Читать книгу Вилли по прозвищу Мессершмитт - Денис Елишев - Страница 19

– А расскажи-ка, мне, красавица, во сколько у тебя теперь подъем? Дениска у нас ранняя пташка, насколько я понимаю.

– Мама.

– Я твоя мама уже скоро 25 лет. Ты не думай, что если тебе такое счастье само в руки свалилось, то все, жизнь уже удалась.

– Ничего такого я не думаю.

– Жень. Ты не сердись. Я не собираюсь. Но ты пойми – Людмилы нет. Так что я тут и за тещу. И за свекровь. Уж извини.

Мало того, что тут и так в поселке ядом дышат. Думаешь, тут на Дениса мало планов строили, пока ты там дипломы коллекционировала? Я до сих пор удивляюсь, как ты так еще проскочила. Удачно. Да была бы я сама помоложе, и не замужем, видала бы ты того Дениску.

Кстати, он же у тебя не первый?

– Ну и?

– Как он к этому относится?

– Мама. Да сейчас никто к этому никак не относится.

– Ой, доця. Так-то оно так. Только хочешь совет? Забудь. Просто забудь. Как и не было. И не дай тебе Бог, чтобы он просто даже об этом задумался когда-нибудь. Табу.

– Да у тебя у самой-то, папа, второй ведь муж был.

– Муж второй. А мужик настоящий, первый.

– Маман. Так не бывает.

– Бывает, дочка.

И давай-ка, мотай себе на ус. Ты всегда встаешь вместе с ним, и из дома он уходит накормленный, напоенный, нацелованный. Это ясно?

Бычок он у тебя здоровый, Слава Богу, папиными стараниями. Так что и выдоенный должен быть каждый вечер. Не выдоишь ты его, найдутся добросердешные, помогут. За этим дело не станет.

– В каком смысле выдоенный?

– А в самом прямом.

– Да он вообще, такой. Вывернащенец.

– Это еще как?

– Да он всю меня обцеловывает, а если б можно было – наверное, и наизнанку меня вывернул бы и там бы всю обцеловал.

– Ну, он биолог. Для него ты, прежде всего, красивая обезьянка. Шучу. И вот еще что. Ты помнишь, чтобы у меня когда-нибудь подруги были?

– Ну, тетя Люся покойная.

– Людмила была другом моего мужа. Это другое. Мне она шила, и мы иногда болтали.

– Ну, не знаю. Тетя Катя еще.

– Катя живет в другом городе, за 120 км.

– Это ты вообще все к чему?

– А это я к тому Женя, что Денис тебе теперь самый лучший друг. И подруга тоже. И если ты замечаешь, что к нему приближается какое-либо милое создание на каблучках, то тут все просто теперь. Как по Уставу: за 20 метров – стой, стрелять буду! Если ближе – то все, огонь на поражение.

– Это я должна теперь на девушек рядом с ним с кулаками бросаться?

– Нет, Женя. Это значит, что если ты не хочешь семью потерять по глупости, то никаких подруг рядом с ним, ближе, чем за 100 км.

– Мам. Да успокойся. Я не знаю, что такое счастье. Но если оно есть, то это сейчас где-то совсем, рядом. Мне и днем то с ним интересно. Он вообще, такой. Умнее, чем кажется.

А уже вечера я просто дождаться не могу.

– Ну, это славно. Но так тоже не всегда будет. Чтобы ты знала.

У нас ведь с отцом тоже, история была. Точнее, чуть не устроили, добрые люди.

Мы тогда только еще поженились, в Очакове еще жили. Саша и сейчас то выглядит. А по молодости, чего говорить, на Олега можно посмотреть. Ну и барышни примерно также реагировали. И завелась как-то одна. Подруга. То на кофеек напросится. Через день, каждый день. То чуть ни уборку помогать делать. А я все понять не могу, ну с чего бы это. Но мир же, он не без добрых людей. По итогу, оперативным путем выясняю, что мадам в тесном кругу как-то поклялась все равно Сашку в постель к себе уложить.

Для чего? Нет. Замуж она за него, наверное, тоже пошла бы. Думаю, что с радостью. Только вряд ли бы он ей предложил. Так что мотив простой, до одурения: а чтобы эта сучка не думала, что она вся из себя такая звезда тут приехала.

– Вот так просто?

– Да. И еще потом обязательно сделают так, чтобы и ты узнала. Так что, как там говорила наша покойная бабушка?

– Подальше положишь – поближе возьмешь?

– Точно.

– Ну, мам. Вы с папой меня тоже, вроде бы не на помойке нашли.

– А сейчас не про тебя разговор, Жень. И даже не про Дениса. Эти правила такие, знаешь. Проверенные. Ты будешь смеяться, но Сашина мама, Варвара Ивановна, мне как-то слово в слово почти это все и сказала. Давно, правда, это было.

– Бабушка?

– Ну, кому она и любимая бабушка была. А кому и свекровь. Но мудрая женщина была. Так что Женька, эти правила, они хоть и простые, но зато на все времена.

– Ой, не знаю мам. У нас в поселке еще барышням жаловаться. Вон ребят сколько. Матросов молодых.

– Женя. С матросами в матросском клубе на танцульках хорошо тусить. Да потом, возле клуба на лавочках, под сиренью. А замуж все хотят за молодого ученого с квартирой и машиной, красавца атлета, да еще и без свекрови, и без свекра. Как говорится, такое то счастье, и без охраны.

И так. Напоследок. Вы у нас, Слава Богу, с алкоголем приучены правильно обращаться. Но все равно. Вы молодые, Женя. Понятно, что будете и в компаниях, где-то. Запомни. Вот это точно, так и есть. Особенно, если выпили немного, то вечер у него должен закончиться сексом с тобой. Не закончится с тобой, закончится с кем-то другим. Тут добрые люди помогут, за этим задержки не будет. Причем прилетит оттуда, откуда и сроду ожидать не будешь.

Девчонки все зубрилки. И дневники у них всегда в порядке. И уроки все выучены. А еще, они имеют обыкновение настучать Изольде Марковне на мальчиков, что те, вместо занятий, любят понырять в море и попугать аквалангистов.

Это я про Лизку и Лилли.

Теперь Лиза приезжает, каждые выходные и занимается с Лилли по конспектам Изольды Марковны. Может, ей не в художники нужно было пойти, а в учителя младших классов?

У нас объявлено капиталистическое соревнование. Правда, мы с Вилли безнадежно отстаем. Но зато Женька говорит, что мы с Вилли сильные и красивые и нам необязательно быть умными. Нас и так все любят. А мы с Вилли очень любим море. И пока я пытаюсь научить Вилли арифметике и логике, Вилли учит меня нырять.

Хотя, это я так думал поначалу. На самом деле, он просто учит меня любить море. По-настоящему. И совершенно его не боятся. Сентябрь – мое любимое время. Погода успокаивается. Ветер послушно следует за еще очень ласковым и очень теплым, но уже не таким назойливо жгучим, как в августе, солнцем. С ночи дует легкий север. С восходом он немного разворачивается на северо-восток и по рассвету разгоняет довольно приличный восточный ветер.

Но к обеду он, как правило, падает на нет. И поднимается прохладный, спасительный южный морской бриз, который к закату развернется на юго-запад и погонит на берег небольшие, теплые волны. Но с восходом луны все стихнет, практически до утра. Пока перед рассветом, со степи опять не подует легкий север.

Еще есть персики, арбузы и виноград. Но уже нет толп отдыхающих и таких назойливых катеров, гидроциклов и серферов.

Наше любимое с Вилли место для нырялки – подводная каменная гряда на створе в открытом море, как раз напротив Пролива.

Правда, туда довольно прилично плыть. Но мне, с моим то буксировщиком, теперь расстояние даже в два – три километра, не проблема. Именно там, на глубине от 20 до 40 метров, находится последняя скальная гряда. Дальше только песок.

Чтобы попасть туда ранним утром, выбраться нужно еще по рассвету. Благо, я в совсем тонком, летнем гидрокостюме и практически без грузов.

Какой бы я не был отличный пловец и нырок, я просто нелепое, неуклюже болтающееся в море бревно. Ну, сами понимаете, в сравнении с кем.

Женя еще спит. Как же все-таки, я ее люблю. Похоже любовь, это таки болезнь. Нужно будет у Алексея спросить, может, таблетки какие есть. От нее исходит такой вкусный запах. В этой своей шелковой рубашке, из-под которой выглядывают стройные бедра. Женя, Женя, ну разве так можно? Я застываю перед нелегким выбором. Но я знаю, что такое утро Вилли не пропустит ни за что, и почти наверняка он уже ждет меня, прогуливаясь, где-то недалеко от причала.

Ладно, девушка. Спите пока. Вами мы займемся позже. Тихонько выныриваю из постели. Нужно еще успеть выгулять Фушу и Боцмана.

Восток потихоньку, как газовая горелка, разжигается красновато – белым пламенем, отчего небо там становится сине – голубым.

Скоро рассвет. Донузлав спит. Тихо так, что слышно как по шоссе шуршат колеса редких автомобилей. Хотя от нас это километров семь – восемь.

Пока еще живы все запахи, и спят практически все звуки.

Утром вода в Донузлаве серовато – зеленая на просвет. Хотя и довольно прозрачная сегодня.

В ее толще висят огромные шапки медуз корнеротов, а между ними, маленькими блюдцами, светятся белесые аурелии.

А вот и мой друг, Вилли. Ну, конечно же. Чух – чух. Куда же без этого. Однако нам пора. Я уверенно беру курс на Пролив, и дельфин радостно подставляет свой плавник. Семь бед – один ответ, но нырялка на скалах, это куда интереснее всех этих скучных кусочков пластика с ноликами, треугольниками и квадратиками.

Я привыкаю к воде, и мы довольно быстро несемся к выходу в открытое море. Я уже давно бросил даже пытаться при этом как-то работать ластами. По-моему, Вилли это только мешает. Все, что от меня сейчас нужно, это вытянуться в струну и скользить рядом с ним, держась одной рукой за его могучий плавник.

Все. Мы в открытом море. Вода здесь заметно прохладнее. Но и заметно прозрачнее.

Стрелы крановых погрузчиков в Проливе – отличный ориентир. Хотя Вилли он и не нужен. Все. Мы на месте. Под нами едва проглядывается белесая шапка подводной скалы, хотя размером она с порядочный двухэтажный дом, пожалуй. Но зато лежит на глубине за 25 метров. Еще по пути сюда, прямо на нас, из глубины, выходила небольшая стая морских скатов – хвостоколов. Они парят над белым песком и в ярких лучах восходящего солнца отбрасывают тени прямо в толще воды.

Но наша цель сегодня – пеламиды. Стайный средиземноморский хищник, родственник скумбрии. Летом они заходят следом за косяками анчоуса и хамсы в Черное море и бороздят наши берега, преследуя их, до глубокой осени.

А пока, я все-таки хочу, попробовать заснять своего нового знакомца – светлого горбыля, который живет здесь, под огромным навесом, вымытым водой под одной из скал. Огромная рыбина, весом, по-моему, около 8 килограмм, которую мы с Вилли уже видели здесь, пару раз, гуляющим по утрам. Для этого мне нужно нырнуть примерно на глубину около 27 метров, в десятке метров от его убежища и осторожно, вдоль дна, подобраться поближе к нему и спрятаться на дне, скрываясь за каким-нибудь валуном. И ждать. Сколько смогу.

Чтобы представить себе, что такое глубина 27 метров – нужно подняться на крышу восьмиэтажного дома и посмотреть с нее вертикально вниз, на землю.

Вот именно туда и нужно нырнуть. На задержке дыхания. Побыть какое-то время там, и не спеша подняться наверх. А чтобы хорошо представить себе и это, нужно опять же, подойти к стене этого самого восьмиэтажного дома и посмотреть оттуда наверх. Задрав голову. Но это все голая психология. Я, наверное, никогда не научился бы нырять так глубоко, если бы не Вилли. Пронырнуть это расстояние в бассейне, вдоль дна, я, наверное, смог бы два раза туда и обратно, и без ласт. Но глубина, это совсем другое дело. Особенно, если дно уже не просматривается с поверхности воды, и ты ныряешь в бездну. Наверное, это то, что и пугает людей больше всего. Бездна. То есть, без дна. Но постепенно ты привыкаешь и точно знаешь, что дно там, ниже, все-таки есть. И даже очень хорошо представляешь себе, как оно выглядит. А если рядом с тобой профессиональный спасатель, который, если нужно, то и на 50 метров нырнет без проблем…