Читать книгу Вера и рыцарь ее сердца - Владимир Де Ланге - Страница 27

Только боль и одиночество, поэзия Шекспира бессонными ночами и песни группы «Битлз» по утрам, – это всё, что досталось Саше в наследство от его молодости.

Который месяц он, как заключенный в стенах родного дома, валялся на койке и с трудом передвигался по квартире. Его каждодневный маршрут был до оскомины однообразен и короток: койка, туалет, кухня и обратно. Жизнь проходила мимо, не касаясь молодого калеки даже случайно. Больное колено определяло предел его мечтаний: сделать хотя бы шаг без боли.

Иногда Сашу навещал Володя Коваленко, однако, он особо не засиживался у постели больного товарища. Имея в кармане диплом инженера, Володя успешно работал инструктором по обучению горожан правилам вождения, и своим свободным временем очень дорожил.

Саша тоже имел диплом на руках, но работать не мог из-за травмированного колена, которое болело и днем, и ночью, а при малейшем движении боль становилась невыносимой. Юноша не знал, как жить ему дальше, и не хотел знать. Родителей в свою несчастную жизнь Саша не допускал, только Вере позволялось его одевать и умывать, потому что самостоятельно ухаживать за собой, как нормальный мужчина, он не мог. Так уж повелось, что он обращался с сестрой, как ее повелитель. Доводить Веру до слез, было делом привычным, тем более, что та молча терпела и никогда не жаловалась на него родителям, а только тихо плакала, вкрадчиво напевала какой-то постылый мотивчик. Хотя, временами, Саше было ее жалко.

Вот и сейчас, Вера склонилась над его больной ногой, неумело натягивая на стопу тугой шерстяной носок. Чтобы не взвыть от боли, Саша обзывал сестру, кем не попадя, забывая ее человеческую природу.

– Что ты делаешь, паршивая овца! … Не перекручивай носок, макака из подворотни! … Ох, ну, ты и буренка безмозглая, разве нельзя осторожно пододвинуть стул, чтобы он не касался моей ноги?

Вера глотала слезы и трясущимися руками продолжала надевать носок на больную ногу брата, чтобы потом осторожно положить ее на подушку, которая лежала на приставном стуле. Вместо того, чтобы обижаться на обидные прозвища, она усиленно припоминала слова из песни «Мне приснился шум дождя». Вера еще не оценила свою везучесть, быть «безмозглой буренкой» куда было лучше, чем получить по лбу кулакам, как это случилось с массажисткой, когда ее брата определили в больницу, для обследования на предмет непригодности к труду по состоянию здоровья.

Не выйти на работу специалисту после получения диплома инженера, расценивалось партией и правительством, как саботаж, ведь за его образование платил советский народ.

После недельного обследования в отделении у Яны Васильевны, опытного травматолога и хорошей знакомой семьи Шевченко, диагноз Саше был выставлен и сообщен его маме по телефону.

– Римма Иосифовна, – в официальном режиме начала разговор Яна Васильевна, – я вас давно знаю и уважаю, но я просто обязана вас предупредить, что ваш сын … симулянт. Ему надо разрабатывать коленный сустав, а он ленится, потому что вы разбаловали его своей заботой, сделали из молодого мужчины барышню! Конечно, больную ногу тренировать – это всегда болезненно, но вполне терпимо. Вы должны повлиять на Александра, иначе произойдут атрофические изменения в ноге, и ваш сын навсегда станет калекой!

В тот же день Римма съездила в больницу, чтобы объяснить сыну пользу упражнений, но все ее попытки были обречены на провал. Саша уже давно вышел из-под родительского контроля.

На другой день, после разговора с мамой, к Саше в палату вошла тяжелой походкой медсестра по лечебной физкультуре. Расслабившись, он приготовился терпеть согревающий массаж на поврежденную ногу. В какой-то момент согревающего массажа массажистка Клава, поднатужившись, резко согнула ногу пациента в коленном суставе, раздался костный хруст. Боль была дикой! Прежде, чем окончательно потерять сознание, Саша одним приемом уложил упитанную медсестру на лопатки и уже прицелился кулаком, чтобы ударить несчастную по лбу, как тут боль лишила его зрения, слуха, а чуть позже и сознания.

Это был вопиющий случай бандитизма со стороны больного симулянта, и Саша был выписан из больницы за нарушение больничного режима. Медсестру по лечебной гимнастике на десять дней отправили на излечение по больничному листу.

С того времени прошло уже полгода, Саша по-прежнему сидел дома и не мог ходить. Краснота и опухоль колена сошли, однако, оно продолжало болеть, особенно по ночам.

Вера неизменно приходила ему на помощь, не обращая внимания на его капризы. Возможно, именно ее доброта и не позволила Саше окончательно возненавидеть весь свет. Надо сказать, что на людях он был тихим и стеснительным, но дома вел себя как семейный деспот. Его сестра жила нормальной жизнью, училась на четвертом курсе мединститута и получала повышенную стипендию, однако умнее, с его точки зрения, не стала. Сашу раздражало ее простодушие, приходы ее не менее глупых подруг.

Обычно Вера сторонилась людей, которые ее обижали, и редко соглашалась быть для других козлом отпущения, но с братом она вела себя добровольно по-рабски, взяв на себя ответственность за его одинокое сидение дома и больное колено, и за то, что произошло с ними в детстве.

Как Вера смогла простить родителей за их искалеченное детство, Саша так и не понял, но это мешало любить свою добрую сестру. Иногда ему хотелось ее лучше узнать, но с годами между ними вырос высокий забор недопонимания и недоговоренности, через который только подглядывать друг за другом было возможно, да, еще, обмениваться колкостями.

– Какая дура пойдет за тебя замуж? – обиженно бубнила Вера, когда брат ее несправедливо обижал и называл грязнулей.

– Пока не уберешься в комнате, никаких гостей! – предупреждал ее Саша и закрывал входную дверь. Тогда Вера вместо того, чтобы мыть посуду, попыталась открыть дверку холодильника, где лежала вожделенная сырокопчёная колбаска, но брат сидел перед холодильником на одном стуле, а на другом стуле покоилась на подушке его больная нога, и обойти его было невозможно.

– Что, кушать хочется, а неможется? Не все кату масленица, а теперь, слушай меня и запоминай, чтобы не молола чепухи за дешево живешь. Мне только пальчиком стоит пошевельнуть, как первая красавица побежит за мной! Но какая болтливая фифочка мне заменит тебя? Что говорит мудрец по охране мужского спокойствия? … «Любовь нежна? Она груба и зла. И колется, и жжется, как терновник».

Так, что мой посуду и ступай к своей Борисовой, ты мне надоела.

Заключительная фраза была позаимствована братом у Шекспира, но она не взмела никакого влияния на Веру, которой не нравился Шекспир, его тяжеловесностью высказываний о чувствах человека, ибо некоторые вещи ей нравилась понимать с тонкого намека. Посмотрев сердито брата, она передумала бороться за кусок колбасы, взяла из шкафа кулек конфет «грильяж в шоколаде» и отправилась к себе в комнату перечитывать книгу «Овод», над которой ревела уже целых три дня, поэтому утешение шоколадом было ей необходимо.

Саша вновь остался один сидеть, спиной к холодильнику. Он не признался сестре, что она одной фразой ранила его в самое сердце, ведь на самом деле девушки у него не было, ни красавицы, ни дурнушки, и никогда не было.

Когда-то он брал уроки красноречия у своего школьного друга. Однако, Володя Коваленко всегда был в центре внимания хорошеньких девочек, а Саша уходил с вечеринок домой один, дома он запирался в своей комнате и пытался решить самые сложные задачи по физике, чтобы подавить в себе противное разочарование самим собой. Еще со школьных лет он чувствовал в себе душу одинокого молодого волка, отбившегося от стаи, который решил жить по своим собственным законам. Ему было достаточно иметь только одного друга, чтобы быть им однажды преданным, и только одну девушку, чтобы ни с кем ее не делить.

Саша был убежден, что ценность человеческой жизни определяется по достижении им цели, поставленной юности, в школе он хотел получить высшее образование, чтобы стать ученым, а в институте – чтобы иметь право руководить другими людьми, а вышло так, что теперь он, Александр Шевченко, стал самым немощным и самым несчастным человеком на свете.

***

Несколько лет назад, учась в старших классах, Саша, по примеру своего кумира, которым был его двоюродный брат, занялся фотографией, карточной игрой и дзюдо.

Уже через год Сашины фотографии отличались необычайной четкостью изображения, а его папа перестал играть с ним в карты, считая, что тот искусно мухлюет.

Зато больший успех ожидал Сашу на спортивном поприще. В средних классах он уже выигрывал одно региональное соревнование по дзюдо за другим. На мальчика с отменными борцовскими данными и искрометной реакцией стали обращать внимание известные тренеры города. Всё свое свободное время, будучи подростком, он усиленно тренировался в спортивном зале, а дома тренировался на своей родной сестре. Исполняя роль чучела в приемах борьбы, Вера в испуге летала по комнате кверху ногами, и замирала от ужаса, в надежде приземлиться на семейный диван.

Но уличным друзьям Володи Коваленко, который когда-то и привел Сашу в клуб по дзюдо, не понравилась прыть новичка Шевченко на помосте, и они захотели проучить выскочку. На одном из отборочных соревнований противник преднамеренно применил запрещенный прием, и повредил его колено. Несмотря на страшные боли в колене, тот отборочный бой по дзюдо Саша выиграл, а его соперника дисквалифицировали. Домой победителя принесли на руках.

Заведующая хирургическим отделением, Яна Васильевна, к которой привели на консультацию Сашу, предложила сделать операцию, предполагая разрыв мениска, но своего согласия на операцию Римма не дала, опасаясь негативных послеоперационных последствий.

В итоге, Римма вылечила травмированное колено сына компрессами и специальной мазью, но ее просьбу прекратить тренировки Саша проигнорировал, ибо он мечтал о славе победителя! Юноша вернулся в спорт, и ему вновь одерживал победы, одну за другой, и впереди его ждали медали и звание сильнейшего дзюдоиста области. В бою Саша научился предвидеть и отражать прицельные атаки противников, знавших о его травмированном колене, но то, что случилось финальными соревнованиями республиканского значения, он предвидеть не мог.

В темном переулке, где жил Володя Коваленко, на Сашу напали бандиты. Двое парней держали его сзади, а третий натянул удавку на его шее. Удар по колену Саша получил от четвертого нападающего. Одного удара клюшкой было достаточно, чтобы сделать из успешного спортсмена инвалида. Юноша до крови прокусил губы, но не закричал. В какой-то момент ему вдруг стало легко дышать, потом послышались шаги убегающих парней. Приподнявшись, он оглянулся – в окнах у Володи свет не горел. В этот раз Саша не стал звать друга на помощь, а поплелся домой, волоча за собой поврежденную ногу. Спорт пришлось оставить навсегда, но травмированное колено так и не заживало.

***

С той поры много воды утекло, но теперь Саша, дипломированный инженер, шесть долгих месяцев не выходил из квартиры, терпел постоянную боль в колене и надоедал сестре своими придирками.

Через шесть месяцев безделья, Римма вновь уговорила Яну Васильевну, доброй души женщину, повторно положить сына в хирургическое отделение на дополнительное обследование. Яна Васильевна согласилась, только в массаже обследуемому было отказано заранее. Находясь в больнице Саша встретил ту, о которой мечтал всю жизнь, и не только встретил, но и, набравшись смелости, познакомился с ней.

Галина Филимонова, веселая и красивая брюнетка, имела далеко непростой характер. Она умела постоять за себя, и начальство больницы относилось к ней, как к милой «злючке», красота которой затмевала все недостатки ее обидчивого характера. Коллеги, однако, ее любили, потому что забиякой она была не всегда, а только по необходимости. Работала Галина старательно, и от общения с ней больные быстро шли на поправку.

О симулянте Шевченко в хирургическом отделении ходили легенды, ведь он одним приемом «нокаутировал» ворчливую массажистку. Галине нравились такие упертые ребята, как этот малоразговорчивый пациент. Особенно нравились девушке та мальчишеская стеснительность и то обожание, с которой Шевченко смотрел на нее. Когда Галина дежурила, то он выходил из палаты и ковылял к медсестринскому посту, где садился на стул, положив ногу на соседний стул, приготовившись всю ночь развлекать девушку заранее выученными шутками, а та в свою очередь околдовывала Сашу рассказами о чародействе и магии.

– Саша, тебя, как пить дать, сглазили. Неспроста ты столько страдаешь. Здесь темные силы замешаны. Мою старшую сестру тоже в детстве сглазили, слишком красивая она была, и теперь Светочка ослепла. Это нам сказал один ясновидец, удивительный старик, который может видеть третьим глазом.

О существовании третьего глаза Саша никогда не слышал, только зачаровано слушал голос Галины и преданно любовался ею, боясь взглянуть ей в глаза, в синеве которых таилась разгадка всех формул жизни. Пусть черная и белая магии существуют на свете, пусть колдуны заговаривают людей, лишь он мог изо дня в день любоваться самой сказочницей, а девушка ловила на себе влюбленные взгляды юноши и ей хотелось приласкать его в ответ.

Клавдия Ивановна, мама Галины, без подсказки со стороны, поняла, что ее дочь влюбилась. Она всегда хотела хорошего дочери, и напоминала дочери истину отношений между невестой и женихом.

– Судя по всему этот твой хромоножка из богатой семьи, но ты разузнать всё хорошенько. Учти, ни тебе, ни нам, нищих не надо. Конечно, лучше бы было, чтобы он был здоров, но главное, чтобы ты, моя дочь не пошла по миру с протянутой рукой.

Галина знала, что все средства семьи Филимоновых уходили на народное лечение старшей сестры Светланы, оно стоило недешево. В медицину Галина пошла по велению матери, чтобы делать уколы и квалифицированно ухаживать за внезапно ослепшей сестрой, у которой к тому же периодически случались судорожные припадки.

Света заболела, когда Галине было всего пять лет. С тех пор ее мама как-бы забыла, о существовании своей младшей дочери и не одобрила ее желание выучиться на врача, потому что семья не нуждалась во врачах, а нуждалась в сиделках. По наставлению мамы Галина выучилась на медсестру, и пошла работать в хирургическое отделение, где порой лечились сыновья обеспеченных родителей. Вариант с Шевченко, в качестве жениха, Клавдию Ивановну вполне устраивал.

***

Пока Саша лежал в больнице и влюблялся в Галину Филимонову, все сильнее и сильнее, Вера наслаждалась долгожданным домашним покоем. В отсутствие брата никто ее не терроризировал и некому было больше ее угнетать. Это благоденствие оборвалось телефонным звонком.

Было время ужина. К дребезжащему телефону в коридоре подошла Римма. С первой минуты разговора с неизвестным собеседником ее голос изменился, в нем зазвучала тревога.

– Да. … Не может быть!.. Что теперь нужно делать?.. Нет, мы никого в Москве не знаем. Хорошо… Завтра я сама приду в больницу.

Вера с папой переглянулись и разом отложили вилки. Мама вернулась на кухню с ужасной новостью.

– Володя, Вера, нашему Саше провели обследование. Теперь ему ставят два диагноза: первый – саркома голени, а второй – туберкулез коленного сустава.

Потом она замолчала, и, тяжело вздохнув, устало опустилась на стул, где перед ней на тарелке остывали сырники. Первым нарушил молчание Володя.

– Римма, что это значит?

– В первом случае – ампутация ноги, а во втором – шесть месяцев постельного режима в гипсе.

В обычное время Верины родители могли ссориться по пустякам, изводить друг друга молчанием или взаимными упреками, чтобы в итоге проблема благополучно разрешилась в мамину пользу, но, когда в дом приходила беда, то мама и папа не ссорились, а дружно вставали плечом к плечу на защиту своей семьи, а в тот вечер Верины родители молчали и каждый из них думал обо одном и том же, как помочь сыну.

***

Как-то раз, будучи студенткой первого курса, Вера вмешалась в одну из родительских ссор. Она посчитала, что мама использовала недозволенные методы в борьбе за свое первенство. Положить конец маминому произволу, девушка решила путем ухода из семьи, найдя себе приют в доме Ларисе Канариной.

Через два дня после ее ухода отец приехал за Верой на только что купленных «Жигулях». Одной своей одной фразой он убедил дочь, что она не права и вернул домой: «Я очень люблю твою маму. Эта любовь дает мне силы быть таким, какой я есть сейчас. Моя любовь к моей жене, твоей матери, умрет только вместе со мной.

Вере не понимала такой любви в вечном противостоянии друг с другом, поэтому просто поверила отцу на слово, но именно во время беды открывалась ей верная и чистая любовь, связывающая ее родителей узами брака, их верность и была для нее отрадой в жизни.

***

На следующий вечер после тревожной новости семья вновь собралась за ужином. Вера уже не радовалась освобождению от Сашиной тирании, а, когда мама за столом говорила подробнее о результатах обследования брата, то она вдруг поняла, что в семью пришло настоящее горе, оно звучало в мамином голосе.

– Специалисты убеждены в своих диагнозах и настаивают на экстренных лечебных мероприятиях.

– Римма, какой конкретно диагноз ставят Саше?

– Ох, Володя, проблема даже не в диагнозе, а в двух правомочных диагнозах. Фтизиатр убежден в туберкулезе голени, а хирурги городской клиники – в саркоме!

– Прямо как в новогодней лотерее: или бублик без дырки, или дырка от бублика!

На это пустословие дочери никто не обратил внимания. Потом все они дружно ели гречневую кашу, как приговоренные доесть разогретую Верой гречку с мясом до чистых тарелок. К концу ужина Вере стало не по себе, но она боялась нарушить первой молчание за столом, и первым заговорил папа.

– Римма, должен быть третий выход. Кто еще может посмотреть Сашу? Подумай хорошенько.

Он положил свою большую ладонь на руку жены. Римма перестала чертить круги на кухонной клеенке и подняла на мужа темно-синие глаза.

– Володя, дело в том, что только специалисты ЦИТО. Это московская клиника для знаменитых спортсменов. Но нам, простым смертным, туда хода нет.

– А это мы еще посмотрим, кто их нас смертный, а кто нет!

Надежда зазвучала в голосе отца, и эту надежду Вера хранила в сердце весь вечер, пока не заснула. Утром ее разбудил папа, он был одет в свой парадный костюм.

Этим днем Володя выехал отправился не на работу, а в обком компартии.

Вступление в ряды коммунистической партии было его осознанным шагом. В глубине души он был уверен, что Иисус Христос был первым коммунистом на земле, потому что коммунистические идеи равенства и братства были божьими идеями. Как коммунист, Володя смог приносить больше пользы городу своим трудом, и партия доверила ему руководство дорожно-строительными предприятиями города Караганды.

Тем солнечным морозным днем, управляющий автотрестом Шевченко шел в обком партии не по работе, а со своей личной просьбой. Входя в двери обкома, он беззвучно помолился Богу, а на ступенях мраморной лестницы, покрытой красным ковром, осенил себя крестным знамением. Его без очереди принял первый секретарь областного комитета коммунистической партии, и просьба Шевченко была услышана.

На все семейные сбережения Римма накупила кучу золотых изделий, которые предназначались для докторов и медсестер московской клиники, в знак благодарности за будущее исцеление ее сына, и через неделю супруги Шевченко отправили сына в Москву на лечение.

Сашу обследовали в ЦИТО дня три, а потом прооперировали. Операция была несложной и прошла без осложнений. В суставной коленной сумке молодого человека обнаружили осколок от травмированного мениска, который извлекли специальными щипцами через маленькое отверстие под коленкой. Этот осколок и был причиной нестерпимой боли при любом движении. Послеоперационный рубец скоро затянулся, и, чтобы оживить высохшую ногу, которая за время болезни стала короче на пять сантиметров, Саша часами просиживал в специальной ванне, сгибая и разгибая выздоравливающую конечность. Он добился потрясающего успеха в реабилитации колена, и его усердие в разработке колена послужило примером для других пациентов ЦИТО.

На мартовские каникулы Вера с родителями полетела в столицу, чтобы проведать брата. К ужасу четы Шевченко их сына в больнице не оказалось. Как позже выяснилось, что Саша не стал дожидаться выписки из больницы, а отправился Караганду самостоятельно, ведь ему натерпелось обнять свою любимую девушку.

Римма еле сдерживалась от негодования: – Как мог Саша променять нас на какую-то Галину?

Папа этого тоже не понимал, а Вере стало интересно увидеть ту таинственную «дуру», которая выбрала в женихи ее упрямого брата, но больше всего ей хотелось познакомиться с Москвой, где даже воздух был наполнен запахом истории ее родной страны.

Московские старинные церкви и церквушки сверкали золочеными куполами, зазывая прохожих торжественным колокольным звоном, а двери некоторых из них были открыты для туристов.

– Интересно, о чем думали мастера, строившие такие великолепные здания? Наверное, каждый из них думал, что именно в его церкви захочет жить Бог. Но кто им скажет, какую церковь выберет Бог? … Как это должно быть приятно, видеть воочию творение рук своих? Если бы я построила нечто подобное, то я бы всю оставшуюся жизнь сторожем стояла у дверей, и одевала посетителям на ноги бахилы, как в операционной, а внутрь позволялось входить только посвященным, способным ценить красоту живописи и архитектуры, – размышляла Вера, во время экскурсии по залам православного храма.

Церковное убранство сияло золотом, а с икон то с одобрением, то с укором взирали на любопытствующих туристов лики святых. Под высоким сводом звучали прекрасные голоса, поющие «Господи, помилуй!». Потом девушке в толпе верующих бабушек и дедушек вдруг стало не хватать света и свежего воздуха, поэтому она оставила церковь верующим и поспешила выйти на свежий воздух, под ясное небо.

Вокруг храма росли дубы, потерявшие листву, они были похожи на графическое изображение кровеносной системы сердца. В конце широкой улицы пронзали небо остроконечные шпили Московского университета. Вера обернулась назад, когда услышала напевный перезвон церковных колоколов, а, обернувшись, сама пришла в изумление от совершенной красоты божьего храма.

– Строители и этой церкви уже давно покоятся в земле, а их искренняя вера воплотилась в монументальное искусство, которое восхищает человека своей неземной красотой до сих пор, – подытожила свои раздумья Вера и поспешила к туристическому автобусу, который через минуту, другую, вновь покатил по улицам столицы. Экскурсия по Москве завершилась на Красной площади. Там девушка слушала счастливчиков, которым после нескольких часов стояния в очереди удалось попасть в Мавзолей, и теперь они охотно делились своими впечатлениями с теми, кому в этот день не повезло, увидеть воочию забальзамированное тело товарища Ленина.

Москва запомнилась Вере тремя эпизодами.

Первый – посещение церкви, которое в ее памяти оставило не очень приятное чувство, словно она подглядела в замочную скважину за соседями.

Второй – дегустация рыбы, купленной мамой в огромном рыбном магазине. Волшебный вкус копченого угря невозможно было передать словами.

И, наконец, третий эпизод – первое в жизни девушки признание в любви и предложение выйти замуж.

Игорь, сын гостеприимных хозяев квартиры, где остановила семья Шевченко, был совсем не похож на Вериного рыцаря, поэтому с ним ей было легко и просто. С разрешения Вериных родителей, молодой человек пригласил девушку побродить по ночной Москве. Той ночью внезапно похолодало, и на весенний город стал падать густой мокрый снег. Он падал хлопьями, и через падающую снежную тюль, Москва преображалась в царство огней. Девушке казалось, что все звездочки вдруг разом упали с неба на город и засияли на городских башнях, отражаясь в темных водах Москва-реки. Этот вечер ей хотелось поделиться с Игорем тем столичным воодушевлением, которое переполняло ее сердце. Кружась в снегопаде по пустынных улицах города, она слышала в себе музыку Чайковского, а на мостах через Москву реку читала стихи Пушкина, Есенина, потом собственный стих сложился о запоздалом снеге.

Весна обернулась снегом, забытым воспоминанием,

Город притих убелённый, заколдованный снежным молчанием.

По улицам бродят прохожие, плененные снегопадом.

И вечность стала мгновением, таявшем над моим взглядом.

Пусть закружит меня во времени, пусть забудут меня друзья,

Мой рыцарь, возьми мою руку, уведи неизвестно куда.

Нам холодно вместе не будет, и бури вдвоем не страшны,

Судьба нас потом рассудит, только уйти не спеши.

Обманом не греется сердце, твой образ навеян мечтой,

Прошедшей зимы наважденье, слейся с моей тоской.

А завтра весна без сюрпризов солнцем будет ласкать,

И только белый подснежник будет меня утешать.

– Выходи за меня замуж. Я люблю тебя и не хочу, чтобы ты уезжала, – прервал Игорь Верин поэтический порыв. Он уже давно присматривался к этой необычной девушке из далекой Караганды, и был уверен, что в ней нашел свою избранницу. Игорь взял Веру за плечи и развернул к себе. От неожиданности девушка притихла, не понимая, что происходит.

– Ты можешь учиться на врача и в Москве, а можешь сидеть дома и писать стихи. Ты можешь каждый день ходить по музеям, а вечером рассказывать мне твои истории о картинах, которые оживают в твоем присутствии. Я работаю мастером, на заводе меня ценят, и хорошо зарабатываю, нас ждет обеспеченное будущее. Верочка, ты согласна быть моей женой?

Когда способность соображать вернулась к Вере, то она поняла, что ее мечте угрожает непростительно скорое осуществление. Девушка не была готова ни к замужеству, ни к тому, чтобы покинуть дом своих родителей так скоро. Ведь мечтать нельзя, если мечта превращается в быль!? Вера вздохнула, положила ладошку на грудь Игоря и отрицательно покачала головой.

– Извини меня, пожалуйста, но я не могу дать тебе то, что не имею: любви и верности.

Эти слова сделали Игоря несчастным и Веру виноватой, поэтому она взяла Игоря под руку и повела его обратно домой. Майский снегопад уже не радовал своей необычностью. По заснеженным дорогам идти было трудно, Верины сапожки промокли насквозь, и в этом уже не было никакой романтики. Игорь не проводил Веру в Караганду. Москва осталась москвичам, и Вера с радостью вернулась в свой родной город.

Весна уже отцвела, отбушевала, и природа воцарилось царство лета, когда в самый разгар дачного сезона в семье Шевченко случился очередной переполох. Саша захотел жениться, и жениться на Галине, а согласие на их свадьбу должны дать его родители, по этому поводу был созван семейный совет, на котором предводительствовала Римма.

– Как приличная, уважающая себя девушка может приходить домой к юноше и проводить с ним ночи, не стесняясь присутствия его родителей? Разве так могут поступать девушки с честью? – очень темпераментно негодовала мама, между делом, штопая носок.

Вера сидела тут же в зале и готовилась к экзаменам. Был субботний день. В противовес заверениям синоптиков с утра зарядил дождик, и мама с папой не поехали на дачу, а остались дома. Этим воспользовался Саша и привел на смотрины Галину, как свою невестку.

Невесту брата Вера уже мельком видела, когда та выбегала из комнаты брата в направлении входной двери. Несколько секунд случайной встречи с Галей оказалось достаточным временем, чтобы быть очарованной обладательницей такой яркой красоты, которая сразила Веру наповал. В течение последующей недели она не могла заставить себя посмотреться в зеркало, потому что ее собственное лицо казалось ей бесцветной маской, совершенно лишенной привлекательности. Выйти из кризиса самоунижения ей помогло мамино воспитание, которое гласило, что «с лица воду не пить», и что все красивые женщины, мамины знакомые, были несчастными в личной жизни. Вспомнив это назидание, девушка вновь полюбила свою внешность, ибо другой у нее не было.

И вот, Галина во всей своей красоте сидела на диване рядом с братом, а Вера откровенно любовалось ее броской красотой. Белолицая, чернобровая Галина имела синие глаза и ярко красные, коралловые губы. Она крепко держала Сашу за руку и с поникшей головой слушала его мамы, чувствуя молчаливую поддержку его отца.

Володя занял удобную позиции наблюдателя, и находил доводы жены убедительными для того, чтобы отложить свадьбу молодых на неопределенное время, но в прениях он не участвовал.

– Саша, скажи-ка ты нам, – продолжила Римма свою речь после короткой паузы, – на какие средства ты собираешься содержать семью, если ты еще и дня не работал после операции? Ты подумал, где вы будете жить? А какая серьезная девушка не думает об образовании? Сколько ты получаешь в месяц, как медсестра, Галина?

Галя тихо ответила, и Володе пришлось подсесть поближе, чтобы расслышать ее ответ, а то, что говорила Римма, слышали даже соседи из другого подъезда.

– Хорошо, этих денег Галина, хватит только вам на пеленки. Или вы рассчитывали, что мы с отцом, как два дурака, будем вас содержать? Вот тебе, сын, наш родительский совет. Сначала начни работать и зарабатывать деньги, а потом думай о женитьбе. Позволь Галине получить высшее образование, чтобы позже она никогда не упрекнула тебя за свою необразованность, а приводить невесту в дом родителей нечестно.

– Римма, ты забыла, как мы сами везли нашего первенца в Караганду в деревянном чемодане? – неожиданно вступил в разговор Володя.

– Володя, тогда было другое время. Мы ехали в Караганду супругами, как специалисты по распределению. Ты лучше вспомни наше первое знакомство! Я не позволила тебе относиться ко мне с таким неуважением, с каким наш сын относится к Галине.

Историю маминого знакомства с папой Вера знала понаслышке, и эта история казалось ей очень романтичной.

***

Познакомился Володя и Риммой на танцах, почти 30 лет назад, в день, когда вся страна отмечала праздник 7 ноября. В актовом зале медицинского института оркестр играл танцевальную музыку. Орденоносец, фронтовик, студент третьего курса автодорожного факультета, Шевченко Владимир, вальсировал неумело, но в тот вечер он был в центре внимания молодых девушек, будущих врачей. После очередного танца с очень красивой девушкой Володя заметил среди ее подруг одну неприметную девчушку с огромными синими глазами, в которых таился взгляд северной царицы. На следующий танец он пригласил именно ее, и на следующий танец тоже. Римма почувствовала незнакомое волнение в груди, ее это насторожило, поэтому она хотела отправиться домой пораньше, но своих подруг не могла найти. Молодая девушка даже и в мыслях не имела, что красивый незнакомец в офицерской форме уговорил ее подруг по общежитию оставить Римму на его попечение. Когда голубоглазая девушка, попрощавшись отправилась домой, то Володя вызвался в провожатые. На улице к ночи резко похолодало, выйдя на улицу, Римма обернулась в своему провожатому и нежно поправила шарфик на его шее.

– Твоя курточка очень легкая для такой погоды. Тебе, наверное, холодно? – спросила она у него. О ее заботы в груди фронтовика стало жарко. Римма не решилась с незнакомцем идти одной по темным улицам, и решилась дождаться трамвая, но Володя не оставил ее одну. Когда они подходили к общежитию медицинского института, то услышали танцевальную музыку.

– Римма, у вас в общежитии танцы? Пойдем к тебе, потанцуем?

Это предложение молодого человек прозвучало очень оскорбительно для Риммы.

– Ты за кого меня принимаешь? Я не та девушка легкого поведения, к которой приходят в гости в такое позднее время суток. Сейчас уже полночь, и вы мне не знакомы! – прокричала Римма, вбегая по ступенькам общежития.

Потом она страдала сначала от того, что с ней так неуважительно обошелся такой бравый студент, орденоносец, а потом она страдала от того, что его, такого пригожего и хорошего, она сама прогнала. На следующую субботу Римма через посыльного получила записку. «Если ты там же и такая же, то приходи сегодня на танцы. Буду тебя ждать в 6 часов вечера. Володя». Римма скрутила себя в рог, и, когда часы пробили 6 часов вечера, отправила через посыльного ответную записку со следующим текстом. «Я там же и такая же, но время свидания уже прошло. Римма». Девушка была так горда собой, но с наступлением ночи гордость сменилась грустью, и она опять страдала от бессилия повернуть судьбу назад, ибо очень нравился ей этот Володя.

На дворе уже стояла весна, когда они встретились вновь. Володя узнал несговорчивую девушку в толпе студенток, которые стайкой стояли на остановке. Он оглянулся, пригляделся и тут произошло судьбоносное затмение. Римма предстала мужчине в сиянии своей избранности, быть ему верной и любимой женой.

***

Конечно, история знакомства родителей оставалась семейной историей, а дело с женитьбой Саши никак не решалось. Как ни уговаривал он маму, она согласие на брак не давала, а непризнанная невеста теряла свое достоинство, но продолжала сидеть на фамильном диване. Если бы Вера была на ее месте, то она бы давно сбежала.

Бежать от проблем было ее привычкой, но побег побегу рознь. До сих пор ей стыдно, когда она зимой сбежала из дома, оставив прощальную записку, где сообщала, что едет на соревнования по лыжным гонкам, несмотря на мамин запрет, потому что подвести тренера и команду лыжников она была не в силах.

Надо сказать, что еще в школе, Вера хотела заниматься спортом, чтобы не быть посмешищем среди ровесников. В начальной школе она занималась балетом, один месяц, потом ее отчислили. В старших классах она пыталась втереться в среду конькобежцев, пока ее вежливо попросили не позорить команду, потому что даже стоять на коньках ей удавалось с трудом. На первом курсе мединститута Вера записалась в секцию лыжников, так как лыжный спорт был в традициях ее семьи. На тренировках спортивная техника ее улучшилась, и вскоре она стала показывать хорошие результаты, и даже выигрывать соревнования.

Хотя, на одной эстафете Вера подвела-таки всю команду, когда за сто метров до финиша она помогла сопернице, которая бежала впереди, подняться на лыжне, так как в этом случаи действовал закон: «лежачего не бьют!». Когда ее соперница поднялась, то опять не уступила лыжню Вере, и финишировала первой. Свидетелем этого благородного поступка был Верин тренер, которого чуть инфаркт не хватил.

– Что ты наделала, Верочка!!! Твоя соперница упала, потому что не выдержала гонки, ведь ты наступала ей на пятки. Пойми ты, упрямый элемент, она была слабее тебя, потому и упала! Это твоя игра в благородство лишала нас победы. Неспортивный ты человек!

Огорчать тренера, во второй раз, Вера не имела права и вопреки запретам мамы поехала с командой лыжников мединститута в горный Каркаралинск. Лыжня в горах – это не лыжня по степи, и Вера бросалась по лыжне вниз, как самоубийца, то, как гончая, поднималась она вверх, ее живот от нагрузок сводила судорога, но с дистанции сойти ей не давало то доверие, оказанное ей тренером. Девушка чувствовала себя чужой среди спортсменок, жизненные ценности который отличались от ее идеалов. Вечерами переживания о маме сводили ее с ума, и спортивные победы не радовали, а казались уворованными.

Когда Вера вернулась после соревнований домой, мама не сказала дочери ни слова упрека. Она тихо мыла посуду на кухне, и слезы безмолвно закапали из ее глаз, когда Вера обняла ее за плечи и произнесла: «Мама, прости, это было в первый и последний раз».

***

Это был Верин личный опыт побегов, и он не имел никакого отношения к девушке брата, которую так безжалостно унижала ее мама.

Когда все было сказано, носки заштопаны, Римма ушла в спальню. Хотя время было уже позднее, Володя остался сидеть в кресле, уткнувшись в газету. Вера по-прежнему сидела за столом, где лежали ее раскрытые конспекты, и не знала, как поступить. Потом ей пришло на ум, что было бы неплохо отдать Сашу в мужья Галине, потому что тогда за братом будет присматривать его жена, а не сестра, и комната брата перейдет в распоряжение Веры. Решив, что уход Саши из семьи принесет только блага, Вера решительно встала со стула и прошла в спальню к маме. Она знала, что мама не спит, хотя настенные часы в зале уже пробили полночь.

– Мама, ты ведь знаешь Сашу… Скорее всего он держал Галю под замком, и запрещал показываться тебе на глаза, а она стеснялась тебя и слушалась брата.

– Как это возможно? А сама она кто? Бессловесная собачка? Как она позволяет молодому человеку так с собой обращаться? Если она не уважает себя сейчас, то, что будет потом? Иди спать, тебе надо готовиться к экзаменам или мне?

– Мама, какая учеба ночью, но какие могут быть экзамены, если рушиться жизнь брата. Ведь Саша, как и папа, однолюб и однолюбом останется, чтобы ты там не говорила. Это наследственное упрямство. Он любит Галину, искренне любит. Посмотри, какой несчастный он становится без ее любви. Саша хочет всегда быть с ней рядом, а без брака такую связь ты сама не одобришь. У Галина мама тоже имеется. … Давай поженим его … А?

Как дочь, Вера всегда знала, что надо сказать маме, чтобы получить положительный результат. Через полчаса уговоров, Римма вышла из спальни, и брачная сделка состоялась. Все уже спали, кроме обрученных родительским благословением, они лежали в Сашиной спальне, под одним одеялом, теперь как жених и невеста.

– Твоя мать настоящая ведьма! Меня предупреждали об этом врачи в нашей больнице, – шептала Галина, доверчиво положив ругу на Сашину грудь, – Ты слышал о энергетических вампирах? Они ничем не отличаются от нормальных людей, но подпитываются энергией других людей. Я думаю, твоя мама сосет энергию из тебя и твоего отца.

Саша лежал рядом. Никто в мире не знал, о чем он думал, слушая сонный лепет Галины. В молодом мужчине жил страх, страх перед супружеской близостью, ведь он столько времени болел, потом так долго восстанавливал свое здоровье, а хватить ли у него сил сделать будущую жену счастливой женщиной? Временами он чувствовал, что любовь завладела им без остатка, но без этой любви ему лучше было вовсе не жить. Когда Галина уснула, Саша вновь вспомнил о том унижении, которое он вытерпел, прося разрешение на брак, без которого Клавдия Ивановна запретила дочери выходить за него замуж, и на сердце саднило неприятное чувство досады.

Через месяц после сватовства состоялась свадьба Саши и Галины, на которой присутствовало много важных гостей. За время подготовки к свадьбе Вера очень утомилась от свадебной кутерьмы и от борьбы с Сашиным суеверием. Даже момент регистрации брака она пропустила, так как, ей пришлось успокаивать рыдающую девушку со стороны невесты, которую не пропустил в ЗАГС ее брат, посчитав, что присутствие замужних женщин плохой знак для молодоженов.

После свадьбы Саша снял маленький домик рядом с рынком, и устроился на работу в автобазе, принадлежавшей тресту, которым руководил его отец. Как жили молодые супруги в этом домике, ни Вера, ни ее родители не знали, так как их в гости никто не приглашал. Из семьи только Володя виделся с сыном, да, и то на работе. Однажды, Саша пришел в его кабинет со списком нужных деталей для ремонта грузовиков.

– Саша, где ты сейчас находишь? – удивленно спросил его отец.

– Как где, папа? У тебя в кабинете!

– Верно, сын. Это кабинет управляющего трестом, а не завхоза твоей автобазы.

На этом разговор между начальником и подчиненным был окончен. Отец ясно дал понять сыну, что тот сам должен зарабатывать на свой хлеб, а как это сделать молодому специалисту, если он не пьет за компанию и не курит в перерывах. Молодой Шевченко трудился, как проклятый, а премии за него получали те, кто выпивал с начальством. Галина старалась угодить своему мужу, готовила кушать, создавала в доме уют, но нехватка денег не давала ей покоя, их бедность нервировала ее маму, и у Клавдия Ивановна поднималось кровяное давление.

Галина почувствовала себя обманутой судьбой: супружеская близость разочаровывала из ночи в ночь, нехватка денег мешала портила ее настроение, почувствовать себя комфортно в их маленьком неблагоустроенном домике она не могла, а постоянное бурчание мамы делали ее раздражительной уже с утра. сводило с ума. Медовый месяц прошел, и молодая жена встречала мужа с работы постоянными жалобами на бедность, на убогий быт, на отсутствие праздников в жизни, в ответ Саша распугал всех ее подруг, и Галя стала замечать, что нем черты характера его мамаши, а его мамаша была настоящая ведьмой!

Вскоре, Саше расхотелось после работы спешить в молодой жене, теперь он шел домой, как из-под палки, и его задевало вольготное житье его холостого друга, у которого всегда были деньги и окружение хорошеньких девочек, теперь Володя Коваленко уже не нуждался в обществе своего верного женатого товарища. Почему Саша не мог так же легко жить? Ответ напрашивался сам собой, потому что его сломали еще в детстве, если ребенком он боялся быть битым, то потом боялся призыва в армию, боялся стать пожизненным калекой. Вся его обида была адресована матери, как единственного врага его благополучия. Разве она не могла раньше отправить его на лечение в Москву? Могла, но не отправила! Она с детства хотела из него сделать раба, и это у нее почти получилось. Постепенно, в сердце мужчины накапливалась тихая ненависть к матери.

– Мать сломала меня в детстве, потом всю жизнь хотела что-то исправить, но ни разу, ни разу, она не извинилась за мое изувеченное детство, за мое изгнание из семьи. Теперь вся ее забота только о Вере. Правильно говорит Галина, Верка вырастет и тоже уедет из дома, оставит мать одну. Может быть тогда, она поймет, что мы ее дети, которых она сделала несчастными людьми.

Саша понимал, что теперь, он сам должен поднимать стать хозяином своей жизни. Шло время, работать молодому Шевченко становилось легче, его стали узнавать в деловом мире, начальство ценить, но ненависть к матери по-прежнему точила его сердце. Хотя Саша не простил и отца, но обида на него уже не причиняла былую боль. Только с Веркой сохранились у него более или менее родственные отношения, но и та мечтала поскорее уехать из дома.

Впрочем, еще и года не прошло после свадьбы, как ему, молодому механику, дали новую двухкомнатную квартиру. Естественно, это случилось не «по щучьему велению», а дело состояло в том, что отказать в личной просьбе Владимиру Степановичу городские власти не захотели, но в новой квартире Володю и Римму не ждали, а Вера приходила к брату без приглашенья.

Однажды, Вера и ее родители собрали сумки, полные подарков и продуктов, и отправились к Саше в День его Рождения, и тоже без приглашения. Они хотели сделать сыну приятный сюрприз, но от сюрприза, который их ждал в квартире, делать сюрпризы им тут же расхотелось. Саша открыл дверь, но за порог гостей не пустил. Из спальни послышался голодный плач младенца.

– Саша, сынок, у тебя родился ребенок? – умиленно спросил Володя.

– Да. Его зовут Юрой, – ответил Саша уставшим голосом, не пропуская гостей в дом.

– Юрий Александрович Шевченко! – торжественно произнес Володя. Тут из спальни выглянула Галина.

– Я же сказал тебе! Не высовывайся! Скройся с глаз! – грубо приказал Саша жене, и дверь спальни с треском закрылась. Галя явно боялась мужа.

– Когда были роды? – спросила мама, волшебным образом сохраняя спокойствие. Только Вера догадывалась, какая горечь скрывалась в ее спокойном тоне.

– Юра родился двадцатого февраля.

– Саша, почему ты нам не сказал о рождении нашего внука? … Саша, можно на него хотя бы посмотреть? – опять вступил в разговор папа. В его вопросе еще чувствовалась надежда на сыновнюю любовь.

– Когда будет можно, тогда и посмотрите. Я не могу допустить, чтобы мой сын заразился, я не хочу, чтобы его сглазили. Через сорок дней на него можно будет посмотреть и посторонним.

Это было явное непочтение к отцу, а на маму Вере было даже страшно взглянуть.

– Как ты мог с нами так поступить? – задала вопрос, ошарашенная отчуждением сына, Римма.

Вера не знала, как ей радоваться Дню рождения брата, который зло уставился на маму; как ей нужно любить новорождённого племянника, на которого сорок дней нельзя смотреть, как ей успокоить расстроенного папу и как ей помочь маме, не разразиться гневом в стане недоброжелателей. Взяв сетки из рук родителей, она поставила их рядом с братом и всполошилась.

– Ой, мамочка, как бы машину никто не угнал. По-моему, я забыла закрыть свою дверцу на замок. … Ой, я кажется забыла выключить утюг, – вскричала Вера и уверенно направилась по лестнице вниз. Родители безропотно последовали ее примеру, дверь за ними закрылась со стуком.

Дома мама выпила сердечные капли, но все равно не могла уснуть. Вера капли не пила, но тоже не спала. Ей было страшно. Саша напомнил девушке ее маму в ту ужасную ночь их детства, у него звучала та же властность в голосе, и стоял тот же холод в глазах, только не синий, а коричневый. Вера лежала в своей постели и обещала сама себе никогда-никогда не ругаться и не повышать голоса ни на мужа, ни на детей.

– Мама не простит Саше его поведения, никогда не простит. Я не хочу походить на моего брата. Я буду заботиться о семье, как это делает моя мама, но только с любовью и нежностью.

Эта мысль успокоила засыпающую Веру. На следующий день в семье перестали говорить о Саше и его сыне. Все занялись своими обычными делами, но не прошло и недели, как в ночной квартире Шевченко раздался тревожный звонок в дверь. На пороге стоял несчастный Саша, он пешком прошёл весь город.

– Мама, спаси моего сына! Он заболел и умирает!

Мама быстро одевалась и задавала сыну вопрос за вопросом о том, как развивалась болезнь у Юрика, а папа в домашней одежде уже спешил в гараж. Для спасения своего внука, у которого произошло заражение крови, Римма делала всё возможное и невозможное. Володя спасал Юрочку вечерними молитвами. Вера же не принимала никакого участия в исцелении своего племянника, она думала о поведении своего брата.