Читать книгу Однажды в старые добрые времена. Книга вторая - Ирина Лем - Страница 25

– В бизнес-новостях сообщение: акции кофейных плантаций в Бразилии снова поползли вверх. Прикупить, что ли? – спросил Дермот скорее себя, чем друга.

Лучи слепили глаза и не давали сосредоточиться на деловых мыслях. Он отложил газету, подошел к парапету и с высоты взглянул на простиравшиеся впереди луга и леса. Солнце уходило за край лощины и посылало им последний привет и пожелание покойной ночи…

– Наверное, завезли свежих рабов из Африки, – сказал ворчливым голосом Эдвард и испортил идиллию заката. – Они собрали богатый урожай и озолотили плантаторов. Дешевая рабочая сила привлекательна для бизнеса.

– Эдди, пожалуйста, забудь о тяжкой доле бразильских рабов хотя бы на сегодняшний вечер. – Дермот сделал широкий жест, будто открывал занавес. – Живешь в райском месте и не замечаешь красоты его. Ведь это преступление перед природой. Взгляни на мир глазами поэта:

Однажды двое —

Юных и цветущих

Стояли рядом на холме зеленом,

Округлом и отлогом,

Словно мыс гряды гористой,

Но его подножье

Не омывало море, а пред ним

Пейзаж красивый расстилался —

Волны лесов, полей,

И кое-где дома средь зелени,

А с крыш их черепичных

Струился сизый дым… – продекламировал он с выражением восторга и добавил: – Двое юных и цветущих – это, конечно, мы с тобой. Если ты не против.

– Я не против, – ответил Эдвард слишком уж равнодушным тоном. Погасший камин ответил бы теплее.

– Та-а-к. – Дермот отвернулся от пейзажа и профессиональным докторским взглядом окинул собеседника. Он в меланхолии, надо его расшевелить, иначе Дермота самого накроет печаль, а печалиться без причины вредно для пищеварения и вообще глупо. – Ты хоть осознаешь, что все это природное богатство – твое? У меня лично дух захватывает. А у тебя?

– И у меня, – сказал Эдвард.

От его скучного голоса у Дермота едва не завяла цветочная бутоньерка.

– Интуиция подсказывает – друг мой чем-то недоволен.

– Извини, что не разделяю твоих восторгов по поводу заката. Видел тысячу раз. Одно и то же…

– Не понимаю, чего тебе не хватает? При твоем-то богатстве…

– Оно тут ни при чем. Распространенное заблуждение – если человек богат, значит, просто обязан быть довольным жизнью. Богатство само по себе никого счастливым не делает. Можно сидеть на куче золота и мечтать залезть в петлю. Почему? Потому что не с кем разделить радость обладания. Человек – существо эмоциональное. Ему требуется делиться радостями и горестями, а если не с кем, то лучше в петлю. Или в печаль. Байрон, которого ты только что цитировал, называет себя «мрачным эгоистом». Он богат, титулован, признан как поэт, и – глубоко несчастен. Мотается по Европе, встревает в какие-то войны…

– Не в «какие-то», а в священные – воюет вместе с греческим народом против тирании Османской империи.

– Против самого себя он воюет. Богатство, слава пресытили его в буквальном смысле «до смерти». Самоубийство слишком бесславно, вот он и отправился в Грецию, чтобы там героическим образом окончить жизнь. Одиночество – вот в чем проблема. Имел бы Байрон человека, которого любил, и который бы его любил – радовался бы жизни и не захотел ею рисковать.

– Если я правильно понял, тебя печалит то же, что его. Намекаешь на гувернантку? – Дермот присел на парапет, сложил руки на груди и серьезно посмотрел на друга. Тот неопределенно пожал плечами. – Она все еще не слушается тебя? Побей розгами.

– Розгами бьют в Итоне – «фабрике джентльменов». Милтонхолл не «фабрика гувернанток», розги не мой стиль. Надо по-другому. Знаешь, как горцы воспитывают у лошадей любовь к хозяину? Жеребенка сажают в яму, и каждый проходящий бросает в него камень. Только хозяин поит и кормит его. Из жеребенка получается преданнейший друг.

– Экстремальный метод. Людям не подходит.

– Предложи другой.

– Уже предлагал, тебе не понравилось. Возьми ее силой, в конце концов.

– Нельзя.

– «Нелья» существует для того, кто спрашивает.

– Я спрашиваю у себя. И отвечаю «нельзя». Это тоже не мой стиль.

– Тогда женись. Мезальянсы редки, но случаются. Позволь рассказать одну занимательную историю. Сто лет назад в Лондоне имела бешеный успех «Опера нищих». Главную роль в ней исполняла некая Лавиния Фентон, бывшая куртизанка, подавшаяся в оперные артистки. Ее увидел герцог Болтон и сделал своей любовницей. Он увлекся настолько, что выкупил у театра ложу, из которой рукоплескал юной певице, и поставил в церкви. Удобно в ней расположившись, он вместе с любовницей слушал проповеди о нравственности. Он нажил с ней троих детей, а после смерти законной супруги, женился. Лавиния Фентон стала первой артисткой, которая вышла за герцога. А Джоан станет…

– Не станет. – Эдвард положил газету на стол и прихлопнул, как человек, принявший решение. – Мне надо сменить обстановку.

– Или гувернантку.

– Нет. Я обещал Норе.

– Тогда позволь дать практический совет – не нанимай племянницам учителя танцев. Они такие шустрые, что всегда соблазняют молодых гувернанток. Пусть она не достается никому.

– Хороший совет.

– Вот еще один. Давай забудем про Джоан – навсегда. Мы запишем ее в «Книгу потерь» мистера Ллойда, куда заносят погибшие корабли, и отправимся вместе путешествовать. Например, на греческий остров Атос. Это мужской остров, на него запрещено ступать женщине. Там есть мужской монастырь…

– Мне еще рано в монастырь. Там скучно и нечего делать. Именно в безделье причина моей меланхолии, а вовсе не в гувернантке. Я и раньше замечал: если долго сижу на одном месте, начинаю закисать. Размеренная деревенская жизнь противопоказана молодым, здоровым мужчинам. Завтра же напишу письмо председателю нашего клуба, чтобы отправил меня в Европу. С новой миссией. Настало время распространять идеи гуманизма на весь континент.

– Куда планируешь отправиться?

– Первым делом во Францию. Там сейчас полнейший хаос – после революции, свержения монархии, наполеоновских войн. Влияние имеют две политические силы – монархисты и революционеры. На лозунгах последних стоит «свобода, равенство, братство». За то же самое боремся и мы. Если хочешь, поезжай со мной. За компанию.

– О нет. Борьба за что-либо, кроме собственного комфорта – не для меня. Не поеду даже в качестве компаньона. И хочу предупредить. Осторожней, Эдвард. Идеи гуманизма не популярны в политических кругах. Политику делают деньги, а деньги и гуманизм – понятия несовместимые. Твоя миссия попахивает шпионажем и международным заговором. Французы не простили нам Наполеона. Они с удовольствием арестуют тебя при первом же подозрении.

– Ерунда, я приеду как обычный путешественник, о миссии никто не узнает, – отмахнулся Эдвард. – Члены клуба – люди проверенные, хорошо знают друг друга. Чужаков, шпионов у нас нет. К тому же в дороге я не веду записей. Доказательств «противозаконной» деятельности французы не найдут.