Читать книгу Вилли по прозвищу Мессершмитт - Денис Елишев - Страница 17

Вообще, Изольда Марковна меня о чем-то таком предупреждала. Что, в какой-то момент своей работы с дельфинами, она тоже засомневалась в том, а кто же, собственно говоря, кого здесь пытается обучать и изучать.

Нет. В общем и целом, я как-то начал свои занятия с Вилли и потихоньку у нас начинает что-то получаться. Но он явно, иногда, искренне этого не понимает. Ведь куда лучше поваляться, например, в это время на «пляже». Так я называю то место на Донузлаве, которое показал мне Вилли.

Примерно в километре, к востоку от моей лаборатории, в одном из заливов есть бухта с неприступными, практически отвесными скалами и поэтому там практически не бывает людей. Да, собственно и берега там, как такового, тоже нет. Заиленная отмель, вся бурно заросшая водорослями, напоминает огромные сложенные ладошки человека. И вот, в этих самых ладонях, в очень плавно нарастающей глубине есть места, где дельфин может буквально лежать на травке из водорослей, в прогретой солнцем до состояния горячей воде. То есть, одновременно находится еще в воде и дышать не ныряя.

Забавно, наверное, это выглядит со стороны – в теплых ладонях Донузлава человек, пытающийся стать дельфином. И дельфин, которого для чего-то пытаются сделать похожим на человека. Где же им еще встретиться, как ни здесь. На границе двух миров. Где один уже, а другой еще в воде, но оба они еще на таком необходимом им воздухе.

Чем дольше я общаюсь с Вилли, тем больше понимаю, что мне нечего ему предложить, кроме своей дружбы и привязанности. Его мир лучше. И он живет в гармонии с ним.

Размороженная рыбешка на обед? Но разве не мы выловили ее сетью перед этим – нисколько иногда не думая о последствиях, для тех же дельфинов?

Да. В море, пожалуй, не найдешь ветеринара, и рано или поздно дельфин состарится, не сможет охотиться, начнет болеть и умрет.

Но разве мы, несмотря на все успехи медицины, не стареем, болеем и в итоге не умираем?

А если бы мы при этом еще не травили море.

И да. Пожалуй, самое главное. В море у дельфина нет врагов. Кроме человека. И уж точно его сородичи не станут нападать на него и убивать – из корысти, зависти, непонимания.

Мы проводим иногда в море с Вилли по нескольку часов в день. И благодаря этому, у меня постепенно становится все лучше и лучше с апноэ. Теперь, даже три минуты в плавном движении на относительно небольшой глубине – для меня уже не проблема. А уж просто полежать рядом с Вилли на дне, в его засаде на черноморских кефалей, я могу, пожалуй, и больше.

Я и не знал, что дельфин, оказывается, может охотиться в море один. И тактика его действий, в общем, нисколько не отличается от тактики подводных охотников. Вот только мастерство.

На дне Донузлава, недалеко от места, известного под названием «кладбище кораблей» есть затопленный старый причал. Лежит он на глубине примерно 7 – 8 метров немного под углом к линии берега.

Вот тут и находится излюбленное место охоты Вилли.

В первый раз я попал туда с ним, как-то уже совсем под вечер. И все никак не мог понять смысла этих его действий. Подныривания под стенку причала у его края и неподвижного лежания на дне. Пока вдруг, из серо – зеленой дымки, прямо на нас не вывалилась стая лобаней. Взрослый лобан – это серебристая, мощная изящная торпеда, весом в два – три килограмма. И погонятся за ним в море, пожалуй, не под силу даже Вилли. Но он оказывается, и не собирался этого делать. Безошибочно, кстати говоря, как ему это удается, я пока понять не могу, он определяет самую крупную особь в стае и с размаха, врезаясь в нее, просто подбрасывает рыбу в воздух. Пока она находится там несколько секунд, совершенно в беспомощном состоянии, он выпрыгивает следом, короткий щелчок его мощных челюстей – и в воду, на радость вездесущим чайкам и донным крабам, падают лишь небольшие остатки рыбьей тушки.

Все. Пищевая цепь замкнулась.

А стаи, нужно сказать, иногда бывают такие, что Вилли успевает выхватить из нее по нескольку приличных хвостов.

Кстати, именно там, на песчаном дне у причала я сделал небольшое, но похоже, очень важное наблюдение.

Оказывается, в Черном море у грозного хищного моллюска рапаны, который не так и давно попал сюда из Средиземного моря и практически уничтожил всю черноморскую колонию мидий, все-таки есть враги. Хотя считалось, что единственным средством борьбы с этим злом, буквально свалившимся на головы несчастных черноморских устриц и мидий, может быть только средиземноморская хищная морская звезда, акклиматизацией которой в Черном море пытался заниматься в свое время и наш институт.

Я как-то обратил внимание, на довольно странное скопление остатков очень красивых, спиралевидных раковин рапаны на дне, у стенки причала. Но никакого объяснения этому, правду сказать, тогда не нашел. Пока не увидел все собственными глазами.

Черноморский краб. Особенно летом, после линьки, когда его хитин становится особо прочным, находит на дне раковину рапаны и своими могучими клешнями начинает потихоньку разламывать ее в самом слабом месте – у основания спирали.

Повозиться ему, конечно, приходится. Но зато, в награду ему достается несколько десятков грамм, практически чистого белка нежной тушки этого хищного моллюска.

Тут, правда, еще и скандал у меня с Иванычем вышел. Как-то я начал замечать, что дельфин потерял всякий интерес к свежей рыбке, которой я пытался стимулировать его к нашим занятиям по изучению чисел.

Но никак. И тут сорока на хвосте приносит, что Вилли, перед тем как проведывать меня, повадился захаживать в гости к Иванычу, ну а тот, добрая душа, чуть не каждый день балует его свежей рыбой на обед.

Ну и какие после этого, я вас спрашиваю, могут быть занятия? Только сиеста на пляже.

Причем сорока принесла в самом прямом смысле этого слова. Сорока по кличке Матрос. Года два тому, Иваныч чудом отбил ее возле своей столовки у местных котов. Со сломанным крылом, она буквально забилась на его кухню. Выходил. Спасибо Вике, нашему поселковому ветеринару.

Правда, крыло спасти не удалось, но птица выжила и с тех пор так и живет у Иваныча.

Матрос так громко возмущался вдруг объявившимся нахлебником, что это стало слышно даже у меня. Ну, я и зашел как-то к Иванычу на причал, посмотреть, на кого это Матрос так кричит. А тут пиршество в самом разгаре. Нет, Вилли был очень рад меня видеть, но Иванычу я строго-настрого это запретил, конечно.

На что он, бурча, ответил мне, что в Крыму, конечно, всегда так – что татарину можно, то русскому зась.

Оказывается, прощаясь со мной, дельфин отправлялся прямиком на мидийную ферму, где его подкармливали уже Шемсие с Сайдеккой.

Ну и как это все называется, разрешите Вас спросить?

А я не нарадуюсь, как мой дельфин удачно охотится, явно круглеет и прибавляет в весе.

Но все же Вилли романтик. И он очень любит море. И свою жизнь. Такой, какая она у него есть.