Читать книгу Однажды в старые добрые времена. Книга вторая - Ирина Лем - Страница 38

«Ты меня еще не знаешь, гордячка», – думал Стив и крался за гувернанткой с бесшумностью хищника, который выслеживает добычу. Он не хрустнул ни одной веткой, не издал другого подозрительного шума. Он стоял за деревом в двух шагах от малинового куста и смотрел, как дети уплетали ягоды.

Джоан съела парочку и отправилась дальше.

Она вышла на лужок, залитый солнцем и усеянный кустиками с белыми цветами и плодами, похожими на миниатюрные красные фонарики. Земляничный ковер. Джоан села на корточки и принялась собирать ягоды в корзинку, самые спелые отправляла в рот.

– Вкусно? – раздался за спиной мужской голос.

Джоан вздрогнула. Откуда здесь мужчина? Она не слышала, как он подошел. Оглянулась, увидела Стива, который облизывал губы, вроде, он тоже только что полакомился земляникой. Но он не полакомился, а только предвкушал. Он широко улыбался, а глаза посылали такие вьюги, что в жаркий день Джоан пробрало холодом до костей.

Он сделал к ней шаг.

– Я тоже хочу попробовать вкусненького. Дашь?

– Не дам!

Она встала и прижала корзинку к груди, будто он только за тем и пришел, чтобы ее отнять. Нет, он собирался отнять нечто более ценное, и Джоан догадалась. Кровь отхлынула от ее лица и спряталась где-то внутри. Мысли запаниковали, забегали, но тут же выстроились в ряд, чтобы принять на себя первую атаку. Вернее, принять решение. Нельзя показывать страха, это ему сигнал напасть. Нельзя бежать, он сразу догонит. Нельзя кричать, чтобы не напугать девочек. Девочки… Что если он захочет их осквернить? У него глаза дьявола, которому все человеческое чуждо…

Небеса, разверзнитесь, нашлите на него громы и молнии!

Призыв не услышан. Придется справляться самой.

Что делать?

Нападать.

– Ты зачем пришел? – негромко, но уверенно вопросила Джоан. – Что тут делаешь? Почему подкрадываешься, как вор? Почему не на конюшне?

– Да вот собрался объездить новую лошадку, – ответил Стив и усмехнулся на собственную шутку. Сделал еще шаг.

Джоан отступила.

– Не приближайся, а то закричу.

– Не посмеешь.

Он наступал и гипнотизировал ее взглядом исподлобья. Она отступала, пока не уперлась спиной в дерево, а руками в его грудь. Одной рукой он взял ее за шею, другой бросил корзинку на траву. Ягоды рассыпались – жалкие, беспомощные, похожие на капли земляничной крови.

Стив наклонился к уху Джоан и прошептал:

– Ты не посмеешь кричать. Знаешь почему? Потому что побоишься поднимать шум. Потому что тогда все узнают, чем занимается гувернантка в лесу. Встречется с любовниками! Если начнут разбираться, я скажу, что ты сама назначила мне свидание…

– Вранье!

– А это еще надо доказать. Мне скорее поверят, я здесь старожил, а ты новенькая. Чужачка. Пропадет твоя безупречная репутация, дорогуша. Лучше отдайся по-тихому. Получим удовольствие и разойдемся.

Стив сжал ей горло и будто пригвоздил к дереву.

– Негодяй… – прошипела Джоан.

Она все еще упиралась в него руками, он схватил их, завел назад и держал одной рукой, другой привлек ее к себе. Он пытался поймать ее губы, она извивалась всем телом, брыкалась и кусалась. Он укрощал ее пощечинами, точно рассчитывая силу ударов – чтобы не причинить заметного вреда, но сломить сопротивление.

Сломил. Джоан прекратила сопротивляться и подняла на него мутные, не соображающие глаза. Покорно улыбнулась.

– Так-то лучше, – прошептал он, наклонился к ее губам и на миг ослабил хватку.

Она высвободила одну руку, влепила насильнику оплеуху и рванулась было бежать, но он мертвой хваткой держал ее за другую руку. Он разозлился и ударил ее кулаком, слишком сильно, и все-таки выпустил. Джоан отлетела на пару футов и упала спиной на траву. Она пыталась подняться на локти, уползти, спрятаться, и не получалось – силы оставили, страх одолел. Она затихла, положила голову на землю, посмотрела на окружавшие ее деревья. Они такие высокие, мощные, почему они не пришли ей на помощь?

И не придут.

Что бы Стив с ней ни творил, они будут смотреть и молчать.

Печально, когда некому помочь. В такие моменты особенно больно ощущать одиночество.

По левому виску потекло что-то теплое. Джоан подумала, что слеза, но она же не плакала. Значит, кровь – она капала на землю и смешивалась с кровью земляники. Они лежали там все вместе, жалкие, беспомощные…

– Вот ты и легла под меня, сучка, – сказал Стив и подошел ближе. – Не захотела по-хорошему…

– Оставь мисс Джоан и убирайся восвояси! – раздался голос, глухой, как из преисподней.

Стив, недоумевая, оглянулся и увидел Эверта. Согнутый в три погибели гоблин потрясал на него дубиной и делал угрожающие гримасы. Стив посмеялся бы, но ходили слухи, что несмотря на горб, садовник обладал недюжинной силой. Посох послужил бы оружием, которое, судя по гримасам, он пустит в ход, не раздумывая.

Надо его заговорить.

– Успокойся, приятель, ты не то подумал, – сказал Стив беспечным тоном. – Все в порядке. Мы с мисс Джоан прогуливались, беседовали. Она споткнулась и упала, а я подошел поднять. Я ничего плохого не имел ввиду. Ты зря разбушевался. Возвращайся на свои грядки. И не вмешивайся впредь не в свои дела. – Последние слова он произнес с угрозой.

Запугать или сбить с толку Эверта не удалось.

– Уходи отсюда немедленно, – повторил он. – А если не уберешься, скажу Тому, чтобы позвал людей. На тебя многие зуб имеют. Наваляют так, что навсегда отучишься к девушкам приставать. – Горбун потряс посохом-дубиной.

– Ты, урод, пожалеешь, что вступился за девчонку. Она того не стоит.

– Это ты ее не стоишь, вор и негодяй! Шагай восвояси. И забудь сюда дорогу. Иначе дубины испробуешь. К тому же распрощаешься со своей доходной работенкой. Расскажу хозяину, куда делось дорогое седло…

– Какое еще седло?

– Которое в прошлом году исчезло из конюшни. Ты сказал, что цыгане украли. А на самом деле – продал им за полцены. И о других проделках расскажу. Наберется столько, что в каталажку засадят.

– Эх, зря ты вздумал ворошить прошлые дела, приятель, – сказал Стив. Делать здесь больше нечего, он пятился, не спуская с садовника глаз. – Очень зря. Это может тебе дорого обойтись.

– Не пугай! Не один я знаю о твоих делишках.

– Кто еще?

– Неважно.

– Ладно. Я уйду. Но мы еще встретимся, горбун.

– Обязательно, коновал.

Стив удалялся, ускоряя шаг. Эверт следил, пока тот не скрылся из виду. Потом помог Джоан подняться.

– Как вы себя чувствуете?

Как она себя чувствует?

И хорошо и плохо одновременно. Хорошо, что жива осталась, и дети целы. Плохо – все остальное.

Она не находила слов. Она дрожала и плакала. Наклонилась, обняла Эверта, поцеловала в черные космы.

– Не знаю, что бы я без вас делала, – шептала Джоан, всхлипывая. Голос прерывался, и не получалось с ним совладать. – Но как вы здесь оказались? В самый нужный момент?

– Я его из окна заметил. Сообразил, что дело нечисто. Конюхам запрещено шляться по усадьбе. К тому же у него был свирепый вид. Я побежал следом. Жаль, хозяина нет. Но когда узнает, он его…

– Эверт, прошу вас никому не рассказывать про этот случай. Он бросит тень на мою репутацию. Прошу вас.

– Понимаю. Не расскажу. Но у вас платье сзади… И кровь на виске.

– Детям скажу, что упала. На виске не кровь, а земляничный сок. Правдоподобно звучит?

– Правдоподобно. Теперь пойдемте отсюда. Буду вас сопровождать. Подозреваю, что Стив не ушел далеко. Притаился где-то и наблюдает. Зверь он.

Эверт оказался прав – Стив стоял за деревом и со скрежетом зубов смотрел, как гувернантка уводила детей, а садовник шел сзади и оглядывался, держа посох наготове.

Люди, которые вместе пережили большое потрясение, сближаются, как родные. Вечером Джоан пришла в оранжерею еще раз поблагодарить Эверта. Он, вроде, предчувствовал: с помощью Тома расчесал и заплел в косичку волосы, подровнял бороду, умылся почище, надел свежую рубашку.

Джоан и Эверт сидели на тех же стульях, за тем же столом. Больше молчали, чем говорили, ощущали нечто тонкое, что связало, и боялись нарушить его словами.

Эверт подвинул Джоан блюдечко с клубникой, себе налил чаю. Она ела клубнику – теплую, сладкую и внутри становилось тепло и сладко. В холодном, мрачном Милтонхолле она больше не чувствовала себя одинокой: в одном из его лабиринтов билось живое сердце, и она отыскала к нему дорогу. Она смотрела на Эверта и не замечала ни горба, перекосившего спину, ни рук, спускавшихся до колен. Она видела его глаза – спокойные, глубокие, таящие мудрость, которую здоровым и беспечным людям никогда не познать. Она влюбилась в его глаза и подумала, что не постеснялась бы пройти рядом по улице. А согласился бы он? Он видел ее позор – ее ноги и нижние юбки…

– Царапина у вас на виске подсохла, – сказал Эверт. Он не помнил ее ноги и юбки.

– Я ее травами лечила.

– Бить женщин – последнее дело.

– Я не давала ему повода. Я его не знаю. Два раза видела и все… Вы меня осуждаете?

Осуждать? За что? Эверт не ожидал, что гостья начнет оправдываться. И перед кем? Перед уродом, монстром и гоблином. Эх, если бы не горб, был бы он человеком, и все было бы по-другому, по-человечески. Шевельнулась внутри горечь, собралась было пустить слезу, да он ее задавил.

– Здесь нет вашей вины. Он известный задира. В деревне с ним никто не связывается и не дружит. – Эверт вздохнул. Утешать он не умел. И где бы научился? Его-то никто и никогда…

– Если бы не вы, он бы меня убил.

– Больше он к вам не подойдет. Когда встретит отпор, больше не нападает. Только в лес далеко не ходите.

– Кажется, он вам угрожал? Не следует ли обратиться в полицию? Или хозяину сообщить – про воровство и прочее?

– Не знаю… Кто меня будет слушать? Стив давно темными делами занимается. Но на всякий случай, я написал о его проделках. – Эверт подал неровно сложенный, кое-где запачканный землей листок. Наверху стояло «От Эверта». – Возьмите, мисс. Если со мной что случится, передайте графу.

– Обязательно передам. Спасибо вам. И за клубнику тоже. Никогда такой вкусноты не ела. Я, пожалуй, пойду.

– Хорошо. До свиданья.

Когда она уходила, он не нашел сил отвернуться. Вместе со слезами в глазах вставали картины – каким он мог бы быть, ведь родился нормальным человеком. Вот Эверт, высокий, красивый парень, встает на рассвете погожего дня и отправляется в сад, чтобы набрать роз. Рассвет дарит им глубину и сочность цвета, букет как бы сияет изнутри. Эверт идет по деревне, встречные ахают и спрашивают «для кого такая красота?». Он подходит к Джоан, которая, ни о чем не подозревая, гуляет по дорожке вокруг замка. Он становится на одно колено, подает букет. Она принимает, улыбается, целует его в губы…

Эверт всхлипнул, размазал слезы пальцами – длинными, как у гориллы, взглянул на сына и вспомнил: когда Том был маленький, обнимал его за горб и говорил «вот вырасту, отдам тебе свои силы, чтобы ты выздоровел».

Господи, ну за что?!