Читать книгу Летят стрижи… Юркино детство - Юрий Петрович Линник - Страница 6

Но вот, наконец, и благословенный май! Долгая южноуральская зима, смирившись с неотвратимым уходом, отступила. Снег растаял, обнажив просыхающие дороги и тропинки. Молодая трава, изумрудным бархатом укрывшая землю, с каждым днём набирала силу, становясь гуще и сочнее. Деревья и кустарники, ликуя под тёплыми лучами солнца, выпустили клейкие, будто игрушечные листочки.

И вот, однажды, в ласковый солнечный день раннего лета, Марфа, оставив домашние хлопоты, отправилась с Юркой на прогулку. Разве усидишь дома в такой день! Поглощенная семейными делами, она давно не бывала на реке, но сегодня словно неведомая сила повлекла её туда, напомнив о наставлении старца Сергия.

Усадив Юрку в деревянную коляску, Марфа неспешно вышла на высокий берег реки, широко разлившейся после половодья. Сердце Юрки замерло от восторга при виде открывшейся панорамы. Настолько неожиданно прекрасной была картина, представшая его взору. Внизу, окаймленная золотистыми песчаными берегами, простиралась река – широченное голубое полотно, искрящееся в солнечных лучах. Впервые в жизни он видел такое обширное водное пространство.

– Это, сынок, река Белая, – промолвила Марфа.

– Река! – с восхищенным придыханием повторил Юрка.

Даже если бы на этой живой картине была только река, ему было бы достаточно впечатлений. Но река была лишь частью великолепного мира, открывшегося его жадному взору. За рекой золото песчаного берега превращалось в нежный изумруд прибрежной зелени, плавно переходящий в густой лес. Лес взбирался по склону горы, возвышающейся над этим великолепием. Но он не дерзнул укрыть её целиком, и макушка горы, белея проплешинами, упиралась в лазурный полог неба. Юрка, конечно, не мог знать, что пред ним древний Шах-тау, но интуитивно сознавал, что гора эта царит в окружающим её чудесным мире. И как бы ни притягивала к себе река золотыми солнечными бликами на бирюзовой глади и нарядной каймой берегов, восхищенный взгляд возвращался к горе и застывал на ней в благоговейном преклонении. Истинно Царь-гора! (не существующий ныне шихан Шах-тау). А непрестанное щебетание и крики стрижей, носящихся над рекой, подчеркивали величавость горы, взирающей с высоты своих миллионов лет бытия на преходящую суету окружающего её бренного мира.

Юрка смотрел, не в силах оторваться. Он не представлял, что кроме комнатки с его кроваткой и коридора, где мама сажала его в перевернутую табуретку, существует светлый, потрясающий мир, наполненный такими чудесами, как река, гора, птицы и солнце на бездонном небосводе. Неописуемое, щекочущее чувство от увиденного волшебства заполнило его душу, сердце и все маленькое тельце, и чем дольше он смотрел, тем сильнее становилось это чувство, ему даже захотелось смеяться. А ещё он вдруг понял, что в этом мире нет места донимавшим его уродцам, и теперь ему нечего их бояться, ибо увиденный им мир сделал его намного сильнее этой мерзости.

– Куда это вы запропастились, друзья? – на верхней ступеньке высокого крыльца их ожидала пожилая женщина в темном, по-староверски заколотом под подбородком платке, Юркина бабушка, Матрёна.

– Я уж беспокоиться начала, – с облегчением добавила она.

– У Белой гостили. Шиханом любовались. Уж забыла, когда на реке была…

– С детьми так, про себя не вспомнишь…

– Ну что, внучек, как тебе наш Шихан? Понравился? – засюсюкала над Юркой Матрёна.

– Не хотел уходить, еле утащила… Говорит, чудак, мне: «Мама, ты иди, а я здесь ещё побуду».

– Видишь, прав был Сергий, мудрый он, нас, человеков, изучил наскрозь. Спасибо ему.

С того дня, может крещение помогло, может река и Шихан сил придали, а может, и время пришло, пошел Юрка на поправку. Появился у него аппетит, стал выходить гулять сначала в палисад, а к середине лета – в общий двор, где у него появились друзья. «Юрик, Юрик! – звала его мама с высокого крыльца дома. – Кушать, быстро! Папа пришел на обед!» Юрка сломя голову летел к крыльцу. «Как подменили!» – любовалась сыном счастливая Марфа.

Прошло много лет. Юрка, став взрослым, часто вспоминал высокий берег, реку и гору, залитые солнечным светом, мельтешащих в небе стрижей, и был уверен в том, что именно в тот день он стал другим человеком.