Читать книгу Дурман - Алексей Черкасов - Страница 3

Пустыня простиралась по всю правую сторону. Где-то слева дышал Большой Хапи, и его выдохи, сопровождаемые лёгким шелестом, доносили до Ма-Хесы аромат влаги вперемешку с запахом ила. Песок рассыпался под босыми ступнями охристыми струями, а ноги его спутника, кряжистого старика с париком на обритой голове и бородкой-колышком на подбородке, были облачены в сандалии из чёрного кедра и кожи.

Они неторопливо шли в сторону, противоположную той, куда устремлялся Хапи. Путь их начался в прошлой декаде, и уже второй баран¹ сменился в небе после того, как мать Ма-Хесы, прижавшись к его плечу мокрым от слёз лицом, пожелала ему лёгкой дороги, а старик, который до того дня почти никогда не покидал свой огороженный закуток во дворе, где он жил подобно быку, дёрнул его за руку и сказал матери:

– Хватит слёз. Ничего с твоим сауром² не случится, – и его пальцы, сухие и твёрдые, как корни тамариска, сжали запястье Ма-Хесы с такой силой, что юноша невольно вздрогнул. Старик держал его так мгновение, словно проверяя на прочность, а потом отпустил. На руке остались белые полосы, медленно заливавшиеся кровью..

Старик провёл его сквозь болота и к исходу первой декады вывел на пустынный и каменистый берег Хапи в той стороне, где Дуат раскрывал свои врата шедшим в него на взвешивание сердца странникам. Уже четвёртый день Ма-Хеса глядел по сторонам в надежде увидеть этих таинственных людей, которые каждые сутки пополняли население царства Хентиаменти, но ему не везло – ни один идущий в правую сторону³ путник не попался на их пути. Ма-Хеса хотел было расспросить о них старика, который за многие годы наверняка постиг тайны двух миров, но за все двенадцать лет тот не обменялся с ним и десятком слов, и потому уста юноши запечатывались стоило только Ка возбудить в сердце любой вопрос, адресованный старцу.

На двенадцатый день голубая лента реки скрылась за храмами и дворцами древней столицы, которые возвышали свои башни на горизонте. Звон медных гонгов и глухой гул жрецов доносились через стены, напоминая: жизнь – тонка, как папирус. Песок здесь истончился от постоянных ветров, а под ним была скала, Ма-Хеса давно знал об этом от своего Ка. На ней покоилась массивная, стремящаяся ввысь, словно лестница Ра, громада почти остроконечного пер-джеда, состоящего из шести ступеней.

Ма-Хеса поднял с земли камешек, гладкий и тёплый от солнца. Подержал в ладони, ощущая его вес, а затем небрежно швырнул в сторону пустыни. Камешек описал дугу и пропал в ослепительном мареве. «Вот и всё, – сказал ему Ка. – Один бросок – и вещь исчезла навсегда. Просто и окончательно».

– Знаешь, что это? – неожиданно спросил старик.

Юноша вздрогнул, впервые за несколько дней услышав голос своего спутника и, отведя взгляд от диковинной постройки, несмело посмотрел ему в лицо.

– Все знают, – недоумённо произнёс он. – Сие – гробница великого пер’о Нечерихета, воздвигнутая ему, – юноша запнулся, глубоко вдохнул и продолжил с благоговением, – воздвигнутая Великим среди видящих, тем, кто подле…

– Его звали Яхимом, – прервал старец, и голос его был подобен ветру над гробницами. – Запомни это имя, ибо оно тяжелее золота. Иную ношу не снести в одиночку, отрок. Помни об этом, когда будешь выбирать, что поднимать, а что – оставить в пыли.

По внешнему виду невозможно было определить его возраст. Сетка морщин на лице, казалось, выдавала старость, но крепкие руки с буграми мускулов и эластичной кожей говорили скорее о зрелости, нежели о дряхлости. Прямой и строгий взгляд подтверждал силу человека, ещё не забывшего как повелевать. Вероятно в прошлом старик был крупным чиновником, возможно сепатом⁴ или кем-то влиятельным при сепате.

Дойдя до крупного валуна, старик остановился и сел на него, жестом предложив юноше сделать то же самое. Слева от себя он положил небольшую торбу. Ма-Хеса знал, что в ней лежит – ящик из слоновой кости с золотым замком, украшенным лазуритом. Порыв ветра слегка распахнул торбу, и лазурит блеснул под солнцем. Ма-Хесе почудилось, будто камень на мгновение вспыхнул изнутри холодным огнём, словно далёкая звезда. Он отвёл взгляд, но образ светящегося камня уже впился в память, будто Ка самого лазурита шепнул ему что-то.

Обладание таким дорогим предметом подтверждало высокое положение старика в предшествующие годы – он не имел больше ничего, но один этот ящичек, если бы его обменять на серебро, мог обеспечить безбедную жизнь семьи Ма-Хесы в течение многих лет. Что лежало в ящике, он не знал, так как старик никогда не открывал его при нём, но судя по весу, что-то нетяжёлое.

Сзади раздался крик – между ними и городскими стенами пастух гнал своё стадо. Ноги Ма-Хесы почувствовали вибрацию – земля содрогалась от сотен бьющих копыт. Мальчик невольно оглянулся, провожая взглядом крупных животных, проходящих в нескольких сотнях локтей.

Город был огромный – рано утром они миновали его дальнюю окраину и сейчас находились примерно напротив центра. Населён он был жрецами, вельможами и ремесленниками. Город был посвящён богам и поглощал очень много пищи. Поэтому на многие дни пути отсюда по обеим сторонам Хапи выращивали ячмень, полбу, разбивали фруктовые сады и разводили скот. После своего небольшого посёлка на болотах Ма-Хеса был ошарашен величием крепости, вдоль которой, насколько хватало глаз, тянулась цепочка белых холмов.

– Этот пер-джед и всё вокруг него строилось не для пер’о, – тихо сказал старик, поднимая глаза к вершине возвышающейся шестью сужающимися ярусами к небосводу гробницы. – Там даже и нет пер’о.

– Как нет пер’о? – оторопел Ма-Хеса. – А кто-нибудь там есть?

Старик кивнул.

– Там лежит сын пер’о. Он умер, когда был на четыре или пять восходов Сопдет младше тебя. Пер’о сам убил его.

– Неужели сердце его омрачилось тьмой Дуата?

– Похоже, Ка оставил его. Надолго… очень надолго…

– Но Яхим строил это для пер’о?

– Нет, Ма-Хеса, – юноша вздрогнул, так как старик впервые назвал его по имени. – Нет, Ма-Хеса, – повторил он, – Яхим строил эту гробницу для…

Старик умолк, и взгляд его сделался неподвижным. Топот копыт и мычание прогоняемого мимо стада заполнили тишину, пока старик молчал, уставившись в пространство. Ма-Хеса терпеливо ждал. Когда он уже решил, что ответа не будет, старик снова поднял голову:

– Тогда Сопдет, звезда Исет⁵, налилась кровью, – сказал он наконец.

– Разве она не от века кровава? – спросил Ма-Хеса, но старик не слушал его. Он повернул к нему лицо.

– Яхим строил всё сие, – он провёл рукой, словно пытаясь издали погладить пер-джед, – из-за этой звезды, которая принесла большие беды на Обе Земли. С тех пор каждый делает свой выбор: один – за всех, а другой – лишь за себя. Спроси своё сердце, Ма-Хеса, кем ты хочешь быть, когда придёт твой черёд.

– Я что-то слышал об этом… – сбивчиво произнёс Ма-Хеса. – Мут говорила… – он замолчал, увидев, что старик раздражённо отмахнулся. Лицо его на мгновение исказила ярость, но тут же старик взял себя в руки, и вид его снова сделался бесстрастным, а в голосе появилась насмешка:

– Ну и что же рассказывала твоя мут о временах, когда не родилась не только она, но даже и её дед?

Ма-Хеса понял, что лучше промолчать. Старик покачал головой, глядя на него и продолжил:

– Даже жрецы не ведают многого о сём, – он снова помолчал, а челюсти его в это время двигались, словно пережёвывая слова, которые не должны были сорваться с его уст. – Так вот, она покраснела…

Примечания:

1. Баран – в контексте измерения времени – звезда, открывающая начало суток, занимая высшее положение над горизонтом.

2. Саур (sȝ wr) – старший сын, первенец.

3. В Древнем Египте левая сторона ассоциировалась с востоком, а правая с западом. При этом, юг считался «передней» или «верхней» землей, а север – «задней» или «нижней». Такое восприятие сторон света было связано с течением Нила и положением Солнца. В западную пустыню, согласно поверьям, уходили умершие на суд Осириса.

4. Под сепом (др.-егип. sp) понималась первичная административная единица Древнего Египта, соответствующая греческому термину «ном». Сепат – начальник сепа, назначенный фараоном, номарх.

5. Звезда Исет – звезда Исиды, Сириус.