Читать книгу Море и жаворонок. Из европейских и американских поэтов XVI–XX вв. - Антология, Питер Хёг - Страница 4

Ее рука

    Нежна, мягка,

Но сколь властна она!

    В ней, как раба,

    Моя судьба

Навек заключена.

    О, сколь персты

    Ее чисты,

Изящны и круглы! —

    Но сердце мне

    Язвят оне,

Как острие стрелы.

    Белей снегов

    И облаков

Им цвет природой дан;

    И всяк из них,

    Жезлов драгих,

Жемчужиной венчан.

    Да, я в плену,

    Но не кляну

Прекрасной западни;

    Так соизволь

    Смягчить мне боль,

Любовь свою верни.

    А коли нет

    Пути от бед

Для сердца моего,

    Не дли скорбей,

    Сожми скорей

И задуши его!

Они меня обходят стороной —

Те, что, бывало, робкими шагами

Ко мне прокрадывались в час ночной,

Чтоб теплыми, дрожащими губами

Брать хлеб из рук моих, – клянусь богами,

Они меня дичатся и бегут,

Как лань бежит стремглав от ловчих пут.

Хвала фортуне, были времена

Иные: помню, после маскарада,

Еще от танцев разгорячена,

Под шорох с плеч скользнувшего наряда

Она ко мне прильнула, как дриада,

И так, целуя тыщу раз подряд,

Шептала тихо: «Милый мой, ты рад?»

То было наяву, а не во сне!

Но все переменилось ей в угоду:

Забвенье целиком досталось мне;

Себе она оставила свободу

Да ту забывчивость, что входит в моду.

Так мило разочлась со мной она;

Надеюсь, что воздастся ей сполна.

Кто хочет, пусть охотится за ней,

За этой легконогой ланью белой;

Я уступаю вам – рискуйте смело,

Кому не жаль трудов своих и дней.

Порой, ее завидя меж ветвей,

И я застыну вдруг оторопело,

Рванусь вперед – но нет, пустое дело!

Сетями облака ловить верней.

Попробуйте и убедитесь сами,

Что только время сгубите свое;

На золотом ошейнике ее

Написано алмазными словами:

«Ловец лихой, не тронь меня, не рань:

Я не твоя, я цезарева лань».

Перо, встряхнись и поспеши,

Еще немного попиши

Для той, чье выжжено тавро

Железом в глубине души;

А там – уймись, мое перо!

Ты мне, как лекарь, вновь и вновь

Дурную сбрасывало кровь,

Болящему творя добро.

Но понял я: глуха любовь;

Угомонись, мое перо.

О, как ты сдерживало дрожь,

Листы измарывая сплошь! —

Довольно; это все старо.

Утраченного не вернешь;

Угомонись, мое перо.

С конька заезженного слазь,

Порви мучительную связь!

Иаков повредил бедро,

С прекрасным ангелом борясь;

Угомонись, мое перо.

Жалка отвергнутого роль;

К измене сердце приневоль —

Найти замену не хитро.

Тебя погубит эта боль;

Угомонись, мое перо.

Не надо, больше не пиши,

Не горячись и не спеши

За той, чьей выжжено тавро

Железом в глубине души;

Угомонись, мое перо.

Эй, вы, кому удача ворожит,

Кого любовь балует, награждая,

Вставайте, хватит праздновать лентяя,

Проспать веселый праздник мая – стыд.

Забудьте несчастливца, что лежит

На жесткой койке, в памяти листая

Все огорченья и обиды мая,

Что год за годом жизнь ему дарит.

Недаром поговорка говорит:

Рожденный в мае маяться обязан;

Моя судьба вам это подтвердит.

Долгами и невзгодами повязан,

Повержен в прах беспечный вертопрах…

А вы ликуйте! С вами я – в мечтах!

Лети, Удача, смелый сокол мой,

Взмой выше и с добычею вернись.

Те, что хвалили нас наперебой,

Теперь, как вши с убитых, расползлись;

Лишь ты не брезгаешь моей рукой,

Хоть волю ценишь ты и знаешь высь.

Лети же, колокольчиком звеня:

Ты друг, каких немного у меня.

Прощай, любовь! Уж мне теперь негоже

На крюк с наживкой лезть, как на рожон;

Меня влекут Сенека и Платон

К сокровищам, что разуму дороже.

И я, как все, к тебе стремился тоже,

Но, напоровшись, понял, не резон

Бежать за ветром бешеным вдогон

И для ярма вылазить вон из кожи.

Итак, прощай! Я выбрал свой удел.

Морочь юнцов, молокососов праздных,

На них, еще неопытных и страстных,

Истрать запас своих смертельных стрел.

А я побуду в стороне; мне что-то

На сгнивший сук взбираться неохота.