Читать книгу Квартиранты - Эдуард Козачек - Страница 22

Солнце взошло. Низко стелился свет. Лучи упирались в улицу, как сырые спагетти в донышко кипящей кастрюли – размокали, искажались, таяли. Шершавые косые тени ложились на асфальт. Холодное. Уползали между домами извивающиеся щупальца тумана. Воздух оставался прозрачным и таким сладким, что впервые за последние несколько лет хотелось дышать.

Уродливая черная тень вышагивала исполинскими шагами впереди. Выпуская скупые тучки пара, Слим провожал взглядом прохожих. Повсюду за ним следила огромная золотая луковица купола. Высилась над горизонтом. Отсвечивала ослепительно.

…В него ударились на полном ходу. Полетела вниз на вычерченные сыростью трещины в асфальте заготовленная церковная свечка. Мальчишка извинился, не поднимая глаз, и побежал дальше. Слим даже не взглянул на него.

Через дорогу за прозрачным забором притаилось здание из выцветшего выщербленного от времени и дождей красного кирпича. Влажный от ночной мороси покрытый мхом шифер. Тонкие потеки по стеклам окон, за их мутью которых мерещится какое-то движение. Просто тени. Как бы он хотел, чтобы это были только тени.

Если бросить фотографию в огонь, то она будет коптить и свернется. Но если она напечатана не на фотобумаге, то сотлевая, она может оставить различимые части. Хрупкий отпечаток – изображение на пепле. Четкие линии. Черные и белые тона. Изображение, столь же невесомое, такое же ненадежное, как воспоминание. Мираж. Зыбкий, до первого дуновения ветра. Можно протянуть руку, но такое воспоминание взять с собой не удастся. Коснись, и на пальцах останется только серая тушь. И руки потом не оттереть, едкий запах не смыть.

Там через дорогу стоял дом Молчановых. Как мираж с фотографии.

Люди патокой тянулись по дороге. Обходили его, как вода – пороги. Кто-то тяжелой подошвой растоптал его свечку. А перед глазами дом Молчановых обвивало пламенем… Слим мотнул головой, отгоняя видение. Только где-то внутри тоненький голосок надеялся, что они никогда больше сюда не вернутся.

Храм возвышался, как нечто грандиозное в противовес его мелочной жизни. Какой-то дедок у арки с кряхтением крестился, кланяясь до земли. Слим встал рядом, меряя взглядом огромные «золотые» купола и щурясь от блеска.

Не было всплеска, но он словно бы нырнул в воду. Поплыли мимо лица, большей частью незнакомые. Временем размазало безликий гам в очереди на получение божьей милости. Из толпы белым бельмом выбился Прохор Завирюха – усталый старик с обрюзгшими щеками. Рука его небрежно отсчитывала банкноты, губы искривились в подобии улыбки. Нищие наперебой тянули руки. К штанине белого спортивного костюма испуганно жался мальчишка, смотря на сухие грязные ладони, как на пасти крокодилов.

Высокой худой жердью держался Тихий, беседовал с падчерицей, водил по сторонам своим длинным носом, принюхиваясь. Порой снимал шляпу, чтобы покрутить поля в руках. В такие моменты сверкала седая проплешина на его макушке и ветер задирал уложенные водой волосы.

Живая змея из людей изгибаясь по церковному двору, вползала в главный вход. Слим проходил насквозь. Не извиняясь, осторожно касался людей и просачивался, приближаясь ко входу. У самых ступеней он заметил Ковбоя. Тот посмотрел прямо на Слима, но даже не кивнул. Лариса Куйбида рядом с ним ожесточенно замотала головой:

– …какой обед? – возмущалась она. – Не собираюсь я звать Муху на обед!

Слим прошел ко входу, рассек толпу набожных старушек, осторожно отодвигая с дороги детей, которых с собой захватили родители. У самого входа беседовал батюшка. Он встретил давних друзей. Трое ребят спортивного телосложения обнялись с отцом Александром по очереди. Может быть потому, что дальше было не пройти из-за набившихся в зал людей, может быть чтобы не испытывать стойкость прихожанина в кожаном пиджаке, отец Александр отпустил грехи прямо на месте. Глаза его еще смеялись, когда заметили в толпе Слима. Священник неловко моргнул и словесный поток его иссяк. Слим медленно кивнул. Отец Александр коротко кивнул в ответ.

– Вас давно не было видно в церкви, Антон. – сказал он, неохотно шагнув навстречу.

– Бог слышит везде.

Священник смиренно улыбнулся.

– Я тоже рад вас видеть, Антон. – произнес батюшка, оглядываясь. – Как видите сегодня у нас важное событие! – сказал он торжественно, указывая на испепеленные временем кости под стеклом квадратного саркофага.

Толпа вокруг одобрительно загомонила.

– Это мощи святого…

– …святыми люди бывают при жизни. – перебил его Слим. – Творят невероятное, жертвуют собой. Святость не пропитывает останки кожи и костей после того, как где-то какой-то архипоп принимает решение причислить кого-то к лику святых. Святость – это поступки, а не кончики трухлых волос и иссохших ногтей.

– Как вы смеете! Это же святые мощи! – зашипели на него со всех сторон, но Слим смотрел только на отца Александра.

Отец Александр едва заметно улыбался, возвышаясь над Слимом во весь свой рост.

– Нет ничего святого в том, чтобы лобызать стеклянный ящик с иссохшим трупом внутри. – сказал Слим, смотря мимо священника немигающим взглядом.

У саркофага Гаврил Муха забвенно поцеловал поверхность стекла. К ящику приложилась Алена Ивановна Муха. На лице ее блуждало блаженное спокойствие.

– Вас не интересуют святые мощи. Тогда зачем вы пришли сюда в сей час, Антон?

– Я пришел к вам, святой отец.

– За исповедью? – поинтересовался отец Александр и голос его предательски дрогнул.

– Я пришел спросить, откуда вы черпаете веру?

Мир схлопнулся. Размылась часть картинки. Стали неясными очертания. Они оказались в круге, за границей которого залег дымчатый мрак. Пульсировал в такт сердцебиению.

– Из любви. – ответил отец Александр искренне.

На мгновение могло показаться, что от этих слов Слим покачнулся. Но в этот момент за плечом святого отца в мире сжавшемся в точку Слим различил лицо. Девушка в строгом костюме с тугой гулькой черных волос осторожно коснулась реликвии.

Слим попятился. Как будто кто-то закрутил водоворот в обратную сторону. Уплыл прочь батюшка. Нырнул в человеческое озеро саркофаг. Исчез колкий взгляд ее серых глаз из-за толстых черных оправ.

Его выбросило из здания на ступени. Воздух со свистом распахивал легкие. Мир вокруг пульсировал и кренился налево. Люди расступались. Готовые подать грязной попрошайке, они брезговали коснуться того, кто только что перечил батюшке. Очередь загомонила. Вполголоса пролетело пару проклятий и призывы побояться бога. Солнце ослепило его и несколько секунд он брел в сторону от извивающейся очереди, пока не почувствовал под ногами мягкую почву.

– Не стыдно вам? – раздался у него за спиной голос.

Слим еще несколько раз глубоко вдохнул и оглянулся.

Он оказался у скамейки, на которой сидело двое молодых девушек лет восемнадцати. Хористки из церковного хора. В платках и светло-серых одеяниях они были будто сестры-близнецы. Хотя хватило одного взгляда, чтобы понять насколько они разные. Одна смиренно смотрела в лавку. Ладони ее только соскользнули с руки второй, видимо она пыталась остановить эту фразу. Вторая была смелее. Она смотрела прямо и выжидающе.

– Как вы смеете так говорить, еще и при отце Александре! Такой грех на душу взяли.

Слим только криво усмехнулся.

– Поверь, родная, это не самое страшное, что я взял на свою душу.

Взгляд его упал на землю под тяжестью мысли и не отрывая от земли, Слим поволок его к церковным воротам.