаз. Девчонка, упав в пыль, заголосила. Зинка бросилась на Малушку, но тут к драчуньям одновременно подбежали Ольга и мать Катьки, которая тут же кинулась поднимать дочь.

– Ах ты, деточка моя, кровиночка дорогая, – квохтала она над ней. – Чтоб тебе пусто было, отродье цыганское!

Ромала вырывалась из цепких рук, пытаясь хоть ногой достать обидчицу.

– Анна, да ты что же такое говоришь? – закричала кассирша на Матушкину.

– А ты не заступайся, не заступайся! – окрысилась та.

– Постыдилась бы при детях!? – вразумляла Ольга разъярившуюся бабу, но та будто не слышала.

– А кого стыдиться-то? Эту, что ли? Так мать ее в подоле принесла. Нагулянная она. А отец у нее вор, потому как цыган! Так она и есть цыганское отродье! – верещала Катькина мать.

– Это твой сын – вор! – вдруг крикнула Ромала.

Женщина захлопнула рот и уставилась на девочку, прижимая к себе скулящую дочь.

– Чё? – не поняла она.

– А то! Твой сын – вор! Скоро он в тюрьму сядет! – крикнула цыганочка и бросилась бежать. Матушкина, вновь обретя дар речи, долго визжала ей в след. Но Ромала слушать не стала, да и кассирша не прислушивалась. Никто из них, кто слышал этот крик ребенка, не принял его всерьез…

– Ну, и что с того? – не вытерпела Полина Яковлевна, перебив рассказчицу.

Ольга повела на нее уставшими глазами.

– А то, Поля, что я только что была понятой при обыске у Матушкиных, – еле слышно проговорила она. – У Саньки в сарае нашли два ящика водки, а сам он рядом валяется пьяный с бутылкой в обнимку.

Дня три назад кто-то залез в магазин. Взять, практически, ничего не взяли. Украли лишь несколько ящиков водки да сигареты. Все это и нашли у Матушкиных. А ведь на такую порядочную семью никто бы и не подумал.

– Так что ты Ромалу из дома не выпускай, – советовала подруга Полине Яковлевне, – как бы не случилось чего… Девчонка, понятно, в сердцах крикнула Аньке, что сын у нее вор. Так ведь сама понимаешь, как не крути, а девчонка – цыганка на половину. Вот и придумают Матушкины себе невесть что. Скажут еще, что накаркала.

У бабушки от всего услышанного земля уходила из-под ног. Это же надо такому случиться!? Коль Ольга вспомнила, что наговорила в тот злополучный день Ромала Катькиной матери, та и подавно вспомнит. Все вспомнит: и Свету, и Руслана, и Яшу, и поджог – ничего не упустит!

– Спасибо тебе, – проговорила бухгалтер, – век не забуду! Беги домой, а то спохватятся еще. Тебе же и достанется.

Она протянула подруге точно такой же, но сухой плащ, и проводила к дверям.

– Это, Поля, я долг вернула, – вдруг сказала Ольга. – Помнишь, пятнадцать лет назад мне насчитали недостачу в магазине. Я ведь тогда чуть в петлю не полезла. А ты спасла. Перепроверила все и нашла деньги. Так что благодарить не надо.

– Спасибо, Оль, беги, – повторила хозяйка и обняла ее на прощанье.

Та кивнула и, выскочив под дождь, растаяла во мгле. Полина Яковлевна вернулась в дом. Она стояла посреди комнаты, чувствуя, как дрожат руки, и думала. Маленький Бимка обиженно скулил у ее ног. Несмотря на поздний час, женщина подошла к телефону и набрала заветный номер.

– Яша, срочно приезжай, – тихо и спокойно проговорила она. – Беда!

В ту ночь женщина так больше и не легла. Первым делом она спустила с цепи Лайму.

– Только за ворота не выбегай, – наказала хозяйка. Собака, видать, чувствовала ее состояние и тихо поскуливала, пока с нее снимали ошейник.

Потом женщина достала из шкафа старую винтовку, помнившую еще руки ее отца. После войны без оружия было страшно. В каждом доме можно было найти винтовки, пистолеты, у некоторых в закромах отыскивались даже пулеметы. Только сейчас-то мирное время, а приходиться брать в руки оружие, чтобы отстоять жизнь маленькой девочки, да и свою тоже.

Яша приехал еще до рассвета. Полина Яковлевна в паре фраз рассказала ему все. Зять спокойно слушал, лишь изредка поглядывая на дверь детской комнаты. Ромала спала мирно. Девочка была для него всем, в том числе и тормозом. Он всегда был осторожен, и никогда не рисковал, так как боялся, что дочка останется одна. В ее повадках, характере, привычках, предпочтениях он узнавала жену. Потерять ее он не мог.

– Собирайся, мама, – сказал он.

– Куда?

– В город, – ответил Яша и подошел к окну. На востоке уже загорался рассвет. – Люди здесь темные, дикие и всегда найдут крайнего…