Читать книгу Нити Судьбы - Ульяна Петровна Подавалова-Петухова - Страница 2

Эта история началась давно…

Муж Полины Яковлевны ушел из семьи, когда Светочке было пять лет. Ушел к другой, и жена о нем больше ничего не слышала. Несмотря на то, что страна, в которой все тогда жили, называлась Советским Союзом, алименты на ребенка она так ни разу и не получила. Тянула дочь одна, замуж больше не пошла, хотя ей предлагали руку и сердце.

Света, будто понимая, как тяжело маме, росла беспроблемным ребенком и в школе училась отлично. Мать не могла нарадоваться на дочь. Пока девочки-старшеклассницы делили парней и втайне пользовались косметикой, Светлана сидела за книгами. Ее ставили в пример, и «Золотая медаль» никого не удивила. На выпускном вечере под гимн страны девушке вручили награду за ее усердие и труд. Полина Яковлевна промокала платочком глаза, к которым так и подступали слезы счастья.

Дочь решила поступать в институт. Это решение было принято давно, и девочка старательно готовилась к вступительным экзаменам в политехнический вуз – упрямо сражалась с физикой, математикой и черчением.

– Хочу стать инженером, – твердо заявила она матери.

Та всю жизнь просидела бухгалтером в сельской канторе и очень хотела, чтобы дочь пошла дальше нее. Она поехала с девушкой в город, а вернулась одна. Женщина ходила по селу с гордо поднятой головой и рассказывала всем, что ее Светочке даже не пришлось сдавать экзамены. Ее зачислили на первый курс сразу после собеседования. Сельчане слушали и качали головами.

– Чем хвалишься, Полина? – спросила острая на язык Марфа Прокофьева. – Вот поживет твоя Светка в городу, найдет себе мужика, и учеба ко всем чертям. Сдался ей этот институт!

Полина Яковлевна вздернула брови.

– Попридержи язык, Марфа, – сказала она, – твоя Дунька даже в училище не смогла поступить.

– И что с того? – взвилась та. – Чтобы выйти замуж да рожать детей, много ума и не надобно. А твоя в учебу подалась, потому что на нее никто никогда не смотрел. Да и не посмотрит!

Выплюнув эти слова, Марфа подхватила коромысло, и ушла. Полина Яковлевна растерянно смотрела вслед.

– Да не слушай ты ее, Поля, – тронула ее за руку баба Нюра, – молодец Света, пусть учится. А там глядишь, и она замуж выйдет и будет у нее все, как у людей.

Но у Полины Яковлевны, будто глаза открылись. А ведь действительно, за дочерью никто никогда не ухаживал. Дома она достала фотографию с выпускного вечера и долго ее рассматривала. На Свете в тот день было нежно-голубое шелковое платье, за которое мать отдала в городе почти семьдесят рублей. На других девушках платья были, конечно, менее красивые, но даже оно не приукрасило Свету. Нет, фигура у нее была хорошая, а вот лицо не привлекало, если не сказать отталкивало. Излишне широкий лоб прикрывала челка, отпущенная до белесых бровей. Близко посаженные глаза застиранного серого цвета. Тонкие губы на фото выглядели прямой чертой, ресниц будто вовсе не было. К тому же девушка обладала широкими скулами и массивной челюстью, от чего лицо казалось квадратным. Мало того усыпано веснушками от глаз до самого подбородка. Единственным украшением лица был маленький, аккуратный носик. Глядя на этот снимок, Полина Яковлевна уже не испытывала такой радости за успехи дочери в учебе.

– Надо будет купить ей косметику, – пробормотала она, убирая фотографию в альбом.

***

А Света с головой ушла в учебу. Ей дали комнату в общежитии, и она втянулась в новый ритм жизни. Парни проходили мимо нее, но уже после первой сессии стали оказывать знаки внимания, так как у нее всегда были необходимые конспекты. Девушка вернулась домой раньше времени. Она досрочно сдала сессию. Мать вновь гордилась своей дочкой. Про себя Полина Яковлевна решила, что просто время любви для Светы еще не пришло. Та же училась на «отлично». На втором курсе она стала получать ленинскую стипендию, и вскоре совсем перестала просить денег у матери.

– Мама, студенты все очень разные, – объясняла она, – есть те, кто учатся, а есть, ты уж извини, лодыри. Вот эти самые лодыри начинают бегать, искать перед сессией лекции, чертить и делать расчеты. Так было и так будет всегда. Вот для таких студентов я и делаю контрольные и расчеты, а еще черчу. Так что в деньгах я не нуждаюсь.

Мать хлопала недоуменно глазами.

– Ты что ж берешь деньги со своих товарищей? – возмутилась она.

Света посмотрела на нее жестким взглядом и сказала, как отрезала:

– А те, кто просто не хочет заниматься, моими товарищами не являются. И поэтому я беру с них плату за свою работу.

Полина Яковлевна в ответ только вздохнула.

***

После окончания второго курса Света привезла матери в подарок остродефицитные итальянские сапожки и куртку. Мать вертелась перед трюмо, поглаживая обнову. Глаза лучились радостью.

– Ты где ж взяла такие вещи? Поди, импортные еще? – спрашивала она.

Света сидела за столом и улыбалась. На ней самой были американские джинсы и индийская кофточка на выпуск.

– Конечно, импортные, – ответила она и обняла маму, – а где взяла, так не все ли равно, правда, мам? Самое главное, что ты теперь у меня будешь одеваться лучше всех.

Потом поцеловала маму и добавила с грустью в глазах:

– Ты всю жизнь горбатилась на меня, и никто тебе не помогал. Ты заслужила все это.

Полина Яковлевна прослезилась и прижала к груди не красавицу-дочь.

– Спасибо тебе, кровиночка моя, – шепнула она, поцеловав Свету в висок.

С тех пор жизнь Полины Яковлевны изменилась. Она ходила по селу и слышала, как многие матери жаловались, что дети-студенты из них последние жилы тянут. Света денег не брала, но мать все же откладывала на книжку ежемесячно по тридцать рублей. На свадьбу дочери. А та никогда не приезжала с пустыми руками. Женщина обновками не хвалилась и одевала их только, когда в город ездила.

***

Жизнь шла своим чередом. Все одноклассницы Светы вышли замуж и многие уже обзавелись детьми. Те, кто учился в институтах, перевелись на заочное отделение. И лишь Света упрямо шла к своей цели: красному диплому. На третьем и четвертым курсах она проходила практику на одном из крупных заводах города, и директор предприятия, пожимая руку рачительной студентке, улыбался.

– Ждем с дипломом на руках, – сказал он, – хорошие специалисты нам нужны.

Девушка в ответ улыбнулась и пообещала вернуться после окончания вуза. После практики она приехала домой.

– Вот пойду работать на завод и заберу тебя к себе, – говорила она Полине Яковлевне.

Женщина провела рукой по голове дочери. Сердце ныло и ныло в последнее время. Светлане уже 21 год исполнился, а парня нет. Может дочка просто не говорит ей об этом? Полина Яковлевна промучилась ночь без сна, а утром перед завтраком спросила у девушки:

– Светочка, а кавалер-то у тебя есть?

Дочь подняла на мать глаза. Они никогда не говорили на эту тему. Откуда ей было знать, что Полина Яковлевна тайно завидует матерям Светиных одноклассниц, которые нянчились со своими внуками. Самой женщине тоже было не по себе во время этого разговора, но нужно же узнать, что у дочери на сердце и в уме. Света долго смотрела на нее, а та все больше краснела. Потом девушка отвела глаза.

– Не нужны мне никакие кавалеры-ухажеры, – ответила, скривившись, дочь, – им только одно от девушки надо. Да и глупые они все.

Женщина тяжело вздохнула. Она-то хорошо понимала, что на ее девочку мужчины просто не обращают внимания. Даже несмотря на то, что Света одевалась лучше многих, была умней, она всё равно оставалась серой мышкой. Откуда им обеим было знать, что уже через три дня разумная Света потеряет голову от любви. И уж точно бы, мать никогда не отпустила бы ее в тот день за ягодой, если бы знала, к чему всё это приведет…

***

– Мам, ну, я поехала, – крикнула Света, сбегая с крыльца с ведром в руках.

Мать посмотрела на серые тучи, висевшие над селом.

– Может, не поедешь? – робко спросила она. – Вон какие тучи! Не иначе как гроза будет.

Но она знала уже давно, что Света не меняет принятых решений. И если уж она собралась ехать за ягодой, то поедет обязательно. Вот и теперь она поправила косынку, сидя в кузове грузовика.

– Ну, ладно, – крикнула девушка напоследок матери, и хлопнула по кабине, – трогай, Вась!

Машина затарахтела и поскакала по ухабистой дороге, а из кузова доносился нестройный ряд девичьих голосов.

А мать смотрела вслед машине, туда, где мелькала голубенькая косынка ее дочери, и сердце все сильней сжималось. Не иначе к беде.

***

– Ну что, Вась, надолго все это? – спросила Света усатого шофера, который матерился, копаясь под капотом "Зилка". Девчонки молча стояли с ведрами в руках возле заглохшей машины. Вася окинул притихших девушек, почесал затылок, захлопнул крышку капота.

– Да часа два провожусь, – ответил он.

Девчонки недовольно зажужжали роем пчел. Света вздохнула, повернулась к ним.

– Ну, что делать будем? – спросила она.

Подруги высказывали разные мнения. Одни предлагали остаться на дороге и подождать, пока шофер не починит свой тарантас. Другие же – побродить по ближним лугам, авось что-нибудь да наберут. Света же глядела на извивающуюся вдалеке ленту реки.

– Вась, до нашего места сколько километров отсюда? – спросила она.

Тот вскинул голову и посмотрел туда же, что и Света, поднеся ладонь к глазам, хотя солнца не было.

– Да километров пять – шесть будет, – ответил он.

– А если напрямую?

Вася хитро прищурился.

– Версты три, – сказал он, и, увидев, как она повязывает косынку да застегивает куртку, усмехнулся: – Пехом попрешь?

Света же оставалась серьезной.

– Не так это и далеко, – проговорила она и посмотрела на девушек.

Те, заметив ее сборы, не проявили желания идти через луга и поля на ягодное место.

– Давай подождем, – робко предложила Мария и тут же осеклась.

– А если он провозится до вечера? – проговорила Света. – Нет уж, я не для этого приехала сюда, чтоб мошку кормить.

С этими словами она развернулась и зашагала к виднеющейся вдали реке. Вслед за ней никто не спешил. И она сама не знала, что идет навстречу своей судьбе.

***

Света всё шла и шла. Над лугами стояла духота, казалось, в воздухе просто нет кислорода. Тут, будто назло, из-за туч выглянуло солнце, и от этого стало только хуже. Света расстегнула куртку, и только успевала отмахиваться веткой от назойливых насекомых. Перед ее глазами простирался луг, и от цветов поднимался тяжелый пьянящий дурман. До реки уже было рукой подать, как вдруг девушка услышала голос. Она пошла медленнее, вглядываясь вдаль. Голос с каждым шагом звучал всё громче, и через пару минут она смогла разобрать, что это не разговор, а песня. Причем пел парень, и не на русском. Она сделала еще несколько шагов, остановилась и невольно заслушалась.

Голос плакал надтреснутой скрипкой, и душа переворачивалась от чего-то необъяснимого; и хотя слова оставались непонятыми, сразу было ясно, что песня о горькой любви. И какой же красивый мотив всё лился и лился над лугом! Сама Света никогда не пела, только в массовке в дороге, да и то, ее завывания не лезли ни в какое сравнение с этим чудесным голосом. Она, как завороженная, прошла немного вперед и увидела в высокой траве лежащего парня. Он вскинул голову, заметил девушку и быстро поднялся. Света отступила назад. Перед ней стоял молодой красивый цыган. Высокий, кудрявый, черноволосый, белозубый, в цветастой рубахе, расстегнутой на груди; он стоял, глядел на девушку и улыбался широкой открытой улыбкой.

– Не бойся, красавица, – сказал он ласково, и от его голоса мурашки побежали по спине девушки.

– А я и не боюсь, – ответила она.

– Откуда путь держишь? – спросил он, а глаза так и светились задором.

– Из дома, – сказала Света, – за земляникой иду. А ты откуда?

Парень махнул рукой в сторону реки.

– Там стоит мой табор, – пояснил он.

– А дом твой где?

Он в ответ рассмеялся:

– Я не прячу себя в четырех стенах. Весь мир – мой дом!

Девушка отвела глаза от жгучего красавца.

Цыган! Ни дома, ни кола, ни двора. Перекати поле. Все они побирушки, шарлатаны, вруны и страшнее того – воры! С ними нельзя иметь дело, – так думала Светлана, стараясь не встречаться глазами с парнем.

– Тебя случайно не Светой зовут? – спросил он.

Она вздрогнула.

– Откуда узнал?

– Моя бабка хорошо гадает, далеко видит, – не унимался цыган, – вот и мне досталась толика ее дара. Да и имя тебе другое не подойдет. Беленькая ты, красивая, будто свет солнечный!

Он замолчал, но глаз не опускал. Она же тоже не могла отвести взгляд от блестящих угольков его взора.

– А меня Яшей зовут, – представился он, – еще называют Цыганом или Черным. Так куда ты шла?

Как прошел тот первый день их знакомства, она с трудом потом могла вспомнить. Он заворожил ее речами. Вдвоем собирали ягоды, и он пел, а она с замирающим сердцем слушала этот дивный голос. А когда уже приехали девушки, он все равно был рядом со Светой, и она вдруг ощутила себя красивой. Именно такой, как описывал ее Яша: красивая и светлая, как солнечный день. Вечером с полными ведрами ягоды девушки уехали, а он остался. Подружки пытались разговорить Свету, но та будто не сидела рядом, а была далеко. Рядом с чернооким парнем.

Ночью она лежала без сна. Бледная луна бесцеремонно заглядывала в окно, освещая комнату. Занавески подрагивали от ветра, а в траве стрекотали цикады. Душа же была в смятении. Неужели это оно? Оно, то самое чувство, о котором она только слышала и еще ни разу не испытывала сама?

А по селу гуляли парни с девчатами: было слышно, как лают собаки, будто эстафету передают со двора во двор. Сейчас дойдут и до Светиного дома. Лайма залаяла сурово, потом заворчала недовольно и замолчала. За окном девушкиной спальни послышался шелест кустов, затем хрустнула ветка сирени, и раздался легкий стук в окно. Света замерла на кровати: уж не показалось ли ей? Стук повторился, но теперь уже более уверенно и настойчиво. Она с отчаянно колотящимся сердцем спрыгнула с постели и, подскочив к окну, распахнула его настежь. Глянула вниз и опешила: там за окном стоял ее черноглазый Яша. Он легко, как кошка, запрыгнул на подоконник и уже стоял перед ней с горшком герани в руках.

– Свет, чего это там у тебя? – сонно пробормотала Полина Яковлевна из другой комнаты. Света прижала палец к губам и отобрала цветок у Яши.

– Да, это Мурка в сад выпрыгнула, – ответила она, – спи, мама.

Потом прошла на цыпочках по комнате, вышла в коридор, и Яша услышал ее голос:

– Я дверь твою закрою, а то эта зараза еще тебя поднимет. Ты спи, мама. Спокойной ночи.

Вновь послышались ее шаги, и Света, плотно закрыв дверь, кинулась на Яшу.

– Ты зачем пришел? Уходи сейчас же! – зачастила она шепотом.

А тот улыбался, и белые зубы блестели на черном лице. Света смотрела на него и чувствовала, как гнев ее покидает. Он взял ее за руку, и ладонь у него была горячей, и у девушки не было сил даже вырвать руку.

– Уходи, – прошептала она, а сама вдруг испугалась, что он действительно может уйти.

Яша же взял и другую руку, сжал ее холодные пальцы. И Света будто лишилась воли. Она заворожено смотрела в его глаза, а сердце испуганной птицей билось в груди, отдаваясь в висках. Вдруг Яша вздрогнул, будто вспомнил что-то, сунул руку за пазуху и выудил букет полевых цветов.

– Это тебе, – тихо сказал он.

Девушка растерянно смотрела на него, а руки сами взяли цветы и машинально поднесли к лицу. Света вдохнула их аромат и различила среди запахов разнообразных цветов один едва уловимый. Он был знаком, и она поняла, что так пахнет волей, свободой, ветром. И Яша, этот черноглазый цыган, пахнет так же: полем и ветром. Она вновь подняла на него глаза. Он уже сидел на подоконнике, и его ноги свисали по другую сторону. Света бросилась к нему, но Яша спрыгнул на землю. Девушка высунулась из окна, и вдруг перед ней возникло знакомое и уже любимое лицо цыгана. Оно было так близко, что дыхание парня касалось ее щеки. Он, уцепившись за подоконник, приподнялся на руках и коснулся горячими губами губ Светы – девушка просто не успела отпрянуть. Она лишь охнула, шарахнувшись в комнату.

– Люблю тебя, – сказал тихо Яша, – приду завтра.

С этими словами он был таков, лишь ноги мелькнули в воздухе, когда он перепрыгнул через забор, а потом быстро зашагал прочь, сунув руки в карман брюк.

***

Стоит ли говорить, что Света весь день ждала вечера? Она посматривала на солнце и хотела, чтобы оно поскорей скрылось за горизонт.

– Ты чего, Света? – в который раз спрашивала Полина Яковлевна у дочери, видя ее отсутствующий взгляд.

Девушка всякий раз вздрагивала от этого вопроса и рассеяно отвечала:

– Ничего, жара ужасная…

Мать смотрела на нее и молчала, но сердце ей говорило, что не всё так просто.

Наступивший вечер оказался еще более тягостным. Стоило залаять какой-нибудь собаке, и сердце Светы замирало, а щеки бледнели. Потом она успокаивалась, но ненадолго. Ее пугала мысль, что Яша не придет.

– Да что с тобой сегодня? – не выдержала Полина Яковлевна. – Уже по второму кругу чашки моешь, да стол вместо тряпки полотенцем вытерла.

Света посмотрела на руки.

– Действительно, – пробормотала она растерянно, отжимая в жирных ополосках полотенце.

– Весь день будто потерянная, – ворчала мать, – сначала чайник без воды включила, потом корове вылила свиные помои, затем помыла помидоры, а в салат-таки немытые покрошила, теперь полотенце вот вымочила в жирном. Ты не заболела, а?

Она посмотрела в лицо дочери. У той лихорадочно блестели глаза, а сама она была такой бледной, что даже веснушек не видать.

– Иди-ка, приляг, – сказала более ласково мать, – без тебя управлюсь.

– Но…

– Никаких «но»! Ступай, тебе сказано.

И Света покорно побрела в свою комнату. Через какое-то время мать заглянула к ней, но девушка притворилась спящей, и Полина Яковлевна притворила дверь. Девушка смотрела на причудливые пляшущие по потолку тени, а сердце просто выскакивало из груди. Хотелось взмыть вольной птицей в небо и парить в бескрайней вышине. А еще она хотела, чтобы Яша пришел поскорей, но он не спешил.

Ходики в комнате матери пробили 11 часов. Было слышно, как скребется в подполе мышь, и поют за окном цикады. Изредка лают в деревне собаки, но сегодня в клубе танцы до 12 ночи, и молодежь вся там. Только Света лежит с горящими щеками и широко распахнутыми глазами.

– Света! – раздалось под окном, и девушка замерла.

– Света, – вновь позвал голос, и она соскочила с кровати. Подлетела к окну и распахнула его.

Яша забрался к ней в комнату. Пока он отряхивал брюки, девушка пыталась успокоиться и взять себя в руки, которые предательски дрожали. А цыган улыбался и смотрел на ее бледное лицо.

– Заболела? – вдруг спросил он, и в его черных глазах скользнуло искреннее беспокойство, а в голосе звучала забота.

Она замотала головой, но сказать ничего не смогла, волнение сковало голосовые связки. Он шагнул к ней, с тревогой заглядывая в лицо и прижимая ее холодные пальцы к груди. Она не вырывала рук, а только отступала от красивого парня, и, наконец, уперлась лопатками в шифоньер. Он протянул ладонь к ее лицу – она вздрогнула.

– Что ты, красивая? – шепнул он. – Я не обижу тебя.

Его голос, прозвучавший в тишине, вернул ей способность говорить.

– Я некрасивая, – почему-то сказала она.

Брови парня от удивления взметнулись вверх.

– С чего ты так решила? – спросил он.

– Мне никто об этом никогда не говорил, – призналась Света, и в ту же секунду прокляла себя. Почему-то рядом с Яшей, под его пристальным черным взглядом, она чувствовала себя школьницей перед директором школы.

– Они дураки, они не видят того, что вижу я! – сказал Яша серьезно.

– А что видишь ты? – непроизвольно повернулся язык девушки.

Цыган вновь улыбнулся и коснулся жесткими пальцами бархатистой щеки Светы. Она вздрогнула.

– Я вижу свет в твоих глазах, – ответил он.