Читать книгу Вера и рыцарь ее сердца - Владимир Де Ланге - Страница 9

Эта ночь навсегда останется в памяти Веры.

За окном тогда стояла непроглядная тьма. Еще с вечера всё было хорошо. Вера сделала уроки, сложила портфель и легла спать. С недавних пор девочка спала на раскладном диване, стоящем в углу зала. Это мамино решение никем в семье не оспаривалось. Свое переселение из детской спальни в зал Вера расценила как приглашение в мир взрослых. Особенно девочке нравилось то, что через стенку спали ее родители, с рядом с ними она ничего и никого не боялась. Брат Саша был тоже доволен ее переселением, ему уже порядком надоела сестра, чтобы скучать по ее болтовне, он чувствовал себя достаточно взрослым, чтобы спать одному спать в детской спальне.

Обычно Вера засыпала быстро и крепко спала до утра, но в ту ночь ее безмятежное детство превратилось в кошмарный сон. Отчаянный крик брата рвал уши, даже самый страшный сон не мог сравниться с тем ужасом, который был в этом крике, только крик затихал слышались истошные удары ремня и опять вопли брата.

Вера обрадовалась, когда на ее кровать присела мама, и прижалась к ее плечу, но с мамой было что-то не так, это насторожило девочку. Почему мама не спешила на помощь к брату? Почему не успокаивала Веру?

– Не бейте меня! Не бейте! Не трогал я ее! Не надо! – умолял кого-то брат, но тот, кого он так умолял, опять его бил. Из маминой спальни доносились резкий свист ремня, глухие удары и мальчишеский визг.

– Что случилось, мама? Мамочка, скажи, что случилось?

Но мама не отвечала, она разглядывала Веру, как будто бы увидела ее впервые в жизни. Странное выражение маминого лица еще больше пугало девочку. Мама смотрела на Веру не ласковым любящим взглядом, а взглядом недоброй чужой тети, удивительно похожей на ее красивую маму. От холодной синевы ее глаз сердце Веры затихло в груди, и мелкая дрожь пробежала по телу, а эта тетя смотрела на девочку и подозрительно щурилась, словно она знала о Вере какую-то страшную тайну. Девочка никогда не имела от мамы секретов, она их выбалтывала при первой же возможности. Как же можно пугаться вины, которую не знаешь? Вера испугалась. Подчиняясь инстинкту, она отодвинулась от уже чужой мамы и забилась в уголок дивана.

Саша надрывался от крика, а Римма продолжала сидеть на диване, рядом с Верой, ритмично постукивая кончиками пальцев рук. Она уже отвернулась от дочери и ее взгляд остановился на стенке, за которой избивали ее сына. Черные мысли овладевали ее сердцем, и она приходила к выводу, что случилось то, чего она больше всего боялась в жизни.

Римма работала участковым врачом. Работала она, как и все вокруг, с зари дотемна. Домашнюю же работу приходилось делать по ночам. Впрочем, работа ее не пугала, профессию доктора она выбрала сама. Сколько себя помнила Римма, она постоянно работала. Отцовская мудрость, что сначала надо трудиться на авторитет, чтобы потом авторитет трудился на тебя, подтверждалась самой жизнью. Серьезность и добросовестность были отличительными чертами ее характера, она знала, что только сильный человек добьется успеха.

В последнее время Римма стала замечать, что к вечеру от усталости хотелось плакать, а главное она систематически не высыпалась, а спать хотелось нестерпимо, иногда, сонливость одолевала ее прямо с утра, иногда, даже во сне она мечтала выспаться. Бывает же такое?

– Дети еще маленькие, у мужа ответственная работа, поэтому надо потерпеть до отпуска, а там я уже отосплюсь, как… как кошка, – подбадривала себя Римма, обходя свой дальний педиатрический участок.

Как-то, на ее участке двухлетний мальчик проспал подряд три дня. Римма не могла понять, что с происходит со здоровым ребенком, почему он вместо того, чтобы весело играть и шалить, целые дни посапывал в своей кроватке.

– А кушать Сереженька не просит? – напоследок поинтересовалась Римма у мамы, прежде чем направить его к специалисту.

– А как же, … просит. Я его пирогом с маком кормлю! Я его сама испекла, по маминому рецепту! Мак в пироге выпаренный толченый.

Кулинарный шедевр, пирог с толстой прослойкой толченого черного мака, был необходим самой Риме, чтобы проспать беззаботно три дня.

– Вот, когда я уйду в отпуск, вся моя семья будет лопать такие же пироги с маком, пока я не отосплюсь, как следует, – думала Римма, когда от усталости кружилась голова.

Володе понравилась идея жены с маковыми пирогами. Он гордился своей неутомимой супругой, не обращая внимания на ее бледность и синеву под глазами, но до пирогов так дело и не дошло, потому что вскоре от усталости Римма надорвалась и ей пришлось обратиться к врачу. Это случилось три года назад, когда она услышала голос, зовущий ее выйти из дома.

***

Римма стирала на кухне постельное белье, шоркая его по стиральной доске. Перед ней на двух табуретках стояла детская ванночка с мыльной водой, в ванночке лежали простыни, наволочки и пододеяльники. Свет горел только на кухне. В доме было тихо. Дети и муж спали. Вдруг Римма распрямилась и прислушалась.

– Римма! – тихо позвал ее мужской голос из темноты коридора. Она стряхнула пену с рук и вышла в коридор. В коридоре было тихо и в спальне не было посторонних. Отвернувшись к стенке, на которой висел новый персидский ковер, крепко спал Володя, а в детской крепко спали Вера и Саша. Римма с любовью поправила их одеяльца и опять отправилась на кухню. Вернувшись к стирке, женщина стала думать о детях.

Случаи насилия над детьми в городе всегда очень пугали ее и не давали покоя даже ночью. Поэтому она неустанно рассказывала детям страшные истории про бандитов, чтобы научить Веру т Сашу не поддаваться уловкам развратников, ловко заманивающих в ловушку доверчивых малышей.

– Раньше было проще разглядеть зло в людях, – подумала Римма, склоняясь над стиркой. Она вздохнула, убрала мокрой рукой прядь волос, упавшую ей на глаза, и вновь зашаркала бельем по доске. Воспоминания молодости нахлынули на нее, мысленно возвращая ее в родительский дом.

Мама умерла, когда Римме шел восьмой год, поэтому ее воспитывал папа. Когда она заканчивала среднюю школу, зло представлялось ей в образе бородатого разбойника или оборванного попрошайки, а грех – в виде чёрта с рогами. Хотя война давно закончилась, страна жила послевоенным временем. Дома Римма слышала о бандах и зверских убийствах в городах и на дорогах страны. Об этом говорили по радио и писали в газетах. Впрочем, в их поселке для ссыльных поляков эти рассказы никого не пугали: к ним в село, расположенное в бескрайней казахской степи, редко заезжали гости. Кого бояться в степи? Буранов да волков, а Римма даже волков не боялась.

Когда дети с папой в полнолунную ночь выезжали на корове собирать подсохшее сено, волки хоть и окружали их повозку, но не нападали, чуя смелость отца, у которого под рукой всегда лежали самодельные вилы. Римма верила, что папа никогда не даст в обиду ни ее, ни братьев, ни их корову.

В то время Римму больше всего на свете пугала одинокая вдова, что жила с ними по соседству, которая любила при случае приговаривать ей на ухо: «Твоя мама, Ядвига, теперь в раю, она на небесах. Ядвиге там хорошо! А ты, если не будешь молиться, то попадешь в ад. Приходи на собрание верующих, только, смотри, не проболтайся, кому не следует»

Римма не любила, когда ее пугали, и на вечерние тайные собрания верующих не ходила. О боге в доме не говорили, но все боялись совершить грех, а детей всегда учили не болтать лишнего. После похорон мамы, девочка по ночам говорила с ней, словно она была живая и могла ее услышать.

– Вдова говорит, что теперь ты в раю. Как ты туда попала? Я видела, как тебя положили в гроб и завалили землей. В раю, наверное, только звёзды и ангелы. Ты учила меня молиться перед сном. Если бы ты знала, как я за тебя молилась, а ты все-равно умерла. Я так старалась тебе помочь, и коромысла с полными ведрами таскала, и огород поливала, и глину из самана с соломой месила, чтобы тебе было легче справляться по хозяйству, но ты умерла. Говорят, что надорвалась работой. Зачем молиться, если люди, если надорвутся, умирают?

Никто не давал ответа на этот вопрос, да, и Римма об этом никого не спрашивала, не до того было. Повзрослев, Римма решила твердо, что в молитвах нет нужды, что вера в Бога – это обман, который нужен только слабым людям, не умеющим постоять за себя.

Окончив школу, девушка отправилась в Омск на учебу. Ехать в город пришлось в товарном вагоне, потому что у нее не было паспорта и разрешения коменданта, выехать из деревни. С Риммой на учебу отправился и ее старший брат, пришедший с фронта. Его огнестрельная рана ноги быстро заживала, и настало время для учебы. Мичеслав и Римма хотели стать врачами, как их старший брат Леонид.

В то время ехать в город пассажирским поездом было очень дорогим удовольствием для сельчан, но в вагоне товарного поезда можно было ехать бесплатно и без документов. Радость, с которой Римма с братом отправилась в путь погасла быстро, когда вдоль железной дороги, то там, то здесь, валялись человеческие трупы. По мере того, как поезд продвигался вперед, девушку все сильнее тянуло назад, в родное село. Она не могла признаться в своей трусости даже любимому брату, дремлющему на старых фуфайках в углу вагона, загруженного углем, но ей самой очень захотелось поверить, что ее мама на небесах, а каждого убийцу ждет расплата в аду. Как ответ на эти мысли, в теплом степном ветре Римме чудилась мамина ласка. Поезд равнодушно мчался по безликой степи, по долгу останавливаясь на каждой станции.

На второй день поездки товарный состав, где ютились в угольных ямах Римма со своим братом, остановился на запасном у небольшой станции и простоял там до вечера. День выдался солнечным и безветренным. Когда читать книгу надоело, девушка стала разглядывать пассажиров на платформе, она сразу обратила внимание на торговку семечками с красной косынкой на голове. На деревянных скамейках перед станцией разместился многочисленный народ с огромными узлами и чемоданами, а торговка семечек в красной косынке на голове сидела на маленьком стульчике у выхода на платформу и громко переговаривались с пассажирами, проходящими мимо.

Римма слышала ее неприличные шутки, видела, как шелуха от семечек осиным гнездом свисала с пухлых красных губ торговки, и через определенные промежутки падала на ее юбку. Подвыпившие деды у пивного ларька вступали с ней в перебранку к удовольствию скучающих пассажиров, истомившихся от зноя. Вскоре девушке, комсомолке, стало стыдно, подглядывать за людьми из своего укромного места, и она углубилась в чтение своей любимой книги, где гордая Джейн Эйр мужественно берегла свое честное имя. Только к вечеру поезд, дав два гудка, отправился в путь. Отъезжая от станции Римма заметила то, что привело ее в ужас.

Двое мужчин, одетых в полинялые гимнастерки, с папиросами во рту, тащили под руки с опустевшего перрона в придорожный лесок знакомую ей продавщицу семечек, но теперь женщина не веселилась, а вырывалась из рук насильников, упираясь ногами о землю. Но куда ей было справиться с захмелевшими мужиками! Ее красную косынку подхватил ветер, и та вольной птицей порхала в воздухе.

Поезд набирал скорость, а Римма не могла отвести взгляда от происходящего перед ее глазами преступления. Никто не спешил на помощь к несчастной женщине, и ее крик заглушил повторный гудок паровоза. Вскоре станция пропали вдали, поезд, набрав скорость, отправился к горизонту, стуча колесами.

Мичеслав, старший брат Риммы, осторожно разжал ее пальцы, вцепившиеся в металлический край вагона, и с силой усадил сестру обратно на фуфайку, что лежала в черном углу вагона. Внезапная тоска овладела девушкой, ей уже не хотелось даже думать о своем прекрасном будущем, и дух ее упал. Это-то и насторожило Мичеслава.

– Во-первых, – назидательно сказал он сестре, укрывая ее стареньким одеялом, – если ты будешь так высовываться из вагона, нас могут заметить и ссадить с поезда. Во-вторых, ты сейчас же забудешь все, что тебя так напугало. Это жизнь, которая имеем свои законы. В-третьих, вспомни, для чего мы едем в город. Ты так хотела стать доктором. Помнишь, как ты умоляла папу отпустить тебя в город учиться? Запомни, побеждает тот, кто не думает отступать и пугаться будущего.

В ответ Римма только кивнула головой.

– Римма, успокойся, сестричка. Мир полон безобразия. Наш брат, Доминик, утоплен в Ишиме, потому что он хотел справедливости, справедливость там, где мы сами поступаем справедливо. Пойми, что каждый взрослый человек сам отвечает за свои поступки. Парни пристают к легкомысленным девушкам, так как их видно издалека, а к порядочной девушке никто никогда не подступится.

Римма знала, что брат любит ее, свою единственную сестренку, которую его друзья прозвали пигалицей за малый рост и звонкий голос. Римме нравилось настоящее имя брата – Мичеслав, но теперь она должна называть по имени Митя, раз надо, так надо. Польские имена лучше было поменять на русские, чтобы не было ненужных вопросов о национальности, потому что лучше избежать того, что может помешать получить высшее образование.

Сумерки густели и во тьму уходила степь, чтобы уснуть под звездным небом. Римма лежала на фуфайке и яркие звезды над ней водили хороводы. Митя уже спал, когда начался звездопад. Одна звезда падала за другой, огненным росчерком отвергая власть вечности, и исчезали бесследно, и никто по ним не плакал. Когда упала последняя звезда, Римма покорилась поступательному движению поезда и успокоилась. Казалось, что поезд не мчался вдаль, а падал в черную бездну ночи, чтобы потеряться там навсегда, а звездное небо не поспевало за ним.

Заснуть девушке мешала картина насилия над женщиной, которую тащили в придорожный лесок два мужика. Выходило так, что Римма была свидетелем преступления, за которое никого не осудят. Это безнаказанное зло мешало ей быть сильной и мечтать о будущем. «А ведь эта женщина в красной косынке сама виновата в том, что с ней произошло. Она вела себя очень вызывающе доступно», – к такому твердому убеждению пришла Римма, когда над горизонтом проступила красная полоса зари, и сочувствие к торговке семечек перешло в осуждение. Римма была уверенна, что она никогда не допустит такого безобразного с ней обращения!

– Пусть только попробуют сунуться!

Ее вызов всем мужчинам мира победоносно подхватил паровозный гудок. Каждый отвечает сам за себя!

Это время прошло. Теперь Римма замужняя женщина, у нее подрастают двое ребят, у мужа и у нее ответственная работа, только времени не хватает отдохнуть

Римма распрямилась. Чуть прогнувшись, она посмотрела на будильник и вздохнула. Было полтретьего ночи, время для сна не осталось. Римма вновь склонилась над корытом и с еще большим усилием принялась выкручивать тяжелый мокрый пододеяльник. Она уже не знала, от чего больше устала, от стирки или от воспоминаний. Прошлое не должно ее беспокоить, ибо и в настоящем хватает проблем.

– Римма! Р-и-мм-а-а-а! – послышалось в тишине коридора. Мужской голос звучал где-то рядом. Она прекратила стирку и прошлась по комнатам, поочередно включая и выключая свет. Никого не было, тут ей стало совсем не по себе. Осталось прополоскать две простыни, развешать белье, и тогда она сможет пойти спать. Хорошо, что в последнее время нет ночных вызовов.

Неделю назад ее вызвали к девочке, которую изнасиловали в домашней бане, что стояла в огороде. Девочку закрыли в бане, и друзья ее брата по очереди надругались над ней. Римма была убеждена, что родители девочки не уделяли должного внимания своим детям. Они часто распивали спиртное и скандалили. Их дети плохо учились в школе.

Римма внимательно обследовала Машеньку, которая лежала на грязной постели и смотрела в одну точку, и понимала, что она слишком рано познала свою обреченность, быть обижаемой и слабой. Девочка позволяла себя переворачивать и трогать, оставаясь безучастной к тому, что с ней происходит, на вопросы милиционера не отвечала, как будто они и не звучали. Осматривая ребенка, Римма чувствовала себя виноватой в том, что с случилось в этом доме, где ее врачебный опыт был не бесполезен. Отдав милиционеру свое медицинское заключение, Римма пошла домой, а город продолжал мирно спать, словно ничего плохого не случилось этой ночью.

Город спал и сейчас, когда она развешивала мокрое белье на веревку.

Больше всего на свете Римма берегла свою девичью честь. Пусть других женщин тянуло к распутству, но для нее в жизни нет и не будет ничего важнее чести. Но, как уберечь дочь от бесчестия, Римма не знала. Верочка развивалась не по годам быстро, и она росла приветливой и доверчивой девочкой, пышущей здоровьем. Она видела, что дочка любила наряжаться и долго крутилась перед зеркалом, и понимала, что это до добра не доведет. «Надо одевать ее скромнее» – подумалось Римме, когда она выливала воду из корытца. Вытерев руки о полотенце, уставшая женщина глубоко вздохнула. Как хотелось ей воспитать свою дочь на примере Джейн Эйр, гордой и мужественной англичанки, как бы хотелось ей самой опять прочитать этот роман, но роман может подождать до ее отпуска, а с воспитанием Веры затягивать не надо бы.

Стирка закончена, женщина потянулась к выключателю, как вновь ее повелительно позвал мужской голос: «Р-и-мм-а-а…»

– Что за наваждение?

Ни в подъезде, ни в квартире не было посторонних. Римма испугалась, испугалась так, что не смогла заснуть до рассвета. Психоз от переутомления – таков был диагноз знакомого психиатра. Римма месяц пролежала в психиатрической больнице, сохраняя это втайне от знакомых и родных. В больнице ее навещал только Володя. Принудительный отдых хорошо способствовал выздоровлению, и таинственный голос больше ее не тревожил. Прощаясь с Риммой, психиатр дал ей только один совет: не переутомляться. Но как только она вышла на работу, то ей поручили обслуживать сразу два педиатрических участка. Врачей в поликлинике не хватало.

Римма не умела себя щадить и не умела жаловаться, однако, дома она нуждалась в помощи мужа. Она попыталась привлечь его к домашним делам, но Володя заартачился: «Римма, пойми, что вешать белье во дворе позорно для мужчины! … Мыть посуду? Римма, ты просишь меня вымыть посуду? Это ведь не мужская обязанность! ы ведь смеешься надо мной?! … Римма, а тебе будет самой стыдно, если надо меня с мусорным ведром увидят жены моих сослуживцев? Чтобы главный инженер треста развешивал белье во дворе? Как ты себе это представляешь?»

Слышав отговорки Володи, Римму захлестнула обида. Может быть, для мужа она никогда не была любимой женщиной, а он взял ее в жены как домработницу? Не бывать этому! Разве он не понимает, что ей одной не справиться с домашними делами? Когда ее выписывали домой, Володя обещал врачу беречь жену от переутомления, а сам отказывался ей помогать в домашних делах?!

О лечении в психиатрической клинике Римма старалась не вспоминать, словно это было ее проклятием. Когда женщина поняла, что Володю заботило не ее здоровье, а то, что скажут о нем соседские бабы, которые целые дни во дворе от безделья чесали языками на лавочке, то горькая обида овладела ее сердцем. В семье начались скандалы.

В этой борьбе за внимание мужа Римма словно ослепла и забыла о детях, а теперь настал день расплаты.

***

Как побежденная, сидела Римма на краю дивана, где спала Верочка. Боль жгла ее сердце. Римма сознавала, что самый большой страх ее жизни осуществился в эту ночь.

Взяв себя в руки, она глубоко вздохнула и почувствовала облегчение оттого, что поняла: ей незачем больше бояться, зло и так вошло в ее жизнь, оно поселилось в ее семье.

Этой ночью ее старший сын тайно пришел в зал, где спала Верочка, ее «золотая рыбка». Это был факт. Остальное дорисовало Римме ее воображение, уставшее от ожидания беды. «Побеждает тот, кто не сдается», – вспомнила она наставления своего старшего брата. Римма победит зло, чего бы ей это ни стоило. В чем она не хотела признаваться самой себе – это в том, что она разочаровалась в своем ребенке. Ее дочь потеряла девичью честь, теперь она никогда не будет той гордой и недоступной Джейн Эйр, которая была для Риммы идеалом женской красоты.