Читать книгу Летят стрижи… Юркино детство - Юрий Петрович Линник - Страница 12

Для Юрки и его сестры наступили самые прекрасные дни их раннего детства. Сестра подросла, уверенно ходила и разговаривала. Юрка уже выходил в общий двор, где у него появились приятели, а сестра пока находилась под присмотром матери в палисаднике или на крыльце, как когда-то Юрка. Однажды, в солнечный погожий день начала лета, играя с ребятами у противоположного торца дома, он увидел отца, шедшего с работы на обед. Отец подозвал сына и загадочно сообщил, что у него есть сюрприз для него и сестрёнки. Под его кожаной курткой действительно что-то было, да и вид у него был заговорщицкий. Пришлось Юрке, заинтересованному отцовской тайной, забыть про игру и направиться с отцом домой, тем более настало время обеда. Дома отец своим таинственным сюрпризом заинтриговал не только малышку Ирину. Даже мама с интересом ожидала, когда отец откроет тайну.

Но отец не спешил. Как заправский фокусник, он с хитроватым лицом выдержал паузу, испытывая терпение жаждущих сюрприза, и ошарашил их вопросом: «Кто знает волшебные слова?» Юрка не знал никаких волшебных слов, про сестру и говорить нечего – она даже не все простые слова могла произнести. А вот мама на мгновение призадумалась и, вспомнив что-то из своего детства, произнесла странные слова: «Крекс, пекс, фекс!». И, к удивлению Юрки, сработало – слова действительно оказались волшебными. Отец, как будто, ждал именно этих слов и нарочито театральным движением достал из-под полы куртки… Что бы вы думали? – чёрную, как смоль, птицу с голубыми бусинками глаз! Все ахнули от неожиданности. Птица же, по-свойски клюнув пальцы отца, приветствовала всех неожиданно громким возгласом: «Ка-а!». «Ой! Галчонок! – воскликнула мама, – Какой хорошенький!». Она взяла его в руки, а он, видимо, поняв, что руки эти вполне надёжные, сразу успокоился и даже прикрыл шторками век свои бусинки. Марфа любила животных: кошек, собак, птиц. Они же тянулись к ней и, что удивительно, сразу ей доверялись, а уж приручившись, не отходили от своей хозяйки. Брат с сестрой не могли насмотреться на галчонка, так он им приглянулся. А ещё Юрке понравились сказанные мамой волшебные слова, он даже решил их запомнить. Так в семье появился птенец галки, ещё толком не умеющий летать и нуждающийся в заботе.

Галчонок был ещё тот привереда – Юрке с сестрёнкой он почему-то не доверял ни в какую. Позволял любоваться своим чудесным видом только на расстоянии. В руки не давался, хотя Юрке и сестрёнке страсть, как хотелось взять птенца и погладить по головке. А если Юрке это иногда и удавалось, то птенец отчаянно клевал его пальцы и, поворачивая свою вспушённую от негодования голову на Юру, издавал такие возмущённые крики, что мигом появлялась его защитница, Марфа. Завидев её, он сразу успокаивался.

Поселили галчонка в кладовке. Она была пустая, так как вещей, которые люди обычно хранят в кладовке, семья ещё не успела нажить. К тому же в ней имелось небольшое оконце, которого вполне хватало для освещения в дневное время. Оконце это открывалось и закрывалось, как форточка. Мама ухаживала за птенцом, кормила и поила с руки. Он быстро привык к Марфе, ожидал её и, если она задерживалась, принимался звать. «Иду, иду! – отзывалась мама ещё из кухни, поспешая к питомцу. Как он радовался при её появлении! А она, угощая его разными птичьими вкусностями, шутливо приговаривала:

– Ну вот, ещё один навязался на мою голову, мало мне было двух птенцов…

На что сестрёнка, непременная зрительница сценки кормления птенца, возразила:

– Мама, ну мы же с Юрой не птички, мы человеки…

– Всё одно, – отвечала мама, скорее не дочке, а себе, – корми, пои, лечи вас – птенцов, ласкай, учи уму-разуму. Вот кто его будет учить летать?

– Не знаю, мама, пусть учится сам. Человеки летать не умеют, а он птичка – должен уметь.

– Верно, человечек ты мой, – рассмеялась мама, – хоть одной заботы меньше!

И на самом деле, галчонок не ждал пока кто-нибудь его научит летать. Окрепнув на мамином уходе и кормлении, он принялся расправлять крылья и махать ими. Со стороны Юрке казалось, ну вот-вот взлетит, правда, в кладовке особо не разлетаешься. И галчонок принялся делать попытки взлететь над дощатым верстаком, куда его Марфа пристроила для проживания. Он поднимался и опускался, а иногда, не попадая, падал на пол. Тогда мама устроила ему насест в виде закреплённого под потолком шеста. Не сразу, конечно, но стал он долетать до шеста и научился на него садиться. Ох, как ему нравилось сидеть на шесте и с превосходством поглядывать вниз на Юрку с сестрёнкой! Теперь они его уже не могли схватить, и он мог их не остерегаться. Но стоило в дверях появится маме, он мигом слетал на верстак. Иной раз, впопыхах неудачно приземлившись, галчонок забавно кувыркался, чем вызывал дружный хохот у брата с сестрой, на что мама унимала их примирительным тоном: «Ладно, ладно, будет вам смеяться над маленьким. Сами то чем ловчее?»

Словом, галчонок вскоре освоил нелёгкую науку летать и, порой, уже сам прилетал на кухню к Марфе и бесцеремонно устраивался у неё на плече. Ничего не просил, просто сидел, ласково поклёвывая её ухо. Ну как вот здесь готовить обед с влюблённым галчонком на плече? Пришлось закрывать дверь в кладовку. А вот слуховое оконце открывали на ночь, а утром закрывали – боялись, что вылетит. То, что улетит, конечно, было бы жалко, но обрекать его, вольную птицу, на убогую жизнь в тесной кладовке никто не помышлял. Боялись, что он по своей неопытности попадёт в цепкие лапы кошки.

Но как-то утром, Марфа, за приготовлением мужу завтрака, вдруг вспомнила, что не закрыла оконце в кладовке. Она прислушалась – тишина, а ведь солнце уже давно встало, и галчонок уже, конечно, дал бы о себе знать. С нехорошим предчувствием кинулась в кладовку, так и есть. Оконце нараспашку, а в кладовке пусто – вылетел. «Боже ж ты мой! – расстроившись, запричитала Марфа, – Какую я допустила непростительную оплошность! Что теперь я скажу детям? Ведь для них галчонок стал родным». Как она потом ни объясняла, что он уже хорошо летает и не даст себя в обиду, как ни доказывала, что ему будет лучше на свободе среди своих, избежать стенаний и горьких слёз не удалось. И даже принесённые в обед отцом две редкие в те годы шоколадки не смогли оживить обстановку царящей в семье печали по улетевшему галчонку.

Но Юрка не смирился с утратой. Весь день он слонялся вокруг дома с поднятой головой и высматривал на всех ближайших крышах, проводах и деревьях крылатого беглеца. Что-то изнутри ему подсказывало, что не мог галчонок улететь совсем, не мог и всё. Мама, завидев блуждающего по двору Юру, кричала ему с крыльца: «Юрик, перестань ждать, не прилетит, ему хорошо среди своих сородичей – галок!». Но Юра верил в своего галчонка, как в самого себя, и ждал его возвращения домой. Он высмотрел все глаза и уже не чувствовал шею – походи-ка весь день с задранной к небу головой.

Уже ближе к вечеру Юрка обнаружил на крыше ближайшего к дому сарая чёрную птицу. Он подбежал ближе. Птица вела себя странно, вместо того, чтобы улететь, она то, наклонив голову, косилась на Юру, то посматривала на входную дверь квартиры. Это был, несомненно, он – его галчонок. Юрка не верил своему счастью. Он, как оглашенный, начал звать его: «галя ка, ка»! Но беглец никак не реагировал на его беспрестанные призывы. Теперь Юрка боялся того, что вдруг он передумает возвращаться и снова улетит. Как его заставить вернуться?

Но Юркины страхи и вопросы разрешились быстро и просто, но в тоже время неожиданно и невероятно. Открылась входная дверь, и на крыльце появилась Марфа со словами: «Юрик, не пора ли тебе, дружок, домой?». Галчонок же, увидев свою ненаглядную Марфу и приняв, видимо, её слова на свой счёт, мигом сорвался с крыши и камнем влетел в открытое оконце кладовки. А Юрка с открытым от удивления ртом застыл на мгновение истуканом, не веря произошедшему. Мама всё поняла – прилетел голодный надо идти кормить это крылатое чадо. Радости то было сколько у Юрки с сестрёнкой, которая невзначай даже всплакнула от счастья. Галчонок – какой молодец – всё-таки вернулся к ним! Ну как его за такую верность не любить?

С того памятного дня, когда Юра с сестрой в один день пережили печаль и радость от потери и возвращения галчонка, так и повелось. Утром он улетал через оконце, и где он летал, чем занимался, знал только сам галчонок. Все относились к его самостоятельности вполне спокойно – у каждого живого существа могут быть свои личные дела – и были уверены в том, что, где бы он не летал, он всё равно вернётся домой, в котором ему всегда рады. К полудню он появлялся, садился на крыльцо и важно расхаживал по нему со своими любимыми «Ка, ка!» в ожидании, пока Юрина мама его не покормит. Вечером он нырял в оконце и ночевал в кладовке. К Марфе привыкал всё сильней. А однажды галчонок учудил вообще нечто невообразимое.

А дело было так. Как-то Марфа стояла с дочкой в очереди за продуктами во дворе магазина. Очередь была довольно большой, что в те нелёгкие послевоенные годы не было редкостью. И тут, к всеобщему удивлению, на плечо Марфы, словно ниоткуда, садится чёрная птица. Все в шоке. Никто же не знал, что это прирученный галчонок, правда, к тому моменту он выглядел уже вполне взрослой и даже крупной птицей. Это же с какой высоты он распознал свою хозяйку в толпе и, не остерегаясь других людей, спикировал прямо Марфе на плечо и как ни в чём не бывало принялся ласково теребить ей клювом мочку уха. Когда люди всё поняли, то принялись удивляться и восхищаться, ведь в те времена, в отличии от нынешних дней, приручать диких животных было нонсенсом – многие люди просто выживали. А Юркиной маме пришлось оставить очередь и вернуться домой, чтобы накормить своего питомца. Благо, дом их находился рядом с магазином.

То, что галчонок любил садится на крыльцо, когда из дверей выходила Марфа, к сожалению, его, беднягу, и сгубило. Как-то в солнечную погоду Юркина мама взялась просушить матрасы на крыльце. Она вытащила тяжёлый двуспальный матрас и уложила его на крыльце. В тот день галчонок не появлялся ни в обед, ни к вечеру. Стало ясно – что-то с ним произошло.,

Юрка с сестрой приуныли – пропал их галчонок. А когда Марфа под вечер решила занести матрас, открылось ужасное. Под матрасом лежало бездыханное тельце бедной птицы. А произошло всё так. Увидев с крыши вышедшею из дверей Марфу, галчонок, как обычно, сел на крыльцо. А она не заметила питомца и придавила матрасом. Вот и всё. Лучше бы он сразу улетел к своим галкам и остался живой. Горе было неутешным, прослезилась даже Марфа, чувствующая свою, пусть и нечаянную, вину. Так печально закончилась история с приручённым галчонком. Но ничего на белом свете не происходит просто так – в общих переживаниях, радостях и печали семья сплотилась. Молодые родители стали мудрее и добрее друг к другу и детям, а дружба Юры с сестрёнкой переросла в братскую привязанность и любовь на всю жизнь.