Читать книгу Летят стрижи… Юркино детство - Юрий Петрович Линник - Страница 7

Познание мира сопровождает человека на протяжении всей его жизни, с первого вздоха и до перехода в вечность. В начале этого пути мир предстает перед ним в своей физической, осязаемой форме, но с годами, с возрастом, человек все глубже погружается в духовную суть своего бытия.

Так и Юрка, словно самая маленькая матрешка, впервые увидел мир из своей кроватки. Затем горизонт расширился до спальни, где его колыбель занимала почетное место. Этот новый мир оказался сложнее и интереснее прежнего. И вот настал долгожданный момент – перед ним распахнулась таинственная белая дверь, словно портал в неизведанное. Юрка уже знал о существовании этого мира: оттуда, подобно небожителям, приходили его родители, его защитники, оттуда доносились загадочные звуки, смысл которых пока был скрыт от него. Его взяли на руки и перенесли в следующий, совершенно незнакомый мир – квартиру. Глаза Юрки широко распахнулись, впитывая каждую деталь: все было непонятно и до мурашек интересно.

Квартира состояла из двух комнат, кухни, коридора, кладовки и тамбура. Большая комната служила залом, а та, что поменьше – спальней. В зале, посредине, стоял большой стол, у стены, ближе к окну, – посудный шкаф со стеклянными дверцами, а рядом – добротный платяной шкаф, украшенный замысловатыми вензелями. У противоположной стены возвышался громадный немецкий диван, обтянутый черной кожей с круглыми подлокотниками, а над ним, во всю длину спинки, тянулась полка. Едва Юрку внесли в зал, как его взгляд приковался к двум странным предметам на этой полке. Сочетание черного с позолотой и белого, а также их причудливая форма заворожили мальчика, и он потянул ручку к полке. Марфа, понимая этот требовательный жест, поднесла Юрку ближе. На лакированных подставках, напоминающих шахматные ладьи, красовались два портретных мужских бюста тончайшей работы, выполненных в молочно-белом цвете. На блестящем черном лаке золотом сияли надписи «BACH» и «BEETHOVEN». С этого момента они стали для Юрки самыми важными предметами в квартире, наряду с проигрывателем. Едва научившись ходить, Юрка взбирался на диван и, стоя, подолгу рассматривал эти бюсты. Надписи он словно «сфотографировал», и, не понимая их значения, удивлял родителей попытками их повторить на бумаге. Прочитал же он их из памяти много позже, когда начал изучать немецкий в школе. К сожалению, хрупкие статуэтки были утрачены во время многочисленных переездов. Долгие годы должны были пройти, прежде чем повзрослевший Юрка узнал, кем были люди, запечатленные в этих бюстах, и проникся их жизнью и творчеством. Со временем он стал почитателем их музыки и, будучи московским студентом, частенько посещал органные концерты и знаменитый магазин «Мелодия» на Калининском проспекте. Не тогда ли, в раннем детстве, эти замечательные бюсты посеяли в сердце Юрки любовь к музыке?

Ещё одним предметом в зале, заслужившим Юркино уважение, стал видавший виды отцовский радиоприёмник, который мальчик, не мудрствуя лукаво, окрестил простым русским словом «Пилёник». Впрочем, Юрка долго не мог решить, кто из них главнее – проигрыватель или приёмник, и пришел к выводу, что все-таки приёмник, без которого проигрыватель немой, а приёмнику никакой проигрыватель не нужен – он передает музыку и без него. А после одного неприятного случая Юрка не то, чтобы сильнее зауважал приёмник, но начал его даже побаиваться. Как уже говорилось, приёмник был не просто старым, а изрядно изношенным. Иногда он, ни с того ни с сего, замолкал в самый интересный момент передачи. Однако отец знал на него управу – он запускал руку в его внутренности и что-то там шурудил. По крайней мере, так казалось Юрке, внимательно наблюдавшему за отцовским колдовством, после которого приёмник покорно продолжал передавать «концерт по трансляции». И вот однажды, Юрка слушал музыку из приемника, который, как обычно, внезапно замолчал. Отец был на кухне, помогал маме. Юрка уже было побежал за ним, как его осенило: «А зачем мне отец? Я и сам знаю, как заставить приемник работать!» Он приставил стул к тумбочке, взобрался на него и, точь-в-точь как отец, сунул руку в приемник и хорошенько пошурудил у него внутри. Удар был настолько неожиданным и сильным, что Юрка, так и не поняв, что произошло, рухнул со стула на пол. Как тут не заорать от испуга и боли? На пальце у него вырос огромный волдырь. Подоспевшие на Юркины вопли родители не могли понять, что случилось. Юрка катался по полу, схватившись за палец, и орал благим матом. Немного успокоившись в объятиях мамы, он поведал сквозь слезы, что взялся исправить замолчавший приёмник и делал все правильно, точь-в-точь как отец, но противный приёмник не захотел работать, да еще и больно его ударил. Отец почему-то принялся смеяться, а мама на него зашикала. С того дня Юрка приемник слушал, но ремонтировать не пытался, даже побаивался крутить ручки настройки, что раньше так любил делать. Что значит жизненный опыт!

Два окна зала выходили на улицу, по которой изредка проезжали автомобили. Заслышав шум мотора, Юрка стремглав летел к окну. В те времена нечасто доводилось ему любоваться проезжающей машиной, ведь их было немного, в основном по улице ездили телеги с лошадьми. Иногда мимо окон проходили строем учащиеся ремесленного училища, расположенного неподалеку. Глазеть на них, одетых в одинаковую форму и шагающих ровным строем, Юрке нравилось, к тому же они хорошо пели песни. Словом, зрелище в окне было захватывающим. Юрка любил находиться в зале, где ему никогда не было скучно, в отличие от спальни, где его укладывали спать. А вот что он терпеть не мог больше всего, так это спать.

Если зал для Юрки был своего рода храмом, где он вкушал духовные прелести жизни, то коридор стал его полигоном для тренировок, игр и вообще веселья. Обычный коридорчик казался Юрке длинным и просторным, было где разгуляться. К тому же он был наполнен ярким солнечным светом, проникавшим через окно в торце.

Противоположным от окна концом коридор упирался в кухонную дверь, что было так кстати для Юркиной мамы. Она, занятая на кухне, сажала Юрку в перевернутую табуретку прямо перед входом. Разумеется, Юрка предпочитал сидеть в табуретке, чем одному валяться в кроватке, пока мать возится на кухне. Она же постоянно выглядывала в дверь, что Юрка принимал за забавную игру. А со временем он осмелел и стал выползать из своего гнезда прямиком к окну. Притаится и ждет, когда мать выглянет из кухни. Мать выглядывает – а его нет! Она, конечно, видит его, но деланно всплескивает руками, охает и ахает, мол, куда мой дорогой Юрик убежал? А он аж дрожит от удовольствия и, не выдержав, начинает хохотать. Иногда мать оставляла Юрку в коридоре, пока бегала за хлебом в соседний магазин. В коридоре, считала Марфа, оставлять Юрку безопасно, если все двери закрыты. На самом деле так и было, если не считать дверцы голландки. Голландка – это, как известно, печь для обогрева помещений. В Юркиной квартире она была встроена в стену между комнатами, а топилась из коридора. Как-то, не успела мать отлучиться в магазин, как Юрка принялся исследовать непонятные дверцы в стене. Открыв нижнюю дверцу, он выгреб на пол золу и в охватившем его творческом порыве разгреб ее по всему коридору, не забыв и про себя любимого – извозился до неузнаваемости. Марфа, вернувшись через несколько минут, поразилась вандализму своего сыночка. Чадо ее с головы до ног в саже, коридор усыпан содержимым голландки. Час хлопот был ей обеспечен. Зато какое удовольствие получил Юрка! После такого жить хочется, и помнится долго.