Читать книгу Квартиранты - Эдуард Козачек - Страница 27

– Извините, но правила есть правила. – сказал охранник и отдал корочку, поблескивающую глянцевыми гербами.

Николай нашел бейджик на его груди. Картридж принтера подвел, и верхняя полоса имени была съедена белизной бумаги. Осталось только: «… Михайлович». Можно было не сомневаться, что никто в здании на самом деле и не знал имени Михайловича.

– Нельзя. Воскресенье. – пояснил Михайлович, оттесняя настойчивого посетителя пузом обтянутым синей рубашкой.

Если бы он глубоко вдохнул пуговицы от натяжения могли бы сорваться и ранить кого-то.

– Там на двери, – Ник ткнул через плечо, – написано что в воскресенье – рабочий день.

– Сказано «Никого не пускать».

Почти законно, даже пальцем не коснулся. Ник размял шею до хруста в косточках. Ноздри его раздулись, но он отступил на ступени.

– Кто сказал?

– Сам мэр. – деловито заявил Михайлович и благоговейно поднял палец вверх.

– Ах, сам мэр. – повторил Ник, значительно кивая.

Широкая ладонь уперлась ему в плечо.

– Руку убери… те.

– Вы отойдите за турникет и я уберу.

Он посмотрел на руку, потом на охранника. Охранник медленно отвел ладонь и взялся обеими руками за пояс, принимая ту позу, в которой Николай застал его в вестибюле мэрии. Сытое лицо не отображало абсолютно никаких размышлений. Изнутри здания доносились голоса и явно слышен был искаженный эхом хохот.

– Мое дело маленькое. – сказал охранник, перебирая в руках фонарик-дубинку. – Все претензии к городскому голове.

– Чем занято его величество? – спросил Николай, бросив случайный взгляд в каморку дежурного.

На стене была прикреплена замазанная кончающимися чернилами того же принтера фотография. На ней угадывалось до боли знакомое лицо. Лицо Николая.

– Совещание, наверное? – спросил Ник.

– Наверное.

– Ну мэр по крайней мере у себя.

Охранник охотно кивнул.

– Но к нему нельзя.

Охранник кивнул еще раз.

– Никому нельзя.

– Ну вот! – лицо Михайловича прояснилось. Растянулись в улыбке усы и надулось полотно рубашки, как выгибает парус на сильном ветру.

– А когда можно?

– Прием граждан по четным четвергам с 16:30 до 18:30. – отчеканил охранник, с добродушной улыбкой.

– Плотненько.

Николай достал телефон и с серьезным видом начал набирать что-то на крохотной клавиатуре. Вдруг он нахмурился, поднял голову и уточнил как можно добродушнее.

– Значит с 16:30?

Охранник кивнул.

– А домой мэр уезжает обычно в пять.

Охранник кивнул, и еще улыбаясь, вдруг застыл. Ник хмуро смерил его взглядом и вышел. Зябкий ветер забрался под воротник, как замерзший кот и обернулся вокруг шеи. На горизонте залегли тяжелые серые тучи, кружили там вдалеке, как волки вокруг костра.

С тихим шипением гидравлика подняла крышку багажника. Спустя несколько секунд отблескивая черными винтами в рассеянном свете на асфальте появился квадрокоптер.

– Здесь нельзя! – раздраженно окликнул охранник со ступеней у входа.

– Что нельзя?! – откликнулся Николай от машины. – Что именно нельзя? Стоять? Доставать вещи из багажника?

Квадрокоптер взвизгивая винтами, поднялся в воздух. Несколько раз он качнулся над землей и стал набирать высоту.

Тряся пузом по ступеням, сбежал вниз Михайлович. Бесцеремонно вырвал у Николая из рук пульт и что было силы ударил им об асфальт. Прыснули в стороны черные пластиковые осколки между ними. Четырехвинтовая машина даже не шелохнулась, повиснув на высоте третьего этажа напротив одного из окон.

Тяжело дыша, охранник что было силы оттолкнул Николая пузом.

– Убирай машину, ты! Это парковка мэрии, понял? Пошел вон с парковки. – Михайлович надвинулся, грозно сверкая глазами.

Николай отступил, хмуро осматривая рубашку там, где пузо охранника его протаранило. Как если бы искал там грязный след. С жалостью подобрал несколько блестящих осколков от пульта и покрутив в руках, безнадежно вздохнул. Не спеша он вытащил телефон, что-то бегло набрал на экране и брезгливо обронил.

– Иван Михайлович. – сказал Николай, терпеливо дыша.

Охранник переступил с ноги на ногу.

– Хватит, хватит меня бесить. – процедил Николай, поворачиваясь.

Тихо-тихо звучал голос. Лицо оказалось так близко, как если бы просило в него ударить. Иван Михайлович перехватил фонарик в правую ладонь и хлестко ударил по левой. Щетка его усов приподнялась, обличая презрительную ухмылку и ряд желтых зубов. В его мире владел всем тот, кто владел властью.

– Мне некогда цацкаться с тобой, сопляк. Вали отсюда.

– Иван Михайлович. – процедил Николай, с вызовом подняв подбородок. – Хватит меня бесить. Я очень, очень плохой человек. – он подступил вплотную. – Но пока, об этом знаешь только ты. – он сделал паузу, рассматривая радужную оболочку в глазах охранника. – Ни Альбинка. Ни Кирюша. – глаза Михайловича медленно округлились. – Никто во втором Б, никто на Предельной 17 об этом не еще знает. Только ты.

Фонарик тихо скрипнул в ладонях, а лицо тем временем застыло. Дрогнула неуверенно рука. Инстинкт говорил бить, но тело не слушалось.

– Только ты. – шепнул Николай. – По крайней мере пока что.

Он потеснил обмякшего Михайловича и неспешно поднялся по раскрошенным от времени ступеням.

В коридорах было темно и сыро. Жужжали лампочки на лестничных пролетах. Полусонно мигрировали из кабинета в кабинет работники. Сонный голос звал какую-то Инессу Петровну на мармелад. Несколько женщин со смехом спустились в холл, кутаясь в шерстяные платки. Кто-то с постным лицом сидел в очереди из одного человека в кабинет, который закрывала на ключ какая-то вульгарно разрисованная мадам. На ступенях стучали неспешные каблуки. По коридору второго этажа разносился из открытой двери многоголосый смех.

Николай поднялся на третий и успел войти в кабинет до того, как поправляя юбку, вернулась Нора. Верхняя пуговица блузки была сорвана, но она не заметила – ее слишком встревожило его посещение.

Николай задержал взгляд на столе, который вернули к двери. Взял с журнального столика какой-то затертый женский журнал и открыл его на первой попавшейся странице. С таким видом помощница мэра застала его в приемной.

– Снова вы. – улыбнулась она улыбкой, какой онколог встречает безнадежного пациента.

Ник стрельнул взглядом в ее сторону. Долгое время она перекладывая какие-то листки на столе, смотрела в бумаги, как будто впервые это все видела. Пока румянец еще не сошел в лица. Пока с глубоким дыханием поднималось ее декольте.

– Я пытался прийти раньше, но мне объяснили, что мэр на совещании.

– Да, на совещании. – подтвердила Нора.

– Отлично. Тогда я подожду, пока все разойдутся.

Нора немного побледнела, скосив взгляд на Николая. Но он рассматривал прозрачное, как капля, окно.

– У него скайп совещание. – уточнила Нора. – И сегодня приема не будет. – поспешно добавила она. – Сегодня же выходной.

Отвернувшись, подвела помаду, подглядывая в отражение зеркальца не следит ли он.

– Но только не у вас, верно?

Слегка склонив голову, Ник смотрел прямиком в зеркальце так, чтобы она не подумала, будто это случайно. Щелкнула крышка, клацнул колпачок помады, но Нора не спешила поворачиваться. Она будто чувствовала на себе его взгляд. Плечи легонько передернулись. Слепо она вновь уставилась в бумаги, пытаясь сосредоточиться хоть на одной цифре.

– Хотите откровенно? – спросила она.

И взглянула ему в глаза таким взглядом, от которого треснула холодная корка и Николаю стало не по себе.

– Хочу.

– Вы никогда не получите ту землю.

– Я лично и не собираюсь ее получать…

– Не важно. – поморщилась она. – Она не получит.

Николай наградил ее тяжелым взглядом, но она совладала с собой. И в следующий момент улыбка алых губ украсила молодое круглое лицо. Только оторванная пуговка нарушала идеальный строгий образ.

– Вы зря пришли. – с улыбкой, неотличимой от настоящей, сообщила она. – Он вас не примет.

– Нора. – тихо сказал Николай, садясь на краю дивана. – Кто вам сказал, что я пришел к нему?

Она вновь не совладала с лицом. Как солнце в осеннем небе, мелькнули на мгновение ее тревоги.

– Да? – спросила она.

– Да. Я же как амулет!

Она с интересом изогнула тонкую бровь.

– Я амулет от людей-пудингов, распускающих свои волосатые рученки. Но и это еще не все.

Он встал и подняв сумку с полу, поставил осторожно на край ее стола.

– Вы… вы заслуживаете большего. Гораздо большего.

– Да? – нелепо спросила она, немного отстраняясь в кресле.

– Как минимум помада. – сказал Николай все тем же вкрадчивым голосом. – А лучше еще тени и тушь.

Она не сразу поняла, но Николай уже извлекал из сумки каталоги и пробники. Ложились перед ней большие рисованные палитры помад и пахнущие свежими духами журналы.

– Мне не нужно, спасибо. – ошарашенно сказала Нора.

– Ну вы же не хотите, чтобы помада размазывалась? Может быть молочко для умывания с апельсиновым вкусом?

Она буквально воткнула в него взгляд, Ник чувствовал это холодное острое лезвие.

– Спасибо, я терпеть не могу апельсины. – сказала она колючим голосом.

– Я буквально сегодня был у одного механика. – не замечая ее раздраженности продолжал Николай. – Здесь, в Маках, на отшибе… Так пока он чинил мою ласточку, его жена тоже заявляла, что ей это все не нужно…

– Жена?

– Жена, девушка… не знаю… Но вы бы слышали, как она играет на здоровенной такой струнной бандуре!

Нору заметно покоробило.

– Да, сорок процентов скидки творят с людьми чудеса! И половина моего чемоданчика осталась ей. – Ник хлопнул себя по коленям радостно. – Представляете?

Нора не ответила, провалившись взглядом сквозь стол.

– У меня есть и мужская линия… Вы, кстати, замужем?

Нора посмотрела на него. Кажется она затруднялась ответить.

– Нора! – раздался голос из селектора. – Ты тоже видишь за окном эту летающую хреновину с камерой?