Читать книгу Нити Судьбы - Ульяна Петровна Подавалова-Петухова - Страница 12

А время летело птицей. Годы проносились, как вагоны скорого поезда: мелькнут и нет их уже. Только остается, что вспоминать да вздыхать о былом.

Шел 1989 год. Страна неслась навстречу перестройке. Реформы не обошли стороной и систему образования. Ромале и всем ее ровесникам, ученикам третьего класса, сообщили, что на будущий год они сразу перейдут в пятый класс. Ребятня ликовала. Но многие сомневались и «не верили взрослым». Ромала и две ее подружки, востроносенькая Лиза и беленькая Алена, возвращались домой после занятий. Десятилетние девчушки все спорили: будут они «прыгать» через класс или нет. Лиза стояла на своем:

– Все это враки! Когда это можно было верить взрослым?

Алена же напротив говорила, что все разговоры – сущая правда.

– Здорово, если прыгнем, – сказала она, забегая вперед подруг, – мне в десятом только пятнадцать будет.

– Да учиться тогда до одиннадцатого станем. Так что разницы нет, – ворчал недовольный оппонент.

– Да хватит вам спорить, – не выдержала Ромала. – Вот лето кончится, там и видно будет.

Она нарочно не принимала ни одну из сторон, так как это было чревато ссорой. В конце концов, действительно, нужно просто подождать.

Алена с Лизой переглянулись и промолчали. Но недолго девчонки молча месили майскую грязь ногами: нашли новую тему для разговора. Перекинулись на предстоящий утренник, посвященный дню рождению Пионерской организации. На нем Ромале предстояло исполнить известную песню «Взвейтесь кострами, синие ночи!». Она не нравилась девочке, и поэтому та охотно подпевала подружкам, перефразируя песню в небезызвестный вариант «Взвейтесь кострами, дома и сараи!». На перекрестке подружкам пришлось расстаться: Лиза с Аленой свернули налево – Ромала пошлепала направо.

Идти было непросто: девчата отдали ей папку с нотами, и теперь та едва не волочилась по земле, и потому приходилось ее нести подмышкой. А еще ведь был тяжелый портфель да сумка со сменной обувью. Цыганочка тяжело вздыхала, перешагивая через лужи и минуя острова жирной грязи. Она уже приготовилась перепрыгнуть через ручей, который, как назло, именно посреди дороги вырыл себе путь на свободу, как злополучная папка поехала в бок, и девочка едва не свалилась в воду, да чья-то крепкая рука ее поддержала. Она вывернула шею и увидела белобрысого мальчишку из 5А, в которого были влюблены все девчонки школы с первого по шестой класс. Голубоглазый, веснушчатый паренек перехватил папку другой рукой и помог Ромале преодолеть преграду.

– Спасибо, – поблагодарила вежливая девочка.

– Да не за что, – отмахнулся он. – Такая маленькая, а вещей вон сколько!

Цыганочка вспыхнула.

– И ничего я не маленькая! – крикнула она, топнув ножкой. – Я уже пионерка и заканчиваю третий класс!

Мальчик засмеялся.

– А еще ты сердитая, – улыбаясь, проговорил он.

Его белозубая улыбка, вздернутый веснушчатый нос, огромные голубые глаза, кажущиеся из-за пушистых ресниц сине-серыми, и густая копна льняных волос обезоружили девочку. От злости не осталось и следа. Как и обиды. Цыганочка даже улыбнулась в ответ.

– Саша, – представился мальчик, протягивая руку.

– Ромала, – ответила девочка, пожимая широкую шершавую ладонь, – очень приятно.

Паренек расхохотался.

– Вообще-то, я чемодан твой хотел взять, – сказал он и отобрал тяжелый портфель. Но, заметив, смущение спутницы, добавил: – Мне тоже приятно с тобой познакомиться.

Ромала в ответ подняла на него свои черные жемчужины глаз и улыбнулась.

Саша оказался словоохотливым мальчиком. Он довел Ромалу до порога, поздоровался с ошарашенной Полиной Яковлевной, от чая отказался и поспешил домой. На следующий день паренек поджидал Ромалу за калиткой. Старая Лайма на него и не лаяла. Белолобый Бимка, выросший в здоровенного пса, почему-то тоже совсем не хотел гавкать на мальчика, мало того он даже делал попытки вилять хвостом – дескать, парень вроде ничего, но не слишком ли рано, для проявления большей симпатии, если я стану лизать ему руки, – чем совсем обескуражил хозяйку. Та же, завидев Сашу, поторапливала внучку.

– Что ты возишься, давай скорее. Тебя уже заждались, – ворчала она.

Ромала подбежала к окну и, увидев нового знакомого, смутилась. Видимо, и она не ожидала его увидеть у своего крыльца. От зоркой бабушки ничего не ускользнуло. Девочка еще раз крутанулась у зеркала, поправила воротник и банты, и, подхватив портфель и сумку, поспешила на улицу. Саша сразу заулыбался и отобрал «чемодан».

– Саша, у тебя самого, поди, портфель тяжелый? – проговорила Полина Яковлевна, провожая внучку.

– А мне потому родители и купили ранец. Мама сказала, что так будет легче, а отец, что теперь руки свободные и можно помочь девочке, – ответил он и засмеялся.

Ромала немного смутилась, но тут же бодро зашагала рядом с мальчиком. А бабушка посмотрела в след удаляющейся парочке. Вот и выросла девочка, оглянуться не успели. Через пару лет расцветет, как яблонька по весне. И так-то красива, а уж потом и вовсе красотой обжигать будет. Права оказалась прабабка Ромала. Во всем права. И на счет Светы тоже… Но об этом осиротевшая мать старалась не думать.

А Саша теперь всегда заходил за девочкой. Жил он в пяти домах от нее, хоть и на соседней улочке. Конечно, он давно приметил красивую, соседскую девочку, но все не решался подойти. А тут такой повод! Ведь он сразу ее узнал, когда она еле брела по грязи со своими многочисленными сумками. Он так обрадовался этому случаю, что даже боялся, как бы Ромала не заметила чего, ведь вряд ли бы он подошел к черноглазке просто так. Сама девочка даже не подозревала о том, как долго Саша хотел с ней познакомиться и дружить. Он даже прошел прослушивание в музыкальной школе, где его зачислили на класс гитары на будущий год. Он несказанно был этому рад: теперь и в музыкальную школу они будут ходить вместе. Паренек терпеливо ждал Ромалу после репетиций, занятий в балетной студии, уроков в музыкальной школе, и ни разу не пожаловался на такую занятость подруги. Напротив, не замечая того сам, он очень ею гордился. Ну, еще бы! Звезда школы! Гордость класса! Как тут не гордиться?!

А по школе мгновенно пополз слух об их дружбе. Узнав об этом, востроносенькая Лиза тут же устроила Ромале допрос.

– И что это Сашка из пятого «а» тебя всегда провожает? – недоумевала она. – Ты что влюбилась в него?

Ромале совсем не хотелось говорить о мальчике. И еще ей казалось, что дружба между ними касается только их и никого больше. Девочка скривилась и нехотя ответила подруге:

– Нет, не влюбилась.

– А чего он за тобой таскается, как собачонка? – не унималась Лиза, вцепившись в Ромалу, как клещ.

– Он не собачонка! – резко возразила цыганочка. Ее сильно задело это выражение.

– Так скажи, чтоб отвязался, – не замечая ее тона, давила Лиза.

И у Ромалы лопнуло терпение. Она сбросила с локтя руку девочки, и, глядя прямо в глаза, заявила:

– Я ничего не буду ему говорить. Мне с ним хорошо. Он веселый, бесстрашный, сильный. Саша не сплетничает о других, не ябедничает, как ты. И вообще, думаю, ты мне просто завидуешь.

Лиза вспыхнула, как солома, в которую обронили искру.

– Ну, тогда ты мне больше не подруга! – крикнула она. – Иди и целуйся с ним, дура!

Выпалив это, девица развернулась и ушла. Ромала хотела бросить ей в след «сама дура», но не стала.

– Надо быть выше всего этого, – вздохнув, повторила она бабушкины слова. В этот день портфель ей казался более тяжелым, а уроки самыми длинными за всю учебу в школе.

***

Алена, пометавшись между обиженной Лизой и оскорбленной Ромалой, в конечном итоге приняла сторону первой. Теперь они шушукались за спиной цыганочки, а когда им доводилось проходить мимо нее, то задирали носы так, что, в конце концов, это стало забавлять черноокую красавицу.

Учебный год докатился до своей финальной черты. Май благоухал цветущими садами и первоцветами. Прошла скучная и совсем неинтересная линейка, посвященная дню рождению Пионерской организации. Зазубренные слова ведущих звучали глухо, и оттого казались Ромале фальшивыми. Она даже по дороге домой поделилась своими мыслями с Сашей. Он полностью разделял мнение подруги, и тут же признался, что самое лучшее, что было на линейке – это выступление девочки. Сначала Ромала не поверила ему, махнув рукой. Саша забежал вперед и схватил ее за руку.

– Ты что, не веришь мне? – с обидой в голосе спросил он.

Цыганочка даже растерялась.

– Все говорят, что я хорошо пою. Да я и сама это знаю. Но эту песню я терпеть не могу, потому и пела плохо. Мне вообще мало нравиться то, что мне навязывают петь, – честно призналась она.

Саша хлопнул пушистыми ресницами.

– Вот бы послушать тогда то, что ты любишь, – мечтательно выдохнул он.

Они шагали налегке. Сегодня в честь праздника уроки отменили, и факультативов никаких не было. Может, поэтому Саша так и не выпустил тонких пальчиков девочки из своей руки. Ее ладошка была теплой и очень маленькой. И сам себе паренек признался, что не выпустил ее, потому что ему так хотелось. Так здорово идти рядом, держать за руку и пусть только попробуют обидеть Ромалу! Уж он тогда задаст им! Кому «им», он не знал, но был уверен, что задаст уж точно. Пусть только попробуют! Но никто не нападал. Ни медведи, ни волки, ни хулиганы не попались им навстречу. Ромала шла спокойно с легкой улыбкой на губах, и даже не подозревала, какие рыцарские и героические мысли посетили ее спутника. Она думала о другом: ей вдруг захотелось спеть только для Саши. Что-нибудь такое, что, действительно, красиво звучит, и что поется только с душой. Поэтому перед их поворотом она потянула паренька в проулок.

– Куда? – спросил он.

– Пойдем, я тебе кое-что покажу, – проговорила она, и мальчик поспешил за ней. Они свернули в темный проулок. Несмотря на то, что стоял солнечный день, здесь было сумрачно из-за высокого забора по обе стороны дороги, которая становилась все уже и уже. Весенний ручей с давних пор пробил здесь путь, вымыв для себя колею, куда стекала талая и дождевая вода. Дорога шла под гору, к реке, и Саша еще крепче сжал пальцы подруги в руке. Но тут Ромала неожиданно выдернула ладонь и побежала вниз.

– Догоняй! – со смехом крикнула она.

Мальчик сначала оторопел, а потом припустил за девочкой, чей голос звенел впереди. Ручеек вместе с основной дорогой свернул налево – Саша следом за Ромалой побежал направо. Перепрыгнул через вылезшие из земли корни могучего дуба, росшего прямо на вершине уступа. Ручеек огибал его слева, а тропинка к реке – справа. Эту дорогу паренек знал хорошо, хотя и никогда не был тут весной. Зачем? Купаться-то все равно нельзя. И поэтому, когда он выскочил на поляну перед спуском к реке, просто остолбенел. Вместо привычной площадки, заросшей по грудь колючим репейником и вонючим морковником, перед взглядом расстилалась поляна с коротенькой, будто подстриженной умелым парикмахером, молоденькой, зеленой травкой. Но больше его поразила красота цветущих диких яблонь, в которой она утопала. Ветер шевелил верхушки деревьев, будто разговаривал, нашептывая что-то удивительное и восхитительное – Саше даже казалось, что он понимает, о чем тот говорит. И тогда на сочную, такую зеленую траву падал воздушный белый снег. Ромала кружилась по поляне, смеялась и ловила нежные лепестки, а те сыпались ей на волосы, путаясь в кудрях и бантах. И у Саши от увиденного даже перехватило дыхание.

– Вот это да! – выдохнул он восторженно.

– Нравиться? – спросила, хитро прищурив глаза, Ромала.

– Еще бы! – воскликнул он, обретя дар речи.

– Это самое красивое место, даже зимой здесь хорошо.

– Но летом не очень. Репей по шею, а от морковника башка болит, – высказался парень. Он все не отводил от девочки глаз. А она стояла напротив, на расстоянии двух шагов. Ветер играл ее смоляными кудрями, в которых увязали белоснежный яблоневый цвет. И такой неимоверный восторг охватывал душу – словами не передать!

– Но весной ты здесь ни разу не был, ведь так? – сразу угадала девочка.

Паренек согласился. Но тут девочка вдруг посерьезнела и призналась, что не просто так привела его сюда. Она усадила озадаченного друга на ствол яблони, которую много лет назад сразила гроза.

– Ты только не смотри на меня, – краснея, тихо попросила она, опустив глаза. – Ты мне потом все скажешь, ладно?

Мальчику ничего другого и не оставалось, как покориться, не взирая на распираемое его любопытство. Девочка села рядом – спиной к спине. И затаилась. Саше показалось, что она чересчур долго молчит, и уже собрался было высказаться об этом, как услышал голос подруги и… и замер. Остолбенел. Ромала пела, и он готов был поклясться чем угодно, что таких песен он никогда впредь не слышал. Чистый голос девочки плакал надтреснутой скрипкой. Слов он не понял – песня была на цыганском – но почувствовал и пережил все. И когда девочка последний куплет запела на русском о прощании влюбленных, у Саши перехватило горло и засвербело в носу. Он даже ничего не смог сказать, когда Ромала повернулась к нему, даже когда она положила холодные пальцы поверх его руки. Он смотрел на нее растерянно. Он был еще там. У той одинокой калитки, от которой двое уходили в противоположные стороны. Так сильно его потрясла песня. Сама исполнительница повернулась к нему, и Саша чувствовал локтем ее тепло. Она молчала, а глаза были такими грустными, что почему-то хотелось плакать. А ведь он не плакал, даже когда разводились родители. Тогда было обидно, а сейчас – больно. Так ощутимо и неправдоподобно больно.

– Эту песню очень любила мама, – тихо сказала Ромала. – Папа пел ее для нее. Последний куплет специально перевел и срифмовал. Для мамы.

Саша посмотрел на подругу. А та как не крепилась, как не загоняла слезы обратно, а все же одна спрыгнула с пушистой ресницы и скатилась по щеке. Девочка не успела ее смахнуть. Саша все знал: и что мама ее умерла давно, и что отец – цыган, и ему было почти так же больно, как и девочке. Но мальчик хотел и должен был стать сильным, чтоб защитить ее. Кто, если не он? Саша положил руку на ее плечо и приобнял. Она склонила голову ему на плечо и молчала, хотя больше и не плакала. А внизу речка несла свои весенние, мутные воды, и ей дела не было до людских страданий.

***

Саша этой ночью долго не мог заснуть. Ворочался с боку на бок. Несколько раз взбивал подушку, переворачивал одеяло и даже принимался считать овец. Да только без толку. На пятой он сбивался, так как мысли медленно, но верно, переползали в другое русло. И тогда он думал о Ромале. Ее отец, Яша Черный, очень ревностно отнесся к дружбе дочери с мальчиком. Он даже пришел в дом Александра, чтоб познакомиться с семьей. Он дождался, когда Галина выйдет работать на улицу – с приходом весны жильцы приводили в порядок свои приусадебные участки – проходил мимо, поздоровался. Между ним завязалась непринужденная беседа, в которой выяснилось, что мать Саши была просто счастлива, что сын стал дружить с маленькой цыганочкой. Он, глядя на Ромалу, подтянулся в учебе. Жаль, что они не стали дружить раньше, глядишь, это улучшение отразилось бы и на годовых отметках. Но Галина сама слышала, как Саша обещал своей подруге на будущий год исправить свое положение троечника. Конечно, Галина знала, о трагической судьбе мамы Ромалы и даже посетовала на несправедливость жизни. Яша вздохнул и стал прощаться, отказываясь от чая и ссылаясь на срочные дела.

Галина, впервые видящая так близко цыгана, решила что он слишком стар, и, пожалуй, годиться Ромале в дедушки. Она даже сказала об этом сыну, когда тот пришел домой. Сын недоуменно хлопнул ресницами.

– Мама, на самом деле он младше тебя, – сказал он серьезно.

– Да прям, – махнула мать рукой. – Да он же седой весь?!

– Он поседел в тот день, когда умерла мама Ромалы, – ответил просто мальчик.

– Ой, да брось, сынок! Это только в фильмах да книжках седеют от переживаний и смерти возлюбленной, – надменно заявила женщина.

И вот тогда Саша вспылил:

– Это правда! Тетя Света год болела, а когда умерла, дядя Яша стал седой! Мне об этом Полина Яковлевна рассказала. А ей-то зачем врать? Он ей даже не сын! Чего выгораживать тогда? Просто дядя Яша очень любил свою жену. И они уж точно бы не развелись! – выпалив это, мальчишка вылетел на улицу и долго бежал, не разбирая дороги, пока не заметил, что добежал уже до магазина. В кармане звякала какая-то мелочевка. Саша выгреб ее и купил примятый вафельный стаканчик мороженого и съел его за десять секунд, не ощущая ни вкуса, ни даже холода. Мороженое показалось горьким, а стаканчик и вовсе напоминал картон. Но он его проглотил и попылил по дороге обратно, сетуя, что денег больше нет, и он не может купить еще и Ромале мороженого. Хотя, если разобраться, такую гадость и не стоило покупать. В горле запершило, и к вечеру паренек начал хрипеть. И маленькая цыганочка отпаивала его горячим чаем с медом и малиновым вареньем, ласково журя друга за неосторожность. А он сидел в кресле, заботливо закутанный в плед и, прихлебывая кипяток, ощущал тепло не только в желудке, но даже в душе от такой заботы маленькой девочки.