Читать книгу Вера и рыцарь ее сердца - Владимир Де Ланге - Страница 14

После официальной процедуры регистрации сына Альфонс поспешил в отцовский дом, чтобы разделить со своими родителями и родителями жены радостью рождения на свет Ронана Де Гроте. Счастье переполняло его сердце, обостряла его память, словно свет пролился на его прошлую жизнь. По мере того как Альфонс приближался к родному порогу, шагая знакомыми улицами, воспоминания молодости становились более ясными, они приходили в его сознание, как гости из прошлого, которым очень интересно узнать, как обстоят дела в настоящем.

Альфонс и его жена Валентина с самого рождения жили по соседству в портовом городе Антверпене, который был выстроен на берегу судоходной реки Шельды, несущей свои воды в Северное море. В этом городе творил Рубенс и учился рисовать Питер Брейгель Старший, всемирно известный художник, написавший для потомков картину «Вавилонская башня». Что именно хотел показать людям Питер Брейгель в своей картине, не нужно и разгадывать, ибо каждый видит в его картине то, что хочет видеть сам. Если от настоящей Вавилонской башни, построенный людьми в древние времена не осталось и камня на камне, то картина Питера Брейгеля Старшего по-прежнему бережно хранится в музеи Вены, но в Антверпене по этому поводу не сетуют, потому что у Антверпена есть и другие ценности. Особенно богат город легендами.

По древней легенде, на берегах реки Шельды жил когда-то огромный великан Дрюон Антигон. Каждый корабль, чтобы проплыть мимо, должен был платить ему непомерную дань. Капитану, который отказывался платить за проезд по реке, великан отрубал руку по плечо, бросал ее в реку и безнаказанно грабил корабль. Никто не мог справиться с великаном, и многие мореплаватели остались без рук, а некоторые упрямцы – без обеих.

Однажды, мимо разбойника-великана на своей лодке проплывал один совсем незнаменитый моряк, солдат римской империи, Сильвиус Брабо. Он был человеком маленького роста, но отличался смелостью и смекалкой, денег лишних у него не было, и возвратиться домой одноруким он не хотел. Брабо не испугал вид великана. Когда тот поднял его из лодки на высоту своего роста, бывалый солдат взмахнул мечом и с одного удара сам отрубил великану руку по локоть. После того, как Брабо упал на палубу своей лодки, обрубок руки Антигона еще висел на его одежде. Чтобы покончить с произволом на реке Шельде, Брабо бросил отрубленную руку великана далеко в речные воды и дал названию городу-порту Антверпен, в этом названии дословно читалось «брошенная рука». Что случилось с Антигоном дальше, легенда не говорит, наверное, он умер от кровотечения, так как никто не захотел оказать раненому великану первую медицинскую помощь. Легенда легендой, а жизнь течет, не зная остановок, как река, несущая воды к морю.

Если рождение еще одного гражданина королевства Бельгии для Антверпена прошло без торжеств и фейерверков, то на окраине города в его честь был устроен праздник двора. Появление на свет младенца в семье Де Гроте младшего было встречено с праздничным застольем. Особенно радовались первому внуку его два деда, оба по имени Франц, и бабушка Мария. Альфонс был рад, что его сына будут воспитывать деды, так как своих дедов он вспомнить не мог, но то, что говорила про них его бабушка Мария, запомнил хорошо.

Богатый прадед Альфонса по фамилии Трох, владевший пекарнями и ветряными мельницами на севере Франции, взял в жены дочь знатного аристократа Ротшильда. Этот брак был хорош со всех сторон, союз богатства и знатности должен был обеспечить молодым супругам счастливую жизнь. Но молодожены провели вместе только первую брачную ночь и постарались ее поскорее забыть. Любовью этот брак был обделен. Родившейся у молодых супругов девочке очень недоставало заботливой любви матери. Наверное, поэтому первая ласка младшего помощника пекаря, быстро вскружили ей голову. Постепенно случайные встречи молодых влюбленных становились всё жарче и жарче. Для богатой наследницы не было ничего прелестнее этих тайных свиданий. Она готова была следовать за возлюбленным хоть на край земли, а юноша не собирался никуда сбегать от судьбы, которая давала ему шанс породниться со знатью. Их тайный роман закончился просто и печально, когда от этой порочной связи родился хорошенький мальчик, от него от его мамы отказались и богатая фамилия Трохов, и знатный род Ротшильдов, а отца ребенка выгнали с работы без всякого вознаграждения.

Молодую мама с незаконнорожденным ребенком и с несмываемым позором отправили в глухую провинцию Голландии, которая в 1830 году стала Фламандской провинцией Бельгии. Приют несчастным дала сестра Ротшильда. которая овдовела в молодые годы и детей не имела.

Вдова была рада приходу в ее одинокую жизнь юной племянницы с крошечным младенцем. Она одна одиноко коротала дни в шикарном особняке, где угасало ее женское очарование, но бог призрел забытую родственниками вдову, и вскоре ее дом наполнился веселыми хлопотами и детскими голосами. Под опекой родной тети ее племянница расцвела, стала выезжать в свет, на различные гулянья и балы. Мальчик, крещенный в местной церкви, не получил отцовскую фамилию (в церковной книге, где должно было находиться имя отца, стоял прочерк), и имя ему дала гостеприимная вдова. Ребенка назвали Францем.

Случилось так, что на рождественском базаре Франц вырвался из-под опеки своей молодой мамы и порозовевшей от мороза бабушки, которую очень любил, и побежал куда глаза его глядели. Шаловливый малыш, не знавший крепкого отцовского слова и силы отцовской ладони, весело бежал через толпу гулявших по площади людей, чтобы еще раз посмотреть, как взрослые мужчины стреляют по цветным надувным шарикам, которые весело хлопают от меткого попадания стрелков. Он бежал от одного прилавка с блестящими витринами к другому, пока на бегу не врезался в чьи-то ноги. Обладателем этих ног был высокий мужчина, который показался мальчику настоящим великаном.

«Великан» слыл в округе уважаемым человеком, хотя и был молод годами. Все знали его как уважаемого господина Де Гроте, имевшего свое собственное дело по изготовлению деревянных бочек. Бравый великан взял мальчика на руки и посадил его к себе на плечо. На том плече могло усесться еще два таких же мальчика, как Франц, у которого с сердцем произошла странная вещь: оно неожиданно затрепетало в груди от детского восторга, потому что сидеть на плече великана было просто великолепно!

– Где твоя мама? – ласково спросил Де Гроте у притихшего в его руках Франца.

– Она… Она… потерялась, – стараясь настроить свой детский голос на мужской тембр, произнес притихший Франц.

Больше великан мальчика ни о чем не спрашивал, так как к ним бежала его мама. Любовь к убежавшему сынишке делала ее очаровательной. Принимая сына из рук незнакомого мужчины, она с такой благодарностью посмотрела в его глаза, что если бы сердце человека умело от счастья таять, то оно бы растаяло без остатка в груди молодого Де Гроте. А через месяц в особняке у мадам Ротшильд был дан обед в честь молодоженов, и малыш Франц стал законным представителем рода Де Гроте.

Прошло время, Франц вырос и женился на милой девушке Марии, а через год после свадьбы и них родился сын, которого назвали Альфонс.

Эту историю Альфонс слышал от матери, но она ему всегда казалась ненастоящей. Подойдя к своему двору, на его лице вновь появилась широкая улыбка. Рождению его сына радовалась не только его семья, но и весь двор.

Двор, где проходило детство Альфонса и Валентины, объединял пять домов. Этот двор походил на тихую гавань, где играли дети и отдыхали от трудов их родители. Двор был огорожен высоким забором с калиткой, выходившей на улицу. От улицы двор был огорожен стоящими рядком, стенка к стенке, домами. Уличная мостовая была выложена гладким булыжником, который даже в самый жаркий летний день не прогревался солнцем. О гладкие булыжники разбивали копыта лошади, и пассажиры в извозных колясках подскакивали на сиденьях, проезжая по улице, где жили родители Альфонса.

Во внутреннем дворе всегда было тихо и уютно. Соседи жили, как одна большая семья: праздники и беды делили они пополам. Отцы семейств с самого утра уходили на работу. Работой в то время очень дорожили, потому что в те годы Бельгия переживала разгул экономического кризиса, и найти работу для мужчины было трудно, а их женщины не работали. Они, чуть ли не с зари до зари, кипятили на печах белье, варили овощные супы и убирались в своих домах, чтобы не стыдно было гостей в дом пригласить.

Когда в кастрюлю с супом кому-то из соседей попадало мясо, то от запах мясного бульона поднимал настроение всего двора. В те времена завидовать было не принято, потому что всем жилось нелегко. Их родина еще не оправилась от войны в начале 20 века, как назревала вторая. В магазинах скудели запасы продовольствия, пустовали церкви и люди пытались выжить, надеясь только на свои силы, опыт и умение вывернуться сухим из водоворота проблем.

Отец Альфонса, Франц Де Гроте, имел крепкий заработок благодаря доставшемуся ему по наследству, небольшому предприятию по изготовлению деревянных бочек. Он был человеком очень покладистым, немногословным, своей фигурой Франц напоминал плотно сбитую и туго перепоясанную высокую бочку, но лицом он походил на героя-любовника из первых чёрно-белых фильмов синематографа. Он с удовольствием курил и смеялся над хорошей шуткой. В работе и выносливости ему не было равных. Дома Франц любил хорошо покушать и всегда ценил свой душевный покой.

– Хоть горшок разбей о его голову, не рассердится. Всё ему хорошо! – даже жаловалась на семейный покой его жена, Мария, когда все домашние работы были переделаны, и у домохозяек наступало время посиделок. Женские посиделки проходили на дворовой скамейке, под кустом разросшейся высокой сирени. К вечеру хозяйки ожидали прихода мужей с работы, приглядывали за детьми у песочницы обсуждали новости двора. Маленький Альфонс был уверен, что эти беседы о «женских пустяках» и яйца выеденного не стоят, но его будущая жена, хорошенькая девочка Валентина, всегда слушала разговоры женщин с большим вниманием.

О чем говорили соседки, сидя на скамейке у самодельного стола? Да так, ни о чем. Иногда одной реплики хватало, чтобы завязалась между ними интересная беседа.

– Мой сынок, Альфонс, растет весь в отца: слова поперек не скажет. Будет жена из него веревки вить, как пить дать, будет, – пожаловалась Мария соседкам, думая о своем. Отложив вязание, ей ответила Анна-Мария, приболевшая мама Валентины.

– Счастливая ты, Мария, твой Альфонс у тебя добрый и пошутить умеет. А мой Франц, как приедет с извоза, нальет себе кружку пива и сидит целый вечер, как немой. Слово от него не дождешься. Так и ложимся спать, как два глухаря. Одна радость у нас в доме – дочь! Готовит Валентина с охотой и порядок в доме любит. Доченька у меня веселая девочка, только книжки читать не любит.

Сказав это, Анна-Мария сконфузилась, и замолчала. Обычно, мама Валентины больше молчала, чем вступала в разговор, она не решалась открыть соседкам то, что мучило ее сердце, а ее сердце иссыхало от убогости и скудности ее замужней жизни. Молодой женщине хотелось романтики и приключений, а она слабела день ото дня. Конечно, Анна-Мария прекрасно понимала неуместность таких ветреных мечтаний, какие одолевали ее в одинокие ночи.

Какие могут быть приключения, если Франц зарабатывал на жизнь извозом, и этих денег хватало только на то, чтобы не пойти по миру с протянутой рукой. оставалась только мечтать, а мечтала женщина о море, чтобы плыть по морю на фрегате под белыми парусами от края земли и до края, и чтобы блистали над головой незнакомые яркие звезды. Грезилось Анна-Марии, что рядом с ней стоит не ее муж, а другой мужчина, сильный и надежный, как «морской волк», готовый поднять шпагу за ее честь. Ей представлялся другая жизнь, которую она не имела, где реву морской волны вторила бы страсть неземной любви. Эти мечты хранила мама Валентины в тайне от всех, ибо им не суждено было осуществиться.

В последнее время женщину мучили сильные головные боли, бессонница и неприязнь к своему простодушному мужу. Соседки видели, как тосковала Анна-Мария, и их беспокоила растущая бледность ее лица и темные круги под глазами.

Когда Анна-Мари, мама Валентины, из-за болезни перестала выходить во двор на посиделки, женщины сильно встревожились. Первой высказалась по этому поводу самая уважаемая соседка, мадам Де Баккер, мать троих сыновей.

– Книжки читает наша Анна – Мария целыми днями. От них тоска и бьет в голову. О дочери бы лучше подумала, чем книжки читать.

Муж мадам Де Баккер имел мотоцикл, и это придавало большой вес ее словам.

– Кровь знати! – загадочно поглядывая на соседей, бурчала себе под нос достопочтенная старушка, дом которой стоял в центре двора. Эта очень старая женщина каждый солнечный день выходила во двор в белом накрахмаленном чепце с кружевами, от которых морщинистые узоры на ее лице выглядели более деликатнее. На белом кружевном фартуке, повязанном поверх темного добротного платья, была выбита красная роза. Цветок мог бы быть насмешкой над преклонными годами старушки, если бы не ее утонченная манера поведения старушки и умелое ведение разговора, которая грелась на солнышке, сидя в своем качающемся плетеном кресле, и поглядывала на соседок ласковым понимающим взглядом. Иногда ее плечи нежно обнимал искусно связанный пушистый белый платок.

Каждая из женщин двора старалась угодить старой даме крепко сваренным черным кофе или домашними печеньями. Кофе подавался старушке в миниатюрной фарфоровой чашечке. Отпивая кофе маленькими глоточками, она держала чашечку двумя пальчиками за ушко. Оттопыренный мизинчик старушки, как символ элегантности, завораживал ее соседок своим вполне обоснованным высокомерием.

– Бедная Анна-Мария, как же ей не посчастливилось в жизни. Не для нее светили звезды, и не в ее честь входило солнце над горизонтом, – сочувственно вздохнула старушка, когда к больной маме Валентины в очередной раз был вызван доктор. Иногда терпкий вкус кофе вдохновлял старушку на разговор с соседками, и тогда она начала свой рассказ об одной истории любви.

– Мои дорогие соседушки, неслучайно, что милая Анна-Мария готовится отдать Богу душу в такие молодые годы. Судьба сыграла с ней злую шутку. Эта женщина была рождена не для того, чтобы прозябать в нашем райском дворике бедного городского квартала. Для нее должны были даваться балы во дворцах, и в ее честь должна была устраиваться охота на оленей. Маме Валентины предстояло сидеть в партере знаменитых салонах и слушать музыку Вивальди, а ее домом должен был быть чудесный замок с видом на голубой залив, а котором прислуживали бы ей служанки и слуги, но судьба мстит людям за браки по любви. Я говорю, мои дорогие соседушки, со знанием дела. Я долгие годы, как вы знаете, жила при баронессе Ван Брехт в гувернантках, пока мой Рауль служил в армии, – тут старушка отпила глоток пахучего кофе, в ее глазах загорелся огонек тайны, и она продолжила, – Горячая любовь итальянского принца медленно остывает в струях холодно-голубой крови голландской баронессы. Да, несчастное создание …

Сказав эти таинственные слова, старушка допила кофе и аккуратно поставила чашечку на поднос, приготовившись подремать после полудня. Ожидавшие продолжения рассказа соседки всполошились, Мария спешно подлила в чашечку старушки еще кофейку и подсластила его сахарком. Старушка приободрилась, уселась удобнее в своем кресле и, отпив маленький глоточек обжигающе горячего кофейного напитка, изящно сложила руки у груди, чтобы поведать соседкам историю любви родителей Анны-Марии, в очередной раз.

Любая история настоящей любви имеет силу завораживать сердца слушателей.

Когда-то, давным-давно, дочь знатного барона из Голландии полюбила итальянского юношу, который не был наследным принцем, но оставался принцем по рождению. Это любовь случилось это по божьему проведению.

За недопустимо вольное поведение при королевском дворе родители отправили знатного юношу на перевоспитание в Голландию, подальше от дома. Однако в Голландии молодой человек не учился уму-разуму, а с азартом молодости кутил, играл в карты и влюблял себя местных красоток, любовь которых скрашивала его «ссылку» в Амстердаме. Юноше тогда казалось, что весь мир его боготворит, но однажды он встретил свою богиню. Она шла по мосту и улыбалась. Солнечные лучи золотистым блеском вплетались в ее волосы, свободно падающие на голубой шелк ее платья, оборки которого романтически раздувал шаловливый ветерок. Легкой походкой феи шла она навстречу к принцу, но, поравнявшись с ним, лишь слегка кивнула головкой и прошла мимо. Ее мимолетная улыбка ослепила молодого человека, и любовь с первого взгляда поразила его сердце.

Конец этой истории был скорее счастливый, чем печальный, но всем, кто уже слышал эту историю, становилось заранее грустно.

Принц встретился вновь со своей зеленоглазой незнакомкой на балу, данного в честь ее величества королевы Голландии. Прекрасная девушка оказалась дочерью знатного барона. Влюбленный принц удивлял девушку открытостью и силой своих чувств, к чему знатная молодая особа не была привычна. Но она согласилась на уговоры принца поужинать с ним на итальянском фрегате, где вся итальянская команда, от матроса до капитана, всегда была готова служить пусть не наследному, но все-таки принцу Италии.

Впрочем, девушка не сразу решилась принять это предложение. Прежде чем вступить на палубу, под итальянский флаг, голландская баронесса долго размышляла ночами, созерцая звездное небо из окна своей спальни. И вот, глядя на далекие звезды, она поняла, что любовь принца будет сродни яркости Полярной звезде, которая навсегда останется загадкой, если самой не прикоснуться к ее сиянию.

Вечер уединения влюбленных был тих и ласков. Зажженные свечи в каюте капитана стойко горели для двух влюбленных, и догорели под утро, когда предрассветный туман упал на землю.

Отец возлюбленной девушки принца, был знатным барон, он с первого взгляда невзлюбил заблудившегося в Голландии итальянца, легкомысленного повесу. Он был уверен, что строгое воспитание дочери сможет противостоять любым чарам ловеласа, но он ошибся. Видя дочь влюбленной, барон даже не предполагал, что его дочь поддастся на уговоры принца, но предупредил, что никогда не допустит родства с непорядочными людьми, даже если они и из знатного рода. Юная баронесса, поправ родительскую волю, выбрала любовь!

Зная грозный характер старого барона, влюбленные покинули Голландию, чтобы обвенчаться в Бельгии, и обвенчались. Однако в Бельгии молодых супругов нашел посыльный из Италии. Он передал беглому принцу королевское предписание немедленно вернуться на родину, иначе принц будет отлучен от двора Его величества короля и навсегда утратит право на наследство. Не прощаясь, серым дождливым рассветом поспешил молодой муж на свою солнечную родину. После его отъезда молодая женщина, уже носившая под сердцем ребенка, поняла реальность своего положения. Бегство любимого приняла она не как беду, а как расплату за свое вольное поведение. Жалость к себе была ей противна с самой юности, и она приняла судьбу брошенной женщины безропотно, только сердце ее вдруг стало холодным, как ледяной комок.

Но, однажды, ближе к ночи, дверь в ее квартиру отворилась. На пороге стоял ее муж, без титула и наследства, в руках он держал букет желтых тюльпанов, и в его жгуче черных глазах искрилось счастье снова быть подле любимой. Молодой человек крепко обнял жену, словно какая-то темная сила пыталась вырвать ее из рук. В момент этой встречи стали они, и на земле, и на небе, одной плотью и одной душой.

Никто не знает, были ли они счастливы, но богатыми они не стали. Анна-Мария, их дочь, родилась недоношенной, она рано осталась сиротой и воспитывалась в приемной семье, потом девушку выдали замуж за городского извозчика. Каким-то чудом в ней продолжала жить романтичная любовь ее родителей, которую нужно было завоевать и отогреть.

Эту историю любви красочно описывала старушка соседкам погожими деньками под сиреневым кустом, каждый раз меняя детали рассказа по своему настроению. Никто не знал, откуда эта история пришла к самой старушке, бывшей гувернантке баронессы Ван Брехт.

– Ох, что только не случается, когда люди от любви теряют голову! – думала про себя Мария Де Гроте, уже в который раз размышляя над услышанным рассказом, сама Мария была удачно сосватана своими родителями и благодарила за это Бога. Ее дед был инженером, проектировавшим первый локомотив в Европе, а она стала послушной и преданной женой Франца, умелого ремесленника. Бог дал Марии и Францу послушного сына Альфонса, характером похожего на отца.

Старушка-рассказчица очень любила Марию и ее сына Альфонса, любила она и Анну-Марию, а вот ее дочь, Валентину, так и не смогла полюбить.

– Девочка живет не сердцем, а умом. Франками будет считать она свое счастье, но Бог милостив ко всем, – любила приговаривать старушка, когда Мария кормила ее свежим супом из крольчатины. Перед смертью бывшая гувернантка баронессы Ван Брехт благословила Марию за ее доброе сердце и еще раз поделилась своей боязнью, что, по всей вероятности, ее муж Рауль на небесах не признает в ней, его состарившуюся супругу, ведь, когда он ее видел в последней раз, она была прелестной девушкой.

Мама Валентины умерла через месяц после похорон старушки. После смерти Анны-Марии воспитанием Валентины занимался только ее папа, «маленький» Франц, как прозвали его во дворе, потому что «большим» Францем прослыл муж Марии.

Маленький Франц быстро привык к своему одиночеству, потому что одиночество пришло к нему еще при живой жене. Слишком непонятной или слишком капризной казалось ему его супруга, чтобы сделать его счастливым мужчиной.

Сын Марии и Большого Франца, Альфонс, дружил с дочерью Анны-Марии и Маленького Франца. Альфонс дружил с Валентиной сколько он себя помнил. Сначала они просто играли в игрушки, потом стали играть в семью. Валентина была «мамой». Она варила из песочка суп, добавляя в него листья сирени и травинки для вкуса, а Альфонс, как «папа», ел «суп» с прихлебом. Он ел суп понарошку, высыпая песок из тарелочки прямо себе под ноги. Отведав «суп», Альфонс садился на маленькую табуретку, которая должна была играть роль его мужского кресла у очага, и, с поломанной веткой во рту, делал вид, что курит толстую закрутку, как это делал его отец. После их ужина понарошку, Валентина показывала Альфонсу свои игрушечные покупки: кофточки и брючки для их будущих деток. Кукольную одежду девочка мастерила сама из оставшихся после смерти мамы платьев и фартуков. Детские игры потихоньку перерастали в дружбу между Валентиной и Альфонсом.

Мальчиком Альфонс учился у отца плотницкому делу и на первую получку купил своей подружке-соседке маленький подарок: стальное блестящее колечко. Валентина очень обрадовалась колечку, хотя оно болталось на ее пальчике, и впервые за их дружбу поцеловала друга детства в щеку. Курить Альфонс начал одновременно с началом своей трудовой деятельности. Подростком его взяли на стройку. Его умелую сноровку в работе заметил мастер и стал ему поручать более серьезные задания, чем его сверстникам, и платил ему лучше, чем другим. Ребята на работе сторонились Альфонса из-за его молчаливости, а может быть потому, что он сам сторонился друзей. Хорошие отношения он поддерживал со всеми, но единственным близким другом оставалась для него только одна Валентина.

Как только Альфонс начал приносить в семью свой заработок, он перестал ходить в церковь. Зачем рабочему человеку церковь, ведь церковь предназначена для таких чистоплюев, как местный барон и его свита. Один только смиренный вид старшего дьякона церкви, ведущего воскресные богослужения, вызывал в сердце юноши раздражение, а раздражаться Альфонс не любил. Отказ Альфонса сына посещать церковь очень огорчал его маму. Мария доверяла Богу свои молитвы о сыне, но не решалась учить его тому, вере в бога нельзя научить, она должна прийти по зову сердца.

– Бедный мой мальчик никак не поймет, что Господь его так любит, – думала она печалясь.

Альфонс и его отец вменяли Богу в вину растущую слепоту Марии. Когда-то, еще до замужества, Мария искупала свои грехи промыванием глаз собственной мочой, как ее учил пастор местной церкви. Так делали в то время многие «грешники» в Бельгии, и многие из них слепли от бельма, причиной которого было постоянное воспаление глаз. Мария и Франц с грустью видели, что, несмотря на его дружеские отношения с Валентиной, возмужавший Альфонс медлит со свадьбой, но старались не вмешиваться в дела сына. Валентина год за годом меняла женихов, а Альфонс тратил деньги на проституток. Долгое время Альфонс не мог понять, что значит для него дружба с Валентиной, но с ней ему было легко и просто.

Валентина не требовала от Альфонса проявлений любви или особых знаков внимания, она умела ждать своего счастья. Девушка любила Альфонса с самого детства и в мыслях привыкла видеть его своим мужем, ведь он, как жених, отвечал всем ее требованиям: много работал, не был жадным, пиво пил только в редкие праздники, и даже то, что он ходил к проституткам, не казалось ей бедой. Валентина жалела Альфонса, когда тот, уставший, приходил с работы домой, и веселила его своими простенькими рассказами о влюбленных в нее пареньках. Она никогда не открывала Альфонсу своих надежд стать ему женой, поскольку знала, что ее друг со школьной скамьи был влюблен в другую девочку, а звали ее Рахель.

Валентина, дочь Анны-Марии, не была похожа на свою мать: она не любила бесплодно мечтать и привыкла действовать наверняка. Валентина знала, как успокоить Альфонса, как подбодрить его лаской и нежным словом, она внимала каждому его слову и искренне радовалась любым знакам внимания, полученных от него, терпеливо ожидая своего часа, и … дождалась.

– Сын, – обратился как-то, тихим субботним вечером, постаревший Франц к Альфонсу, когда они оба сидел во дворе и курили свои трубки, набитые табаком, – через два года тебе исполнится тридцать лет, а что у тебя есть? У тебя есть рабата, но нет семьи и нет наследника. Перестань морочить голову Валентине, она с малых лет сиротой растет. Не бери грех на душу. Проститутки тебе сына не родят. Женись.

В следующем месяц сыграли дворовую свадьбу, и Альфонс с Валентиной стали законными супругами. Они переехали в маленькую квартиру в пяти трамвайных остановках от родительского дома. В их молодой семье был достаток, но не было детей.

В 1940 году война обрушилась на миролюбивую страну. В 1942-м немцы увели Альфонса, как и почти всё работоспособное население Бельгии, на заводы Германии. Надзиратели этих трудовых лагерей следили за каждым человеком, чтобы выжать из людей вассальных стран всю силу и выжать ее без остатка. Через год принудительных работ, когда Альфонс пришел в отпуск, Валентина встретила его на пороге дома. Она стояла перед не как соседка, знакомая с детства, ставшая ему супругой, а как созревшая для любви женщина, в скромном розовом платьице и красных туфельках на каблуках. Радостно улыбалась, Валентина протянула к нему свои нежные руки, и стальное колечко,

первый подарок Альфонса, искоркой блеснуло на ее тонком мизинчике.

В сердце мужчины чувствительным штормом ворвалась любовь к той единственной на земле женщине, которую при рождении назвали Валентиной. Именно о ней он мечтал весь год лагерной жизни. Ночью мечтал в бараке, а днем – у станка на военном заводе. Увидев ее вновь у открытой двери своего дома, Альфонс без слов поднял жену на руки и внес вовнутрь дома. Вся вселенная, с мирами и войнами, осталась за порогом их маленькой квартирки. Страсть, неземное наслаждение близостью и каждое слово, сказанное ими невзначай, были знаками любви, которая от долгой разлуки стала неутолимой. Это испытанное ими счастье пришло, как прекрасное пробуждение от многолетней дремы. В те дни и был зачат их первенец, Ронан Мария Альфонс Де Гроте, рождение которого обернулось праздником для всего двора в день, когда немцы покидали Антверпен.

Когда Альфонс, улыбаясь своему прошлому, широко распахнул ворота своего дворика, его встретили с раскрытыми объятьями родители и друзья. Деревянный стол в старой беседке, возле опустевшей детской игровой площадки, был накрыт для праздника. Давно так дружно и весело не гуляли соседи, только поздним вечером они разошлись по домам.

Провожая сына домой, Мария сказала ему свое заветное желание, что младенца положено крестить, чтобы он рос под божьей защитой. Альфонс успокоил маму, пообещав на крестины пригласить всех родственников и маминых соседей, а после праздник Мария, стоя на коленях в себя в спаленке, каялась в молитве за то, что недолюбливала свою невестку, которая через годы родила им их первого внука.

В ночь перед крестинами Альфонс долго не мог уснуть. Жена и сынок мирно спали в детской комнате, а он сидел на балконе и курил самокрутку.

– Мама говорила, что в церкви служит теперь новый пастор и ему прислуживает молодой дьякон, который сменил старого, – думал про себя Альфонс. – Это хорошо.

Именно из-за старого дьякона он еще подростком перестал ходить в церковь. Слишком много зла причинил Альфонсу этот божий человек.

Мальчиком Альфонс учился в школе при местной католической церкви. Учился он неплохо и ходил в школу с удовольствием. Каждое воскресенье ученики должны были приходить в церковь на утреннее богослужение, на котором многие из его товарищей засыпали с первой молитвой «Аве, Мария».

Отец Альфонса в церковь тоже не ходил, он так уставал за неделю тяжелого труда, что ценил воскресное утро, как единственную возможность выспаться и побыть с семьей, чтобы потом всю рабочую неделю трудиться до седьмого пота, а его мама не чувствовала себя грешной, когда вместо службы в церкви, сидела рядом с любимым мужем пила утренний кофе и рассказывала ему о недельных новостях семьи и двора, но сына в церковь отправляла, так как этого требовали в его школе.

Альфонсу было на руку, что его родители не посещали воскресные богослужения, потому что в конце службы пастор выставлял перед лицом прихожан провинившихся учеников. В этом позорном строю нередко стоял и сам Альфонс. Этого родители не знали, и не должны были узнать.

– Эти негодные мальчишки поставили капканы на кроликов в угодьях барона! – говорил дьякон на воскресном служении, указывая на построенных в шеренгу ребят, словно они были исчадьем ада, – Когда дети совершают грех, за них будут гореть в аду их родители! Но уважаемый барон простил их! Давайте молиться за нашего барона, который имеет желание поправить крыльцо в нашей церкви! – распинался перед прихожанами дьякон, а уважаемый барон, сидевший перед алтарем в первых рядах, покачивал довольно головой. И никому из верующих не было понятно, что означает это его покачивание. Этого никак не мог отгадать и сам старший дьякон, который за день до богослужения ужинал с бароном и его семьей и обещал ему пожурить негодных ребятишек, промышляющих в его угодьях.

– Бойтесь! – обращался в конце службу дьякон, обращаясь к понурым ребятам и их родителям, – Ибо грешники будут гореть в аду!

Его слова подхватывало эхо, и всем сидящим в церкви становилось страшно.

Иногда, старший дьякон, высокий и худой, как жердь, приходил к неуправляемым шалунам домой и требовал от их родителей жестких воспитательных мер, приходил он и в дом к Альфонсу. Мария угощала сердитого дьякона чашечкой кофе и в согласии с ним покачивала головой, слушая его рассуждения о том, что ее сын – «очень грешный мальчик» и что «его место непременно будет в аду». После таких посещений подслеповатые глаза Марии еще больше слезились, но она почему-то не наказывала сорванца-сына, а только благодарила Бога, что этих страшных слов священника не слышал ее муж. Такое поведения матери маленький Альфонс понять не мог. Мама не ругала его за кроликов, которые попадались в его ловушки. Она варила из них суп, которым кормила свою семью и старенькую соседку, пока та была жива.

Сколько себя Мария помнила, леса вокруг города были общими, и все соседи варили очень вкусный суп из кроликов, пойманных в этих местах, потому что иначе, расплодившиеся кролики причиняли ущерб земледельцам и садоводам.

Альфонс тоже не сильно обращал внимания на слова дьякона, пока тот не стал его злейшим врагом. Необычное событие случилось с Альфонсом в последний его обучения в школе, которое перевернуло его представление о себе и о жизни. В класс, где учился Альфонс, пришла новенькая девочка, ее звали Рахель. Что-то загадочное было в девочке, она была робкая и пугливая, как воробышек. Альфонсу очень хотелось обратить на себя ее внимание, и на большой перемене он смело подошел к Рахель, протянув ей еще неспелую грушу, ту которую он сорвал в саду барона. Правду сказать, вовремя этого похода он порвал брюки, когда они с ребятами убегали от баронских злых собак, перепрыгивая через колючие кусты дикой малины и перелезая через забор, но эти дырки мама заштопала так, что их почти не было видно.

Протягивая зеленую грушу девочке, Альфонс боялся посмотреть в ее глаза, но девочка тоже побоялась взять грушу в свои руки. От растерянности Рахель подняла на него свои иссиня-черные глаза, и Альфонс утонул в них безвозвратно. От «утопления» его спасла та же груша, которая вдруг выпала из его руки и закатилась под шкаф, стоявший в углу классной комнаты. Пока Альфонс поднимал грушу и с усердием вытирал ее о свои штаны, девочка стояла рядом, с любопытством смотрела на необычного паренька и молчала. Потом она робко взяла грушу, предложенную ей Альфонсом, и улыбнулась. Чтобы опять не захлебнуться от счастья, глядя в ее бездонные глаза, мальчик выбежал на игровую площадку и стал изо всей прыти гонять по футбольному полю мяч. Мяч не выдержал лихости футболиста и влетел в окно директора, вдребезги разбив оконное стекло. Проныра дьякон тут же записал Альфонса в список штрафников.

В следующее воскресенье Альфонса снова поставили в строй провинившихся за неделю сорванцов. Рахель была на этой воскресной службе, и мальчик ловил на себе ее удивленно вопросительный взгляд. Наверное, она не могла понять, хороший он мальчик или плохой. На этом оборвалась столь неудачно начавшаяся дружба. Альфонс жестоко боролся со своей влюбленностью, хотя именно эта неразделенная мальчишеская любовь давала ему надежду на будущее счастье.

Альфонс ждал времени, когда он пойдет работать и пригласит черноглазую Рахель в кино, обнимет ее тонкие плечи и погладит ее смолянистые волосы, а потом они будут вместе смотреть приключенческий фильм про индейцев. Мальчик мечтал, что построит для нее большой светлый дом, с позолоченной черепицей на крыше, а девочка каждое утро будет стоять на пороге этого дома и провожать его на работу своей удивительно прекрасной улыбкой. Осталось только подождать, когда он станет взрослым и начнет работать. Что-что, а ждать Альфонс умел.

Но вышло все, не так, как обещалось. Рахель была приглашена в услужение к барону. Сначала она помогала на кухне, потом была определена в младшие горничные. Старший дьякон очень гордился своей службой барону: он поставлял ему красивых невинных девиц, которые имели нужду в заработке. Семья Рахель состояла из трех женщин, и нее на попечении были больная мама и старенькая бабушка. Рахель искренне обрадовалась приглашению на работу к самому барону и поблагодарила старшего дьякона местного прихода за участие в ее судьбе.

Вскоре Рахель, в дамской шляпке с вуалью, сидела во втором ряду на воскресных службах в церкви, сразу за уважаемым семейством бургомистра, рядом с бароном, и его высокомерной женой. Во время богослужения девушка не поднимала своих печальных глаз, спрятанных под тяжелыми черными ресницами. Альфонс к тому времени перестал ходить в церковь, и его горячий взгляд больше не согревал робкое и страдающее сердце девушки. Потом она стала собственностью барона – за это он кормил ее саму, ее маму и бабушку. Барон был очень доволен послушной нежностью Рахель и отблагодарил старшего дьякона бочонком французского вина.

Никто не знает, что стало с девушкой в военные годы. Барон на время войны уехал в Америку и оттуда давал указания своему дворецкому, управлявшему его имением. Маму и бабушку Рахель немцы увезли в Германию, как лиц еврейской национальности, а старший дьякон еще долго служил в приходе.

От дум Альфонса оторвал требовательный голодный крик сына. Отцовская любовь к этому малышу заполнила его сердце радостью жизни, и прошлое ушло в прошлое, чтобы не мешать настоящей жизни. Жена Валентина уже проснулась, она надела широкий халатик и взяла сына на руки, чтобы покормить изголодавшегося за ночь младенца. За окном светало. Звонил колокол на церковной башне. Наступал особенный день, день, в который Ронан Мария Альфонс Де Гроте, в возрасте одного месяца, был крещен во имя Отца, Сына и Духа Святого.