Читать книгу Вера и рыцарь ее сердца - Владимир Де Ланге - Страница 18

– Ронни, ты опять хочешь отличиться. Скажи мне, зачем надо всегда на рожон лезть? Мы же не дети дикарей, чтобы идти в самое пекло событий, чтобы чужой жар собственными руками разгребать! В спецназе служат те, кому жить надоело, а жизнь, как там не крути, прекрасна! Ты мне скажи честно, как другу, во имя чего ты собрался героем стать? – допытывался Раймонд, а Ронни всё медлил с ответом.

Друзья сидели друг против друга в купе поезда, а за окном мелькали ухоженные поля, по которым не спеша бродили то откормленные коровы, чье вымя чуть ли не волочилось по земле, то ленивые барашки на зеленых полях сочной травы, то статные кобылицы, за созерцание которых можно было брать немалые деньги.

Это был не просто очередной день недели, это был день, когда королевство Бельгии призвало своих сынов на службу своему отечеству. С утра до вечера друзья проходили в Брюсселе всевозможные медицинские тесты на пригодность к службе в армии и на то, чтобы с минимальным риском для здоровья распределить новобранцев по родам войск. Теперь, когда все тесты были пройдены, они возвращались домой, мысленно готовясь к грядущим переменам.

Подъезжая к пригородам Антверпена, Ронни перестал смотреть в окно и посмотрел на друга с хитринкой.

– Раймонд, ты меня спрашиваешь, зачем я записался в спецназ, я подумал и так скажу тебе, по-мужски. Я записался в десантники, чтобы понравиться твоей Элле! … Э, не кипятись, … тут ничего не поделать, нравятся Элле десантники!

– Скажешь тоже, – обиделся Раймонд, но вида не подал.

Надо сказать, что Ронни сам не задумался над вопросом, почему хотел стать десантником.

С утра он очень тревожился, что при обследовании врачи могут обнаружиться тот порок сердца, из-за которого ему доктором были противопоказаны физические нагрузки. Только тогда, когда все тесты были сданы, и он прошел медицинский отбор, то ему стало поспокойнее на душе. Вместе с другими призывниками Ронни ожидал своей очереди прохождения заключительного собеседования с капитаном, имеющий всю информацию о медосмотре и власть распределять молодых призывников по различным родам войск.

Раймонд был вызван в кабинет капитана одним из первых, и был доволен тем, что служить ему предстояло рядовым пехотинцем, главное всего один год. За часы ожидания, Де Гроте вычислил порядок вызова призывников к капитану. Ребята вызывались не в алфавитном порядке, а по качеству пройденных тестов, то есть самых подготовленных ребят оставляли «на потом». Этот факт действовал очень обнадеживающе, де Гроте был вызван к капитану на собеседование, когда в зале ожидания оставалось всего два человека.

– Та-а-к, Де Гроте Ронан, – протянул нараспев капитан, – что мы имеем в твоем случае? … Здоровье у тебя, Ронан Де Гроте, отменное. … Физические нормативы сданы на «суперотлично». И тест на интеллект зашкаливает. IQ 165 – это совсем неплохо, при нормативе в 80-100. Или произошла ошибка?

– Дважды проверяли, господин капитан! Первый раз IQ был 163, как у господина Альберта Эйнштейна, – ответил польщенный юноша.

– Так, хочешь ли ты, наш «Эйнштейн», учиться в офицерской школе?

– Среднее образование получил в вечерней школе, поэтому для офицерской школы не гожусь.

– Почему же ты не доучился, Де Гроте? Или нужда была? Или лень одолела?

– Нет, господин капитан. Школьные программы подготовлены для примерных мальчиков и девочек, которым всё равно, что учить, лишь бы учиться. Диплом об окончании средней школы для них есть свидетельство хорошего поведения и примерной успеваемости, но этот диплом ничего не говорит о способности и умении выпускника применять знания на практике. Я убежден, что в школе нужно учить тому, что пригодится человеку в жизни, и учить по способностям, потому что учиться впустую – это тратить бессмысленно то драгоценное время жизни, которое человеку отмерено богом.

– Если ребенка с малолетства не учить мыслить, то мы получим общество неандертальцев, которому все равно, живет он или нет! Любая учеба делает человека всесторонне развитым, чтобы ему не изобретать колесо дважды. Вот, ты, Де Гроте, например, что-нибудь изобрел?

– Велосипед с динамо-машиной, когда мне было 17 лет.

– И что?

– Батарея от старой машины оказалась слишком тяжелой, чтобы его возить в велосипедной сумке.

– Вот, видишь, не учился в свое время, так уже без тебя батареи с монету изобрели. Так, что человек – это тебе не консервная банка, что заложишь, то и получишь, учиться человеку надо развиваться, а диплом, хоть и бумажка, а цену имеет, когда на работу будешь устраиваться.

– Имею дипломы строителя, техника, механика.

– Пойми, умник, как человек без души – труп, так и десантник без знаний и характера – портянка. Ну, Де Гроте, ты где сам хочешь служить?

– Я хочу служить в команде Паракомандо! – не раздумывая, ответил Ронни. Капитанские густые брови удивленно вскинулись вверх.

– Почему именно в десантных войсках особого назначения?

– Хочу служить родине в самых элитных войсках, господин капитан!

– Вот, оно что! Значит Красный берет хочешь носить? В школе Паракомандо учат офицеров, там надо не только силу и мужество иметь, но и знания. Потянешь?

– Я справлюсь, имею характер!

Этот разговор с капитаном не выходил из головы, а когда во время обратной дороги домой и Раймонд задал ему тот же вопрос, что и капитан, то Ронни задумался над ответом, хотя и подшутил над другом.

Раймонд перед призывом в армию мог похвастаться дипломом высшей школы, а последнее время в его разговоре стали появляться снисходительные нотки. Ронни видел, что обидел друга, когда проигнорировал его вопрос и решил исправиться. На перроне в Антверпене он протянул ему руку для перемирия, Раймонд руку пожал и опять попытался повлиять на своего друга, не шутить так со своей судьбой.

– Все шутишь, Ронни. С Эллой мы помолвлены, да, и со свадьбой надо поторопиться, ведь она находиться в положении. Надеюсь, что мне дадут увольнение по поводу рождения моего первенца, но дело не в этом. Ронни, пойми, война окончилась восемнадцать лет назад. Зачем ее нужно выдумывать в мирное время? У тебя уже есть дипломы электросварщика, строителя и механика. С твоим опытом строителя и гаражиста, ты можешь в армии отслужить, как у Христа за пазухой, а ты поперся в Паракомандо, да, еще добровольцем, – это очень неразумно. Это тебе не через дырки в дедовском амбаре прыгать. Говорят, что единицы получают красные береты, а требования к новобранцам там просто изуверские. А вдруг ты не выдержишь? … А? Тогда всю дальнейшую жизнь будешь чувствовать себя неудачником. Зачем тебе это надо?

– Знаешь, Раймонд, как ты сейчас так похож на своего отца, только в его молодые годы. А я, как посмотрю на тебя, то родителя твоего вспоминаю, и мне делается стыдно. Почему? Это я елку на вашем газоне в прошлое рождество срубил, уж больно красивая она была, никому не нужная. Можешь ли ты поверить, что я срубил ее не нарочно, а по зову сердца?.. Нет? Вот и отец твой мне не поверил, хотя я извинялся. … Служить пехотинцем не мой удел, так что ты отдыхай, а мне предстоит еще пройти отборочные тесты, чтобы стать Паракомандо, и я их пройду! Обещаю, приду домой с красным беретом и твоему отцу плакучую иву перед домом посажу. Ива дерево лиственное, на него никто с топором зимой не кинется.

Друзья простились, как хорошие знакомые и разошлись по домам.

Через месяц после этого разговора, в дом Де Гроте пришло заказное письмо на имя Ронан Мария Альфонс Де Гроте, оно было из министерства вооруженных сил страны. Вечером, после работы, Альфонс передал нераспечатанный конверт сыну. В конверте лежало официальное уведомление, что Ронан Мария Альфонс Де Гроте обязан прибыть в расположение воинской части в Брюсселе, для прохождения службы в войсках специального назначения.

– «Паракомандо»? Ты захотел служить в «Паракомандо»? Почему ты выбрал службу в именно в этих войсках?.. Или, сын мой, друзья тебя, как младенца, уговорили за стаканом крепленого пива, или, может быть, немцы под ружьем вели?

Альфонс в недоумении смотрел на сына, а тот отвечал отцу уверенно и четко.

– Папа, я действительно хочу стать десантником, и не простым десантником, а десантником в самых элитных войсках страны. Если служить родине, то служить там, где труднее всего, и так, чтобы быть лучшим.

Альфонс одобрил сына своим молчанием, и это было для Ронни больше, чем похвала. Ронни не выполнил еще ни одного задания, не имел еще права носить на голове красный берет, зато он твердо знал, что не отступит от цели и станет лучшим из лучших десантников команды специального назначения, потому что его поддержал отец.

2 августа 1963 года за спиной Ронни закрылись тяжелые ворота в расположении «school-companie», где ему предстояло выдержать все поставленные командиром задачи и не сойти с дистанции, чтобы его юношеская мечта осуществилась. Кандидатов в «Паракомандо» набралось три отряда, по тридцать новобранцев в каждом. Через четыре месяца учебы в каждом отряде осталось по десять-двенадцать человек, и оставшихся новобранцев объединили в один отряд.

Тренировки проходили до полного до изнеможения. Выполнение учебно-боевых задач требовало от каждого курсанта напряжение не только всех его физических сил, но и силы воли, чтобы побеждать при любых условиях. Иногда, учения проходили в экстремальных условиях, превышающие человеческие возможности, но вопрос, зачем себя надо так истязать, чтобы стать офицером Паракомандо, никогда не вставал на повестке дня, так как никто из отряда будущих десантников не хотел сдаваться. Мужской плач в казарме после отбоя был не редкостью, но только в первый месяц службы, но на эти минуты слабости товарища курсанты не обращали внимания. Все бывает в жизни, но главным оставалось выдержать все испытания и стать десантником отряда специального назначения.

К тем новобранцам, которые боролись из последних сил, чтобы удержаться в рядах десантников, но не выдержали всех нагрузок, командиры относились с пониманием. Их переводили в роты связистов-мотоциклистов или в штурмовые отряды, там ребятам присваивали звание сержанта или капрала, но выполнять рискованные боевые задания они уже не имели чести.

Прошло еще два месяца учебы и Ронни получил звание сержанта и был официально зачислен в офицерскую школу «Паракомандо». К этому времени он свободно подтягивался тридцать раз на левой и тридцать раз на правой руке. Впрочем, радость от достигнутых личных успехов была мимолетной, так как планка персональных рекордов Де Гроте постоянно поднималась его командиром. Десантник должен был иметь перспективу для совершенствования своих физических и волевых возможностей.

Отжимания от земли и подтягивания на турнике давались Ронни с легкостью атлета, но «камнем преткновения» в достижении спортивных результатов у молодого сержанта являлись его короткие ноги, но бег с ускорением или пробежки на многокилометровые дистанции, бег с полной боевой выкладкой или с партнером на спине, перемещение по местности вприсядку или ползком, бег с препятствиями, в одиночку или в одном ряду с длинноногими товарищами, делали армейскую жизнь Де Гроте сущим адом. Ноги немели, стопы кровоточили, мышцы нижних конечностей напрягались до судорог, но даже мысли остановиться на бегу у Ронни не возникало. Гигантским напряжением воли он заставлял себя бежать последние километры дистанции, а в перерывах он неустанно трудился над созданием научно-биологической схемы бега для человека с короткими ногами, и свои гипотезы Ронни исследовал в экспериментальном беге.

Со временем дедукция и усиленные тренировки помогли молодому сержанту успешно преодолеть проблему маршировки и марафона. Теперь, если отряду полагалось бежать строем, то Ронни подстраивался под строй, слегка подпрыгивая на бегу. Если же предстоял бег на длинные дистанции, то Ронни преодолевал это расстояние короткими маршами, применяя ускорение по особой разработанной им методике, чтобы использовать выигрыш во времени для отдыха.

В обычной жизни «перерыв» означало перекур, но сержанты из отряда «Паракомандо» бросили курить, и бросили все как один, потому что при первых же тренировках легкие, забитые дымом, угрожали своему хозяину преждевременным удушением. Кто упрямился и не хотел расстаться с сигаретой, тот навсегда покинул лагерный полигон уже в первую неделю службы. С самых первых дней армейской жизни солдаты забыли свой дом и родню, свои привычки и свое прошлое, потому что здесь, в школе десантников, пять часов сна были роскошью, а приказ был важнее жизни.

Дни учебы летели, как карты в руках фокусника. С рассвета до вечера – военно-спортивная подготовка, вечером – учеба в школе, а по ночам – учения, приближенные к боевым.

– Тревога! – неслось по казарме в три часа ночи. – С полной выкладкой на полигон! Приготовиться к газовой атаке!

Начинался отсчет на секунды.

– Куда делся сержант Де Гроте? – разнесся по казарме командный голос офицера.

Кровать сержанта Де Гроте была аккуратно заправлена, и подушка в изголовье, хранила ночную неприкосновенность.

– Сержант Де Гроте к учениям готов! – раздалось в конце коридора, и дверь туалета громко хлопнула за спиной одетого по форме сержанта Де Гроте.

– Встать в строй! Проблема?

– Понос, господин лейтенант.

– Отставить! Приготовиться к выполнению боевого задания.

– Группа к выполнению боевого задания построена! – доложил дежурный по части, и учения начались.

Бег ночью по пересеченной местности с полной выкладкой и в противогазах. Солдаты бежали вплотную друг к другу, и старались не отставать от группы, чтобы не заработать внеплановую серию отжиманий. Вольный бег сменялся бегом с ускорением, потом солдаты бежали, преодолевая препятствия, чтобы опять начать все сначала, и так они упражнялись они до рассвета. Когда от бега вприсядку ноги выворачивались из суставов, то, как отдых, наступала очередь бега через "козла". «Козлом» служил впереди бегущий солдат, но быть «козлом» Де Гроте не любил.

На следующее утро, перед завтраком, лейтенант подозвал к себе Ронни и спросил его о ночном поносе.

– Прошел, господин лейтенант, здоров и готов служить родине, – ответил радостно юноша и поспешил в столовую.

Ронни не решался сказать командиру правду. Образование будущих офицеров предполагало базисное знание программы средней школы. А ведь Ронни прежде даже не подозревал о существовании таких предметов, как, например, тригонометрия. Чтобы нагнать в учебе своих товарищей, Де Гроте после отбоя доучивался ночью при тусклом свете лампочки в туалете.

Дружба между новобранцами в отряде десантников отличалась от дружбы в других подразделениях армейской школы. В команде будущих Паракомандо ребята звали друг друга только по фамилии, даже тогда, когда в редкие минуты отдыха говорили о своей мирной жизни. Боевое братство поддерживалось традициями отряда, по одной из них каждый курсант должен был периодически выполнять функции командира. Ронни Де Гроте нравились дни, когда ему поручалось исполнять обязанности лейтенанта, руководящего полевыми учениями. Бежать вне строя и отдавать команды, было ему в удовольствие.

– Подтянись! Шаг ровнее! По сторонам не смотрим! Запевай!

Как командир колонны, Ронни то забегал вперед, то отставал, следя за слаженностью движений команды, но бежать задом наперед, чтобы проверить синхронность бега по рядам, было делом нелегким, особенно, если бежать приходилось под горку. Чаще других, во время подобных пробежек под горку, да, еще, и задом наперед, командир Де Гроте терял равновесие и колобком скатывался вниз под бугор. Как быстро он скатывался вниз, так же быстро поднимался на ноги, и нагонял убегающий от него отряд. Когда Ронни вновь занимал свой командный пост, то его товарищи задорно отдавали ему честь, как командиру, и отдавали дань коротким ногам.

Офицеры отделения «Паракомандо» отличались от офицеров других родов войск в субординации. Если в других группах офицеры, на правах высшего по рангу, нередко ехали рядом с бегущим отрядом на машине, то офицеры – десантники такой привычки не имели, они бежали вместе со своими солдатами. Когда кто-то из ребят был не в лучшей форме, командиры брали его снаряжение на себя, но случалось и наоборот, тогда солдаты помогали своему командиру, ведь в «Паракомандо» действовал принцип мушкетеров: «Один за всех, и все за одного!».

Однако, самым важным стимулятором в обучении, как считал Ронни, было исключительно хорошее питание. В «school-companie» проходили подготовку и другие элитные войсковые подразделения страны, но только отряд спецназа получал специальное питание. Эта особенность значительно укрепляла боевой дух сержанта Де Гроте. Десантникам полагалось много мяса, много тушеных овощей и еще столько же мяса и овощей на добавку.

Через шесть месяцев Ронни получил офицерское звание. Это означало, что он, как и его товарищи, мужественно прошел все испытания, предписанного им обучения: «огонь, воду и медные трубы». Прочность физической и моральной подготовки десантников проверялась в скалистых Арденнах, в тропических странах и на холодном побережье Северного моря. На учениях в Арденнах Ронни буквально, на собственной шкуре, прочувствовал, как ценен для десантников девиз «один за всех и все за одного».

Это случилось, когда ничего не предвещало опасности. Восхождении по отвесным скалам, где участвовало две группы по шесть человек, проходило согласно графика. В горы поднимались в связке по двое, для страховки. Сначала на определенную высоту поднимался первый из связки, он вбивал в скалу крючья и хорошо закреплялся, потом поднимался его напарник взбирался на несколько метров выше, и тоже закреплялся, и так по очереди солдаты поднимались по отвесной скале. Учение по восхождению проходило по плану.

Ронни совершил последний рывок и был уже на вершине горы, но только он успел закрепиться на вершине скалы, как его товарищ, который должен был подняться на вершину следующим истошно закричал.

– А-а-а! – визжал где-то внизу напарник, и веревка, намертво завязанная на талии Ронни, натянулась, как гитарная струна. Де Гроте напрягся, и его ноги уперлись в каменный выступ, а его напарник по связке болтался под отвесным склоном горы и умолял спустить его обратно на землю, он даже не пытался зацепиться за скалу.

Когда в руках человека находится жизнь другого человека, то все мысли его концентрируются на одном, не отшибиться в своих спасательных действиях. Сантиметр за сантиметром Ронни тащил товарища по связке наверх, используя специальный прием, взятый у альпинистов. Пот заливал его глаза, а он, как приговоренный, тянул веревку на себя, раскачиваясь в такт продвижения веревки, поднимающей его товарища на вершину скалы. Эти ритмичные раскачивания делали его движения похожими на моление тибетского монаха. Захват каната, наклон вперед, распрямление, перехват каната. Захват каната, наклон вперед, распрямление, перехват каната. Через какое-то время из-за каменистого края скалы показалось бордово-красное лицо паникера. … Захват каната, наклон, распрямление, перехват каната, и опять захват, наклон, распрямление, перехват.

Как только несчастный выбрался на вершину горы, он тут же набросился на Де Гроте, пытаясь его задушить.

– Ты что, сукин сын, меня наверх тащил! Я тебя же Христом Богом умолял опустить меня на землю!!!

Оторопевший Ронни даже не сопротивлялся. Хорошо, что вовремя подбежал лейтенант, он схватил обезумевшего солдата за шиворот и отбросил его подальше от края пропасти.

– Эл-ла, отставить панику! Эдди успокойся! Де Гроте спас тебе жизнь.

Эдди был переведен в другую часть, разве он был виноват, что боялся высоты? Может быть, он и не был виноват, но Ронни тогда не признавал существование такого недуга, как страх перед высотой и паника им расценивалась, как проявление трусости, что быть одержимым паникой он не знал, а страх успешно контролировался разумом.

Через шесть месяцев боевого обучения на погонах у Ронни, как и у его товарищей, красовалась золотая звезда. К этому времени юноша подошел к своему новому рекорду: пятьдесят отжиманий от пола и пятьдесят подтягиваний на турнике, тридцать отжиманий одной правой рукой, и тридцать – левой.

Для получения звания офицера команды специального назначения Ронни и его товарищам предстояло проявить свое мужество в парашютных прыжках с самолета, где их командиры тоже прыгали вместе с вверенным им отрядом.

Так, в тренировках и победах над собой, прошло десять месяцев обучения, обучения. Ронни в числе десятерых уцелевших курсантов получил звание лейтенанта отряда десантников специального назначения. На его рукаве был нашит черный ромб с серебряной полосой и черная нашивка под ромбом, свидетельствовавшая о совершенных им парашютных прыжках с самолета.

В день присвоения Ронни звания десантника «Паракомандо» Валентина, празднично нарядив свою дочь, с самого утра обходила знакомых. Она была счастлива, что могла хвалиться сыном, которого ее подруги когда-то называли недоученным коротышкой. а вечером того же дня Альфонс и два деда Ронни в благодушном настроении дымили трубками и слушали, как с гордостью бабушка Мария рассказывает всем соседям по двору истории о своем любимом внуке, с честью служившему на благо отечества и всего мира.

Когда учеба в Паракомандо успешно закончилась, начались боевые задания. Как офицер-десантник, Ронни был переведен в воинскую часть, которая располагалась на берегу Северного моря.

В то послевоенное время не всё было так благополучно в мире, как писали газеты. Казалось, что общество, провозглашая мир, желало войны, то там, то здесь, вспыхивали конфликты то за власть, то за прибыль. В этих конфликтах применялось боевое оружие и жертвами становились мирные граждане. Выполняя боевые задания, Ронни видел воочию, как низко может пасть человек, совершая зверства, не присущие даже в мире животных. Будучи свидетелем увиденного насилии, жестокости и беспощадности людей, ослепленных жадностью и злобой, Ронни с горечью вспоминал божьи заповеди: «Не убий!» «Возлюби врагов своих!» – и от этого ему становилось еще горше.

Как можно любить насильников, убийц?

Юные монахини, добровольные служительницы божьи, изрублены на части только потому, что их некому было защитить. Где был их Бог, и почему он предал их такой мучительной смерти? Ронни решил для себя, что зло надо остановить любой ценой, пусть силой и пусть жестоко, но остановить его надо, во что бы то ни стало. Спасение людей, попавших в экстремальные ситуации, это долг для каждого офицера в красных беретах, и Ронни не сомневался, что выполнит этот долг, даже ценой собственной жизни, но задумывался над тем, что если одна из заповедей не может быть им выполнена, то и другие заповеди не всегда годятся для реальной жизни.

Может быть, прекрасные заповеди Иисуса Христа существуют только для таких добрых людей, как его бабушка Мария, и их не обязательно соблюдать остальным? Сердце Де Гроте ожесточилось, а, может быть, оно закалилось? Так или иначе, сам Ронни чувствовал себя взрослым и мудрым. И хотя, в соответствии с приказом, боевые задания следовало по исполнению забыть, но в памяти Де Гроте и его друзей они останутся на всю жизнь, но не как память о зле, ненависти и страданиях, а как уроки борьбы со злом. Они, молодые десантники, освоили эти уроки, и были уверенны, что зло можно победить, когда есть опыт боевых действий, есть решимость и сила, есть желание быть спасателем, и вопросом, что им предстоит делать после службы в армии, как жить в мирном обществе, кого спасать, и кто спасет их самих, они не задавались.

После боевых заданий Ронни стал получать увольнительные. Он был рад этим коротким отпускам. Иногда свободный субботний вечер он проводил не дома, а в компании своего друга Раймонда. В то время Раймонд жил уже нормальной гражданской жизнью и преуспевал в бизнесе. Он с успехом организовывал поставки нефти из Америки в Европу, его финансовый успех стали замечать в деловом мире. Ронни и Раймонд встречались уже не в старом амбаре, а в поселковом кафе. Это было не то кафе за углом, о котором в те годы пела вся Фландрия в очень популярной песенке, где все посетители были равны между собой и довольны жизнью, где в дружеской беседе за кружкой пива решались мировые проблемы. Нет, это было другое кафе – кафе для преуспевающих деловых людей. Здесь заключались важные сделки и проводились деловые встречи.

– Твои новые друзья, Раймонд, напоминают мне мафиозную банду гораздо больше, чем перспективных деловых людей, – высказал вслух свое наблюдение Ронни, когда они только сели за столик у окна. Это наблюдение друга Раймонд пропускал мимо ушей, потому что имел другое суждение, но о нем говорить ему не хотелось, зато его молчание Ронни расценивал как согласие и продолжал с энтузиазмом им же начатый разговор.

– По сравнению с твоими теперешними приятелями наши «бункерские крысы» выглядели бы невинными овечками. Жалко, что банда распалась и все разошлись по домам. Что ты сам делаешь среди таких людей, Раймонд? На их лицах написано: «Не стоять близко, вор и кусаюсь!» Эти дружки в костюмах тебя за сотню франков продадут и квиточек на твой зад прикрепят, продано, мол, за полцены.

– Ронни, престань наговаривать, а если честно, то я и сам боюсь. Лучше давай поговорим о Лине. Эта молоденькая аптекарша – девушка самого Каспера. Ты уже видел его. Вон, тот, лысый и что сидит в кругу друзей за столиком у бара. Каспер – родной брат хозяина кафе и он отвечает за порядок в кафе, не зли его, он неуравновешенный тип и держись от его девушки подальше.

Раймонд хотел сказать что-то еще, но опять деликатно замолчал.

– А знаешь, Раймонд, Лина – славная девушка, с ней приятно проводить время. Жалко, что отпуск у меня короткий, а то бы этому «серьезному» Касперу стали нравиться бы уже другие девушки.

Надо сказать, что Лина была девушка независимая и без приглашения уселась за столик к друзьям. Выглядела она милой девочкой и владела новой аптекой в центре поселка. Ее интерес к офицеру де Гроте был неподдельный, он представлялся ей героем ее романа, молодой, умный, сильный и много повидавший в жизни. Его увлекательные рассказы об укладе жизни и о традициях других народов основывались на его собственных наблюдениях, и они оживали в воображении слушателей. Естественно, что самой горячей темой таких разговоров была кулинария народов мира, ибо что и как едят люди в других странах оставалась для Ронни неразрешимой загадкой и об этом он мог говорить с Линой часами, потому что и девушка сама очень любила вкусно поесть и к тому же хорошо готовила.

– Для того чтобы оценить вкус бифштекса по-бельгийски, нужно для начала отведать деликатесного зайца, запеченного в Шотландии, – начинал Ронни свой интригующий рассказ, и далее с присущей ему живостью описывал судьбу несчастного зайца, пойманного в горах охотниками в юбках, немного протухшего для пикантного запаха, потом высушенного в дыму костра и зажаренного на крутящемся вертеле.

– Этого зайца надо есть в полнолуние, тогда все превратности судьбы, по сравнению со вкусом зайчатины по-шотландски покажутся милой шуткой.

Подобные рассказы, обычно, веселили девушку, но в тот вечер Лина сменила тему разговора.

– Ронни, расскажи мне лучше о себе. Мне так интересно узнать о твоих боевых походах. Ты был в «горячих точках», о которых писалось в газетах? Как бы я хотела, чтобы ты меня спасал от ужасных бандитов! … Ты прыгал с парашютом? Там стреляли? Были убитые?

Лина раскраснелась, ее вопросы сыпались, как из рога изобилия, а Ронни все с большим интересом глядел на девушку. Видно было, что спокойная и обеспеченная жизнь ей порядком приелась, девушка хотела приключений, хотя, искала она не в том направлении, где приключения доставляют людям удовольствия. Ронни любовался девушкой, ее зеленые глаза смотрели на него с явным восхищением, и решил подыграть ей. Он принял позу рассказчика, Лина уселась поудобнее за столиком и, изящно отодвинув от себя недопитый бокал с фруктовым пивом, обратившись в слух.

– Лина, тебе нравятся истории … как это сказать, романтичные? – вкрадчиво спросил Ронни, он любил быть в центре внимания хорошеньких молодых женщин.

– Да, очень, – почти прошептала девушка.

– И что бы все было, как в жизни?

– Да, – промолвила она, предвкушая рассказы о погонях и атаках, о героизме Ронни и о трусости его врагов.

– Теперь, я понял, Лина, как вредно читать много книжек. Реальность такова, что в жизни солдата нет никакой романтики, а про чувствительных горилл ты и в кино посмотришь! Я лучше быль расскажу о патриотизме наших штабников. … Значит, так, молодой парень служит при генерале, во время обеда генерал заметил, что его юный адъютант есть суп и морщится. «Зуб болит?» – спрашивает его генерал участливо, тот машет отрицательно головой. «Суп невкусный? – допытывается генерал. «Суп-то вкусный, да, в супе песок попадается», – ответил молодой солдат, как раз тогда, когда песок заскрипел на зубах. Генерал похлопал его по плечу: «Не жалуйся, мой сын, ты служишь родной земле!» «Но я не знал, что родная земля может быть такой несъедобной!» – Ронни откинулся на спинку стула и, видя явное разочарование на милом лице девушки, задорно рассмеялся.

Его радостный смех обратил на себя внимание всего кафе. Этот смех офицера стал последней каплей, которая переполнила чашу терпения лысого человека по имени Каспер, воспринимавшего растущую популярность друга Раймонда, как вызов на поединок.

Каспер встал и «утиной» походкой направился к столику, где сидел нарушитель порядка, респектабельного кофе. Начищенные до блеска ботинки «лысого» были сделаны из крокодильей кожи и при каждом шаге настороженно попискивали, а на его заостренных плечах болтался зеленый клетчатый пиджак, из кармана которого испуганно выглядывал наглаженный белоснежный платочек. Все посетители насторожились, видя, как любимый брат хозяина этого кофейного заведения, шел на разборки с молодым офицером, которому оказывала знаки внимания молоденька аптекарша.

Зато Ронни в тот вечер был в ударе, он уже успел лихо пройтись по балке под потолком, вспомнив старый амбар отца Раймонда, и заслужил восторженные аплодисменты публики, а теперь принялся рассказывать смешные истории для своей маленькой компании. Конечно, кафе не пострадало от того, что молодой паренек попрыгал по его балкам на радость зрителей, зато пострадал авторитет Каспера, который славился своим задиристым характером. По балкам в кафе его старшего брата никому ходить не позволялось, и Каспер строго следил за порядком.

Да, Ронни и сам не мог понять, зачем он влез на эту балку, да еще прошелся по ней, как подвыпивший пират. Просто он хотел вспомнить амбарные трюки своей юности, при этом показать другу свою физическую подготовку, но Каспер ничего не знал о фамильном амбаре семьи Раймонда, и его раздражал нескрываемый интерес Лины к «циркачу» в армейской форме. Каспер подошел к столику, где сидели друзья.

– Не слишком ли ты развеселился, мой друг? Не пора ли тебе назад, в казарму, чтобы не попасть в больницу? Даю совет, не задирай носа, оторвут, или зубы жмут?

– Каспер, подожди, мы уже собрались домой! – попытался разрядить напряженную обстановку взволнованный Раймонд, но Ронни остановил его.

– Что тебя так взволновало, Каспер? Мой нос при мне, и зубы в порядке, хочешь, историю расскажу, как молодой солдат домой вернулся? … Значит так, демобилизовался солдатик, пришел домой и решил матери показать, чему он в армии научился. Взял пистолет и свое имя на потолке прострелил, потом схватил ручную гранату, выдернул чеку и кинул ее в курятник, что стоял за огородом. Граната попала в цель и взорвалась, Бум! «Ну, как мамаша, видишь, каким бравым солдатом я стал!» «Ох, сынок, замечательно выучился, жаль, что отец не увидит, какой у него молодец сынок!» «А, что с отцом случилось?» «Да, он как раз в курятнике сидел, яйца к твоему приходу собирал»

Публика осторожно засмеялась, а Ронни продолжал, – Пистолета и гранаты у меня нет, так что давай знакомить, и чтобы никому не было скучно, пусть пиво подадут каждому присутствующему в этом уютном кафе! Плачу за всех я!

Завсегдатаи кафе оживились, и официанты запрыгали между столиками. Каспер, который все это время стоял, запустив кулаки в карманы, на мировую не согласился.

– К чему мне с тобой знакомиться, если через пять минут тебе отсюда вперед ногами вынесут, но ты сначала расплатись за пиво, а то платить по счетам – это тебе не по улице в строю маршировать. Знаем мы, этих солдафонов, нацепил побрякушек, чтобы перед барышнями форсить, а сам голь перекатная.

Каспер явно искал повода для драки, он не хотел мира, он хотел вернуть свою девушку и былую популярность. Ронни положил на столик крупную денежную купюру и спросил у гарсона: «Этого достаточно?», тот быстро закивал головой, и деньги тут же исчезли в кармане его фирменного фартука.

Внимание публики было приковано к разговору веселого десантника и взбешенного брата хозяина кофе, наступила необычная для кафе тишина, когда Ронни медленно поднялся из-за стола, потом одернул форму и вежливо обратился к лысому Касперу.

– А теперь слушай меня внимательно, неугомонный ты человек. Ты хочешь за пять минут меня на носилки уложить и вернуть себе авторитет? Браво. А как вернуть то, чего у тебя нет, это твой толстый кошелёк имеет авторитет, а ты при нем приставлен. Так, что, угомонись. … лучше держи кулаки в кармане … Ладно, не хочешь по мирному, тогда давай, как всегда … Хочешь, анекдот? Мальчишка спрашивает у отца: – «Папа, за что у тебя на груди медали?» «За то, что хорошо дрался, сынок!» «Счастливый, ты папа, а учитель меня за драку в угол ставит!».

– Эй, ты зубы мне не заговаривай, давай, проваливай от сюда, а то за ноги выволочу …

Каспер ссутулившись, раздвинул ноги и выставил кулаки.

– Давай на спор, ты меня – за пять минут, а я тебя пять секунд поставлю на колени перед офицером в форме! Идет?

Лина с возмущением смотрела на своего бывшего ухажера, который был на целую голову выше Ронни, а тот уже вскинул руку для удара, Ронни увернулся, и отметил про себя, что таких ухоженных рук у дерущихся мужиков он еще не встречал. Своей манерой поведения Каспер напомнил ему забияку Фреда, брата подружки детства Диан, но с тех времен прошло столько лет, теперь он мог за себя постоять. В момент второго удара, Ронни нагнулся и быстро засунул руку в карман брюк, в этот момент публика забыла про пиво. Теперь Каспер приготовился отражать нападение с ножом, тут по кофе волной пробежался облегченный выдох, вместо предполагаемого ножа в руках у Ронни оказалась плитка шоколада. От плитки шоколада, предложенной ему противником, Каспер обиженно отказался, чем вызвал явное непонимание у Ронни.

– Ты отказываешься от горького шоколада с молотым орехом? Как можно устоять перед этим лакомством, что дала мне моя сестренка?

Словно ища поддержки у публики, он повернул голову вправо, чтобы найти хоть кого-нибудь человека, кто мог бы ему это объяснить. Казалось, что для самого Ронни шоколадка была гораздо важнее, чем позор его офицерской чести.

Бить улыбающегося человека с шоколадкой в руке даже Касперу, известному по всей округе драчуну, как-то не очень хотелось. В победе он не сомневался, ведь кто может ему противостоять, если у него был приличный опыт в разборках, собственная охрана и хороший счет в банке, тем более в кафе собирались либералы, а имущие других имущих в обиду не дают. Обладатель крокодильих штиблет был убежден в том, что людей надо силой заставлять себя уважать, ибо это есть закон выживания, по которому развивается любое общество.

Конечно, Каспер быстро справился с мимолетной растерянностью. Он уже нацелился для повторного удара под ребро, как Ронни с неподдельной радостью протянул лакомую плитку кому-то слева. Каспер на мгновение отвел взгляд, чтобы разглядеть человека, позарившегося на шоколадку, как тут вскрикнул от боли. Произошел захват его левой руки, и, чтобы не сломался большой палец, правой его руки, Каспер развернулся и упал на колени.

Теперь уже Ронни смотрел на противника сверху вниз.

– Две секунды, и мы в расчете! Мы идем на рекордное время.

Потом Каспер встал и со слезой в глазах поплелся в туалетную комнату, бережно прижимая к груди свою левую руку. Тут из-за стойки вышел хозяин питейного заведения и указал друзьям на выход. Двери кафе «Де Сталь», что в переводе на простонародный сибирский диалект означает «стайка», или «сарай», закрылись для бывших «бункерских крыс» навсегда.

Лина не побежала следом за Ронни, она не готова была последовать за любимым на край света, потому что кредит на аптеку был получен из кошелька хозяина кафе «Сталь», а рисковать бизнесом из-за любви – это удел нищих.

– Ронни, друг, мне бы так не хотелось портить отношения с Каспером, в этом кафе хорошо заключать сделки, но знаешь, если бы я оказался на твоем месте, то… – Раймонд не успел договорить, как Ронни резко обернулся назад, выбросив правую руку вперед, как для приветствия. Оказывается, сзади их догонял незнакомый бугай из кафе, но он не стал пожимать протянутую ему руку, а быстро спрятал за спину толстый металлический стержень.

– Мы, наверное, забыли попрощаться, приятель? – как ни в чем не бывало, поинтересовался Ронни у незнакомца, продолжая держать правую руку открытой. Парень повторно замахнулся было стержнем для удара, но Ронни, опередив этот агрессивный маневр, сам встал в боевую стойку, тогда преследователь струсил и отступил в тень под козырек над входом в кафе.

Раймонд испугался, понимая, что насилие влечет за собой ответное насилие, а это может отразиться на качестве его жизни. Ронни так и не узнал, что на следующий же день после его отъезда в часть, Раймонд вернулся в кафе и уговорил Каспера простить его за некрасивое поведение друга юности, который отвык в армии от нормальных человеческих отношений. Его извинения были приняты, и поставки нефти в Европу продолжили приносить Раймонду хорошую прибыль. Теперь стать богатым было для него делом времени.

После этого события в кафе пути Раймонда и Ронни окончательно разошлись.

В последний год службы Ронни, вместе с другими офицерами элитных войск королевства Бельгия, принимал участие в натовских учениях. Учения проходили в Норвегии, за Полярным кругом. Норвегию защищала вся норвежская армия, которой помогали американские морские пехотинцы, английские «жени» и итальянские альпийские стрелки. Бельгийские вооруженные силы были представлены третьей бригадой, в которую входили три отряда десантников специального назначения. Каждый отряд имел определенную задачу.

Отряд «В», в котором находился Де Гроте, должен был условно ликвидировать радарные установки предполагаемого противника в северной части Норвегии. Этот отряд «В» был доставлен к месту дислокации самолетом. Парашютный десант у подножия норвежского нагорья севернее города Нарвик получил свободный день для акклиматизации личного состава, а на второй день с рассветом отправился отряд «В» в поход.

Сначала было восхождение на горную возвышенность, расположенную между глубокими фьордами, врезающимися в Северное море скалистыми отвесными берегами.

Эта возвышенность напоминала гору, вершина которой была грубо срезана ее создателем, а по краям гигантского среза кое-где торчали остроконечные скалы, между которыми покоилась ледяная долина, покрытая рыхлым снегом высотою в метр.

Отряд «В» для выполнения учебного задания был разбит на отдельные подразделения-секции. Секция, в которую входил Ронни, состояла из двух групп по шесть человек. Десантникам предстояло пройти через заснеженную долину, узнать координаты расположения противника и, по возможности, уничтожить его связь со штабом. Десантники шли один за другим. Первый солдат в строю пробивал брешь в снежной стене, работая своим телом, как трактором. Проделав проход в несколько метров, он выдыхался и уступал свое место идущему за ним товарищу, а сам становился с строй последним, и так шли они гуськом, поочередно, шаг за шагом.

Иногда, десантники проваливались в речные потоки, скрытые под снегом, иногда, попадали в ледяные капканы, образованные пустотами под снегом. Остановки приказом были не предусмотрены, как и схождение с намеченного маршрута. Время в пути вело себя странно, и трудно было определить летело ли оно или ползло, потому что солнце двигалось над горизонтом по кругу, как наливное яблочко по блюдечку. Поэтому спали ребята не тогда, когда темнело, а тогда, когда был приказ. Дважды приказ не повторялся. Солдаты укладывались спать без промедления, и постелью им служила протоптанная ими же снежная борозда.

После приказа «отбой» Ронни, накрывшись палаткой, сразу чувствовал себя уютно в палаточной кровати. Через мгновение он уже засыпал, ведь каждая секунда сна в условиях похода была дороже золота, а, один раз, проснулся он не по команде, а от веселого журчания под ухом, и только потом почувствовал холодную воду, пробегающую по его шее. Весна не участвовала в играх НАТО, она пробудила речку, вдоль которой залегли десантники.

Утром пятого дня со стороны моря, зажатого скалистыми берегами, стал доноситься шум мотора, по цепочке передали: всё внимание на море. Десантники залегли на краю фьорда. Они видели, как из морских волн поднимается гладкий металлический корпус подводной лодки. По безмолвному приказу, состоявшему из трех движений пальцев командира секции, группа десантников заняла удобные позиции, чтобы место предполагаемой высадки противника находилось под прицелом.

Американские морские пехотинцы планировали высадиться на этом побережье, чтобы занять выигрышную тактическую позицию для участия в военной игре, но опоздали. Когда вооруженные солдаты в черных беретах выпрыгивали из надувных лодок, чтобы высадиться на берегу, по ним был открыт прицельный огонь. Американцы признали поражение, спешно сдули лодки и удалились обратно. В считанные минуты их субмарина погрузилась в воды фьорда и ушла по узкому проходу между скалами обратно в море, а десантники вновь отправились в путь.

На отдых отводились считанные часы. Парусиновые палатки не расправлялись, как это положено было по инструкции. Парни накрывались ими с головой, и, обнявшись за плечи, засыпали, согреваясь теплом товарища и огнем спиртовки, поставленной между их коленями. Это был, какой-никакой, а отдых. Впрочем, голод от такого отдыха не уменьшался, запасы еды были съедены несколько дней назад.

Норвежцы, видимо, сами невзлюбили эти суровые места и не селились здесь. Поэтому шестеро солдат очень обрадовались, когда на пути им повстречалась избушка старого северянина. Норвежец, одетый в соболиные меха, не мог понять, что нужно вооруженным мужчинам, окружившим его охотничьим домик. Десантники не знали ни слова по-норвежски, и пытались пантомимой выпросить у местного жителя еду. Они прыгали, кудахтали и ловили что-то невидимое сзади своих штанов. Шесть пар глаз с одинаковой мольбой смотрели на старого охотника. Возможно, норвежец никогда не видел несущей яйца курицы, которую так живописно пытались изобразить перед ним голодные ребята, но, чтобы оставили его в покое, он поделился с ними куском соленой рыбы.

Из соленой рыбы сварили еду, используя снег вместо воды. Уха получилась необычайно соленой, зато была горячей и сытной, так что бойцы вновь почувствовали себя сытыми людьми. И всё бы было хорошо, но рыба оказалась непригодной для еды, и вся команда получила несварение желудка. Дорожка, по которой пробиралась группа десантников, вместо серебристо-синей, стала пятнисто-желтой от неудержимого поноса в двенадцатикратном исполнении. Одно радовало десантников, что сердобольный норвежец поделился с ними только одним куском соленой рыбы.

Зато к следующему приему пищи бельгийские десантники подготовились тактически и стратегически. Заметив английский боевой пост, вся группа по команде залегла в снег. Десантники понимали, что англичане – народ запасливый, только не любят они делиться. Но идти в атаку всей группой ради семи банок тушенки было бы глупо, так как сытые англичане переловили бы их, как куриц, чтобы за пойманного противника иметь шанс пойти во внеочередной отпуск. Было решено брать провизию хитростью.

Если Ронни носил фамилию Де Гроте, что означает «большой», а сам был малого небольшого роста, то его товарищ носил фамилию Де Корте, что означало «короткий», но имел высокий рост и титул чемпиона мира по бегу с препятствиями. Вдобавок ко всему, бывшему бегуну очень хотелось есть.

Отважный офицер Де Корте вторгся в расположение английского десанта, безжалостно разбудив врагов в середине светлой полярной ночи. Вызвав переполох в стане неприятеля, он сделал вид, что испугался, и пустился наутек. В беге он был похож на кенгуру, которая заблудилась в снегах Норвегии. Англичане рванулись в погоню за убегающим десантником с красным беретом на голове, но тщетно.

Пока Де Корте бегал по заснеженным полям, Ронни и его товарищи захватили половину продуктов неприятеля в виде тушенки, галет и шоколада, разрушили радарную установку противника, и подались вновь по заданному маршруту, где их догнал бегун с чемпионским прошлым. Во время короткого отдыха был устроен пир горой, и десантники наелись, впервые за долгие дни пути.

В тот год учения НАТО закончились полной победой бельгийских подразделений.

Об этом писали все газеты. Валентина вырезала статьи об успехах Бельгийского батальона в учениях войск НАТО, и положила их в розовую папку, где уже хранились другие газетные вырезки, упоминающие о миротворческой деятельности ребят из Паракомандо. На одной из фотографий женщина узнала своего сына, и вся семья по этому поводу устроила праздничный ужин, а Ронни в это время плыл домой по северному морю, вместе со своими сослуживцами. Капитан корабля принимая на борт десантников поинтересовался, если среди них плотник. Ронни вызвался и тут же получил задание подготовить судовые двери и иллюминаторы корабля к шторму. Конечно, он воспользовался возможностью не только поработать плотником, но и прогуляться по всему кораблю, по всем его отсекам, вплоть до капитанского мостика. Когда работа была им выполнена, шторм разыгрался уже не на шутку и десятиметровые волны одна за другой накрывали судно.

– Хорошо поработал, Де Гроте. Благодарю, – сказал ему капитан, – а теперь пора подкрепиться. Как только волна уйдет, у тебя будет ровно девять секунд, чтобы добраться до дверей в камбуз. По моему сигналу выбегай без промедления и беги по палубе до зеленой двери, и сразу закрой ее за собой, иначе унесет тебя, мой дружок в морскую пучину.

Ронни не надо было уговаривать, он порядком проголодался. Когда очередной накат волны ударил в закрытую дверь камбуза, он уже был в столовой один среди несметного количества бифштексов и тушеных овощей, в тот вечер наелся паренек за себя и за того парня, который не пришел.

Потом очень сытый и очень довольный собой, Ронни отправился искать свой отряд. Его товарищи лежали в подвесных койках, им мутило и тошнило. Морская болезнь одолела непобедимых десантников. Между узкими койками находился еще более узкий длинный проход, который упирался в гальюн. Дверь гальюна раскачивалась в такт волне, и унитаз, стены и пол коридора были залиты рвотными массами, и только теперь Ронни понял, почему его товарищи отказались от вкуснейшего обеда, но не успел он опомниться, как корабль поднялся на дыбы, он упал на колени и заскользил на коленях до самого гальюна. Когда корабль стал падать в другую сторону, то ему пришлось ухватиться за оплеванный унитаз, как за спасательный круг. Так, в обнимку с плохо пахнущим унитазом, Де Гроте то поднимался ввысь, то падал вниз. Морские качели продолжались, пока корабль не вошел в северный пролив, тогда Ронни покинул свой «пост» и отправился спать.

После боевых учений НАТО Ронни продолжал служить в армии. Его опыт, сила и мужество только возрастали, но все предложения командования стать кадровым военным он отвергал без сожалений. Размеренная штабная жизнь, с ее предсказуемостью и монотонным продвижением по службе, представлялась Ронни скучным времяпрепровождением.

Перед демобилизацией Де Гроте совершил последний марш-бросок в восемьдесят километров с полной боевой выкладкой, он пробежал это расстояние за семнадцать часов, и он бежал бы дальше, если бы его вовремя не остановил ответственный за учения лейтенант. К финишу Ронни пришел в победном одиночестве и с хорошим запасом сил…

Демобилизовался Ронни осенью. Крепкий духом и телом, он радостно возвращался домой, где его ждала собственная постель и размышления о том, чем же заняться ему в мирной жизни.