Читать книгу Квартиранты - Эдуард Козачек - Страница 43

Срывался мелкий снег. Большие белые снежинки на подлете к земле становились черными. Ветер заворачивал их в вихри. Мел колючие песчинки в лицо. Неудержимые смоляные клубы вырывались вверх. Свисали оттуда, извиваясь на ветру. Тяжелая чернота разливалась под алюминиевой крышкой неба, затягивала мир низкой плотной пеленой.

Неуверенно покачивались спины в черных казенных бронежилетах. Вертелись, как флюгеры ряды глянцевых пластиковых затылков. Отбликивали изогнутые прозрачные забрала. За спинами не было видно ни улицы, ни места, откуда поднимался раскаленный душный дым, обволакивающий столицу.

Шагать между солдат было неприятно. Недвижимо покоятся черные дубинки на поясах. Металлические щиты уперты в асфальт. Переступают с шорохом берцы. Некоторые поворачиваются вслед, но большинству нет дела, пока приказ только «ждать».

С этой стороны никто не улыбается. Нет понимания во взглядах. Лишь усталость и приказ. Смотрят бегло и вновь поворачиваются туда, к обсидиановым клубящимся потокам, застывшим при подъеме к небосводу; туда, к горстке безумцев в оранжевых касках, в спортивках и джинсах, возомнивших, что заслуживают на лучшую жизнь.

– Людей нельзя изменить. – задумчиво сказал рослый мужчина, отодвинув с лица респиратор.

Он кивнул на расположение солдатов внутренних войск, откуда Женя возвращался на Майдан.

– Людей можно заменить. – мужчина коротко затянулся. – А вот изменить нельзя.

Женя тяжело дышал, пар струился из губ. Мужчина рядом иногда хрипло покашливал в кулак. Оранжевая строительная каска поверх шапки съехала набекрень и из-под нее ручьем лился пот. Небрежно расстегнут толстый ворот. Левая щека в крови, правая в саже. Сняв рукавицы, он жадно курил, всматриваясь в стену черного дыма.

– Можно потратить массу денег. Согнать наемников. Увешать своим лицом все плоскости. Договориться, подкупить, угрожать… Можно утопить площади в крови. Но людей это не изменит.

Куски тротуарной плитки улетали в дым. Ныряли беззвучно, как брошенный с дамбы камень глотает ночная тьма. Некоторые возвращались обратно, гулко разлетаясь по асфальту. Иногда ветер развевал ослабевающий дым. И прежде, чем столбы сходились опять, можно было видеть в вибрирующем от жара полупрозрачном мареве «космонавтов» стоявших по ту сторону внутренних войск и редкие перебежки беркутовцев с камнями в охапку.

– Людей нельзя изменить. – повторил незнакомец, бросив окурок. – Они сами изменятся. И вместе с собой изменят все остальное.

Мимо пробежала девушка в белом фартуке с наклейкой красного креста изолентой. Остановилась у незнакомца, тронула демонстративно свою щеку. Мужчина провел по своей щеке пальцами и уставился на красные потеки на измазанных подушечках.

– Не моя. – констатировал он и девушка побежала дальше, придерживая на боку наплечную сумку.

Женя смотрел ей вслед, сквозь задымленный воздух, над которым таяли черные снежинки. Полную карту памяти он сунул под куртку в нагрудный карман. Сделал очередь пробных кадров незнакомца в оранжевой каске.

– Чувствуете запах?

– Чувствую.

– Запах свободы. – мечтательно протянул незнакомец.

– Гарь и резиновые смолы.

– Не любите свободу?

– Не люблю, когда люди умирают. – холодно ответил Женя, накинул ремешок фотоаппарата и не спеша побрел к кострищу.

Улица Грушевского гудела. По обе стороны от Жени бежали ребята с шинами. Девушки со стопочками тротуарной плитки. Какие-то ребята с обломками металлических трубок кучковались на холме. Редкие люди в оранжевых касках замотанные в ватные защитные комбинезоны дрессировщиков собак ходили по линии кострищ. Мандариновым цветом из под дыма пробивался огонь. Женя снимал очередями. За всем этим шумом он не сразу услышал вибрацию телефона.

– Евгений? – спросил нежный женский голос, невероятный среди острых серых осколков тротуарной плитки и резкого запаха дымящей резины.

– Да. – ответил он, не ожидая услышать ничего хорошего.

– Я бы хотела усыновить вашего сына. – сказал голос.