Читать книгу Нити Судьбы - Ульяна Петровна Подавалова-Петухова - Страница 9

Света умерла этой же ночью. Казалось, она просто уснула, и ей снятся хорошие сны, так как она улыбалась. Полина Яковлевна, разбуженная посеревшим с горя зятем, тихо плакала подле кровати дочери. Она не причитала, не кричала, а просто скулила, как обиженная собака. Яша стоял рядом и, у него дрожало лицо. Он едва держал себя в руках. Ведь вчера они были абсолютно счастливы, а теперь?

Он медленно опустился на колени подле жены, обнял ее одной рукой, и, прижавшись, к ней лицом, вдруг заплакал. Полина Яковлевна подняла на него затуманенные слезами глаза и замерла. Потом, не сводя взгляда с зятя, машинально перекрестилась. Яша был абсолютно седой.

В день похорон с утра моросил дождик. Но к обеду вновь выглянуло солнце, и в умытом небе засияла разноцветная радуга. Света казалась спящей. Она даже похорошела. Хоронили девушку в платье с выпускного вечера. Малушку увели к соседям. Девчушка постоянно спрашивала про маму, а на отца смотрела недоумевающе и показывала на голову. Да, Яша теперь походил на старца.

Люди шушукались и вздыхали. Парень при жизни жены ни разу не назвал тещу матерью, зато теперь обращался к ней только «мама». Вот так.

Похороны, поминки, затем побелка всего дома вымотали бы Полину Яковлевну, если бы не помощь цыганских родственников. Черноглазые девицы, приходящиеся Яша не то троюродными, не то четвероюродными сестрами – седьмая вода на киселе – сами все побелили, помыли, перехлопали половики и ковры. Полина Яковлевна лишь помогала, да не спускала глаз с шаловливой внучки. Та ходила потерянная по дому и искала маму. Девочка заглядывала под кровати, и в шифоньер, и даже в поддувало печки, и всякий раз спрашивала: где мама?

У ее бабушки разрывалось сердце, глядя на поиски ребенка. Она прижимала малышку к себе и вдыхала ее детский запах, так похожий на Светин. Она целовала внучку, а душа все больше и больше болела. А вдруг Яша захочет уехать и забрать с собой бабушкину кровиночку? Что тогда делать несчастной женщине? Жить-то как, если жить незачем?

Яша пропадал на кладбище. Подравнял могильный холмик, поменял деревянный крест на металлический, поставил и выкрасил оградку. Осиротевшая мать только цветы посадила…

***

После того, как отвели девять дней, Яша стал собираться. Полина Яковлевна смотрела, как он упаковывает вещи и игрушки Ромалы и явно ощущала, что жизнь покидает ее. Парень бросил взгляд на тещу, а та вдруг бухнулась перед ним на колени и, схватив его за загорелые жилистые руки, просипела:

– Не увози от меня Малушку!

Зять бросился ее поднимать, но она не давалась, валяясь у него в ногах.

– Яша, сынок, оставь мне внучку! Прошу тебя! Сынок! Родной! Прости за все, но дочку не забирай! Ты другую встретишь, а у меня живая память о Свете останется! Богом прошу! Памятью дочери заклинаю! Не увози Малушку от меня…

И она заплакала. Цыган, наконец, поднял ее на ноги и усадил на лавку.

– А мне-то как жить без дочки? – выдавил он из себя.

– Так ведь ты все время в разъездах, кто за ней смотреть-то будет? Тетки твои, да сестры, которые не пришей кобыле хвост Ромале?! А я ей родная! Родней некуда! Сынок, ты приезжать к нам будешь. Богом тебя прошу, не забирай девочку! Жить-то зачем тогда?

Парень смотрел на плачущую тещу и думал, что отчасти она права. Он очень часто отсутствует, а за девочкой присмотр нужен. Кто за ней лучше родной бабки присмотрит? Свету не вернуть, а Полина Яковлевна умрет – тоска ее съест. А он-то как будет без счастливых глаз дочери? В общем, куда не кинь – везде клин!

Тут в комнату забежала Малушка. Она увидела сурового отца и плачущую бабушку, подбежала к той и стала гладить по щеке.

– Не пачь, баба. Не пачь, – шептала она. Женщина обняла свое единственное сокровище, прижала к груди. Девчоночка вытирала своей маленькой ладошкой бабушкины слезы и все норовила в глаза заглянуть.

– Не пачь, баба. Не пачь, – приговаривала она.

– Доченька моя, кровиночка моя, – стонала Полина Яковлевна.

А Яша молчал и смотрел на осиротевших тещу и дочь. И для себя он уже все решил.

На следующий день на рассвете, когда из города пришла за ними машина, парень уехал один. Ромала осталась у бабушки.

***

Односельчане Полины Яковлевны, увидев, что Яша оставил дочь с бабкой, замололи языками. Многие были на похоронах Светы и видели седую голову парня, но никто не верил в его искренность. Люди перешептывались за спиной несчастной женщины, говорили, что цыган бросил дочку. Но самой матери до них не было дела. Она уже собралась устроить девочку в ясли, как из города приехал Яша. Он никак не мог нацеловаться со своей крохой, а та жалась к отцу. Уложив девочку спать, теща и зять сидели в кухне и пили чай.

– Что, мама, тяжело, поди? – спрашивал он. Женщина вздохнула.

– Ох, сынок. Разве заткнешь их, – проговорила она, – на чужой роток платка-то не накинешь. Пусть болтают себе.

Цыган покачал седой головой.

– Не хочу, чтоб о тебе плохо говорили. Еще подожди, вот увидишь, Малушку станут дразнить, – сказал он.

Теща опять вздохнула. А что тут скажешь?

– Ну, вот что, – заявил Яша, не поднимая глаз, – поживете еще немного здесь, а я пока попытаюсь устроить вас в городе. Все к Малушке ближе буду.

Полина Яковлевна посмотрела на парня, опешив.

– Да что ж я в городе делать-то буду? – пробормотала она. – Да и дочери твоей воздух свежий нужен, а город – он город и есть: грязь да машины.

Яша усмехнулся уголком рта.

– Ты, мам, не беспокойся об этом, – сказал он, – будет так, как тебе нравится. Вот увидишь.

Теща на это промолчала.

Зять уехал. Но через какое-то время стало понятно, что эту зиму Полина Яковлевна с Малушкой будут жить в селе. Девочку нехотя, но все же взяли в детский сад. Яша приезжал каждые выходные, когда на день, когда на два, иной раз и вовсе на пару часов. Звонил через день. Теща рассказывала нехитрые деревенские новости – Яша в паре фраз умудрялся вкладывать всю свою жизнь.

Ромала сильно скучала по отцу и ждала его приезда с великим нетерпением. А тот рвался к дочери. Односельчане видели, с какими гостинцами приезжал зять к теще. Ведь кабы по-нормальному, то они и знаться не должны были бы – Света-то померла. Ан нет! Ездит! На машине. Коробками что-то таскает в дом. А где берет? Ведь не работает нигде. Тогда выходит нечестным путем нажитое, а то и вовсе краденое! Цыгане – какой с них спрос?! В глаза, понятно, не говорили, но за спиной начинали шептать, и этот шепот напоминал Полина Яковлевна шипение змей. Того и гляди, ужалят! Она понимала, что большинство ей просто завидует. Ведь у «нормальных» людей теща с зятем должны чуть ли не драться, а тут подарки! Кто ж поймет? Никто и не понимал.

***

– Пока не получается, мам, устроить вас в городе, – сетовал Яша.

Полина Яковлевна посмотрела на седую голову зятя и вздохнула. В прошлом месяце отвели полгода Свете. Об этом было тяжело думать и вспоминать. На поминках были только свои: она, Яша, Миша и Малушка. Так и посидели вчетвером на могилке. Малушка к тому времени почти забыла маму, и от этого у бабушки щемило сердце. Каково это – прожить жизнь, не зная матери? Свою она сама плохо помнила. Время стерло знакомые и родные черты. Фотографий не осталось. Мать Полины Яковлевны умерла от пневмонии во время войны, когда работала в две смены на неотапливаемом заводе. Мужа с фронта так и не дождалась, как и сына, который был старше Поли на двенадцать лет. Полина Яковлевна схоронила мать в 1943 году, а в июле 1944 пришла похоронка на брата. А в 45-м она встретила отца. Тот и не признал в вытянувшейся стройной, как березке, девушке дочку. Полине тогда едва исполнилось четырнадцать. Она тоже не признала в этом постаревшем, с врезавшимися в лицо морщинами, с седыми висками, обросшем мужике отца. Только глаза – серые, живые – горели. Она вспомнила, как вдруг хлопнула за ее спиной входная дверь, как она оглянулась и встретилась взглядом с ним. Какое-то время стояла, оцепенев, потом уронила на пол сковородку и бросилась к отцу и долго поливала видавшие виды гимнастерку накопившимися слезами. Вечером они сходили на кладбище к маме. Помолчали, вспомнили брата… и продолжили жить.

У отца было много ранений, но руки-ноги на месте – это главное. Как он говорил, лишь одно – коварное. Однажды его зацепило осколками от мины. Какие смогли – извлекли, другие бродят в теле, причиняя нестерпимую боль. Чего-чего, а ее мужчина не боялся, хотя мучился страшно. Да и скончался внезапно. Встал как-то, потянулся, да и упал замертво. Восемнадцатилетней Полине потом показали осколок, который оборвал жизнь отца, войдя в сердце. Потом она долго жила одна… Затем вышла замуж за Федора, через три года родилась Света, а еще через пять развелась. Вырастила дочь… Всего три года назад перед Светой открывались хорошие перспективы, и она проходила практику на самом крупном заводе региона. Два года назад еще не было Малушки, и вот уже полгода нет Светы… Растаяла, угасла на глазах, как ясный день. Только и осталось вспоминать ее, да Ромалу любить за себя – бабушку – и за маму…

– Ты, сынок, за нас не беспокойся, – сказала женщина парню.

Он тяжело вздохнул, прошелся по комнате.

– А за кого мне еще беспокоится, – сказал он, глядя в окно, – вы моя семья.

– Яша, мы с Малушкой обеспечены всем. Все у нас есть. Я, слава Богу, здорова. Что еще нужно?!

Парень вновь сел за стол.

– Малушка совсем забыла маму, – вдруг сказал он.

Полина Яковлевна подняла голову. К горлу тут же подкатил горячий колючий ком. Она сделала над собой усилие, чтобы не расплакаться.

– Что же ты хотел?! Она еще совсем маленькая, – проговорила теща в ответ, а голос казался чужим.

– Я знаю, просто так быть не должно. Это я во всем виноват. Если бы Света не познакомилась со мной была бы жива, – совсем тихо произнес он.

Полина Яковлевна вздохнула. Сколько раз за эти последние два года думала об этом! Только как правильно говорил ее отец: если бы, да кабы, во рту выросли б грибы. Ведь именно его – этого черноглазого цыгана – мать обвиняла в болезни, страдании и смерти своей единственного ребенка. Каково это – схоронить дитя, выношенное, рожденное в тяжких муках, выращенное с любовью, а потом схоронить!? Что страшнее?

– Если бы бабка мне рассказала все, что ожидает Светочку со мной, я бы исчез. Уехал, и она бы осталась жива, – сказал Яша, тяжело вздохнув.

Теща с недоумением спросила:

– Не уж-то ты веришь во все это?

– Во что? – не понял он.

– Ну, в эти гадания-предсказания?

Цыган внимательно посмотрел на нее, поинтересовался:

– Считаешь, что все это – сказки?

– Конечно, а что ж иначе?! – твердо заявила женщина. – Света просто заболела и умерла.

– И от чего же? Просто так не умирают.

Полина Яковлевна вспыхнула:

– Ну, не от предсказания же?

Парень взглянул на нее и промолчал. Но, несмотря на все неверие женщины, сбылось еще одно предсказание старой цыганки: Ромала звала бабушку мамой…