Читать книгу Тихий дом - Эльвира Абдулова - Страница 13

Зима не хотела сдавать так быстро свои позиции. По ночам ветер устраивал свистопляску, а к утру сменял гнев на милость, и редкие прохожие видели отброшенные на несколько метров рекламные щиты, сухие ветки, парящие в самых неожиданных местах полиэтиленовые пакеты, а в целом млел благодатной тишиной и гладью рождающийся на глазах день.

Клара имела на сегодняшний день кое-какие планы. Ей нужно было наконец уделить внимание своей внешности и привести в порядок руки и голову (в самом что ни на есть прямом смысле), а потом сходить к Саше, попросив о небольшом одолжении. Сегодня Клара оделась с чуть большим вниманием и выглядела в своей шубке и шляпе достаточно респектабельно и строго. Перед завтраком она вывела Клёпу, покопалась в саду, оборвала оставшиеся с осени листья и срезала сухие ветки. С востока плыли большие облака, солнце то пряталось, то появлялось. Первое тепло обязательно сделает свое дело: в саду расцветут нарциссы, распустятся первые примулы, липкие почки появятся на ее каштанах, а потом обнажат нежную зелень листочков. После осени весна для Клары – любимое время года номер два.

Ее прихожая была полна солнечного света. Клара покормила Клёпу, равнодушно развалившегося на диване среди подушек, и кудахчущую Рябушку. Утром она дала ей прогуляться, а на время своего отсутствия всегда отправляла курочку в клетку. Первый утренний звонок принес ей дурную весть: тяжело заболела ее приятельница. Второй и вовсе был ошибочным, так что ни тот, ни другой не принесли ей вестей от Бори. Она обещала ему видеозвонок и твердо решила сегодня после парикмахерской это сделать. Сама она племяннику звонками не докучала, потому что знала: дел у него достаточно. Иногда она его даже жалела: свое сегодняшнее одиночество воспринимала как великое благо, и часто, чаще, чем раньше, позволяла себе сладкое «ничегонеделание», как говорил в одной телепередаче знаменитый писатель и сценарист из Италии.

Клара имела сбережения, которые ей позволяли жить вполне прилично, не надеясь только на пенсию. На каждые праздники и дни рождения она посылала Боречке приятную сумму, и сам факт дарения делал ее несказанно счастливой. Жаль, конечно, что он и его семья так далеко, иначе она подарила бы что-то более существенное, но какое счастье, что она может себе позволить в своем возрасте вообще делать подарки и не превратиться в жадную приживалку, как многие ее знакомые!

Благодаря немецким компенсациям она имела небольшой валютный вклад в банке – эти средства Клара тратила исключительно на путешествия. Всегда брала организованные туры: не в ее возрасте бегать по чужим городам в поисках необходимого. Ей нравилось, когда ей не нужно было ни о чем волноваться. Обо всем: о вкусном завтраке, удобной гостинице, об интересных экскурсиях – позаботились за нее другие, и она получала удовольствие от того, что ее кормили, возили и развлекали. Если будет угодно Богу, этой весной она тоже хотела бы куда-нибудь съездить. Поздней весной или ранним летом. Ни сурового холода, ни сильной жары она не выносила.

Вчера Клара узнала, что ей полагается еще одна сумма как ребенку войны, и она призадумалась, пытаясь понять, как же будет лучше распорядиться этой суммой. Ее уже не удивляло, что она, по сравнению с покойными родителями, ощущала себя непристойной богачкой. По этому поводу она не испытывала ни особого потрясения, ни сильного восторга. Только благодарность за такой подарок судьбы.

Конечно, она может себя побаловать и позволить себе какие-то удовольствия. Вот только какие? Честно признаться, сейчас у нее не осталось никаких особых желаний. В юности-то планов было немерено, громадье, отчаянно хотелось то одного, то другого. Казалось, что без этого платья она просто не выживет, а модные сапоги имели дурную привычку сниться даже по ночам. Хорошую мебель и интересную посуду Клара любила всегда, но в молодости не было такого разнообразия и таких огромных возможностей. Сейчас можно достать и позволить себе все, но уже почему-то этого не хочется.

Бросаться деньгами Клара не умела. Скромное детство и юность в родительском доме приучили ее к бережливости и экономии. Много лет во время замужества она едва сводила концы с концами. Она никогда не роптала, просто много работала, рано осознав, что надеяться можно только на себя. Второй муж был большим интеллектуалом, но зарабатывать деньги не мог, о третьем замужестве, самом коротком и неприятном, она вообще не любила вспоминать, так что просто много работала, никому не завидовала и была за все благодарна.

До продажи родительского дома и компенсаций из Германии, ставших регулярными, она и думать не могла, что у нее будут какие-то накопления. Как только они появились, она их выгодно вложила, и они стали приносить скромный доход, который она с удовольствием тратила на то, что доставляло ей удовольствие: на подарки, вкусную еду, на поездки и концерты. На это денег она не жалела. Здоровье тоже требовало определенных вложений. В прошлом году она сделала себе операцию на глаза в хорошей клинике, не обратившись ни к кому за помощью. И еще, конечно, дом и сад… Клара могла бы отремонтировать дом, обновить кое-что и освежить все, от пола до потолка, но вставал важный вопрос: зачем? Чем ей был плох ее дом? На ее век определенно хватит, а Боря все равно его продаст, когда придет время, если только к этому моменту дом не сломают и их не переселят в новое жилье в каком-нибудь строящемся микрорайоне.

Как уже говорилось, Клара, безумно любящая наряды, сейчас успокоилась. Большая часть ее любимых вещей была куплена давно и согревала ее не одну зиму. У нее хватило бы денег даже на новую норковую шубу, о которой она могла лишь мечтать в молодости, но куда ей в ней ходить, а главное – зачем?

Вот резиновые сапоги пришли в ее жизнь очень вовремя. Не черные галоши мамы и бабушки с красной байковой тканью внутри, не убогие рабоче-крестьянские, что носили работяги, не дамские боты, а веселые, яркие, цветные сапожки, что чудо как хороши и аккуратны, с теплым съемным носочком внутри таких цветов, что можно выколоть глаз от потрясения и радости! Теперь их носили даже длинноногие нимфы, плывущие мимо со школы или колледжа. Короткие, с широким голенищем, едва покрывающие щиколотку; чуть выше, доходящие до колен; с уверенной подошвой, предназначенной для суровой зимы; и легкие, игривые, для осеннего и весеннего дождичка. Поражало обилие расцветок и предусмотренность производителя. На все случаи жизни, на любой, самый взыскательный вкус!

Клара купила на всякий случай сразу две пары. Чтобы курточка Фиры цвета бешеной фуксии имела поддержку, выбрала сапожки именно такого цвета для осени и весны. С более устойчивой подошвой остановилась на синем цвете, чтобы подкрепить имидж пожилой и серьезной особы. Такие находки ее, конечно, радовали, особенно если появлялись в ее жизни в самое подходящее время. Хорошая девочка Саша – спасибо ей и огромная благодарность за все – помогла справиться с покупками из интернет-магазинов. И Клара об этом с гордостью рассказала Боре – пусть не думает, что его тетка стара и не идет в ногу со временем!

Конечно, думая о путешествиях, Клара понимала, что о дальних придется забыть сразу. Только неспешные прогулки и размеренные поездки, в которых она получит удовольствие и не станет подвергать риску свое здоровье. Так что пока ничего в своей жизни она менять не собиралась. Лучше отправит Боречке хорошую сумму и отнесет сладости и одежду в ближайший детский дом. Так она делала уже не раз.

Утро тем временем плавно переходило в день. Сад, пока жалкий и невыразительный, залило бледное и скупое февральское солнце, танцевали на ветру сухие ветки, ожидая нежно-зеленую дымку молодой листвы. Соседка затеяла генеральную уборку, вывесила на улице алые занавески, точно знамена. Она с радостью бралась за любое дело по дому и часто предлагала помощь Кларе, но та отшучивалась, гордясь тем, что пока со всем справляется одна. Глядя на чужой энтузиазм, она решила, что и ей пора сходить за покупками, разобрать запасы в шкафах, почистить полки. На соседское оживление она всегда смотрела с радостью. Окна, правда, сама уже чистила с трудом, получалось не так хорошо, как в юные годы. Мамочка бы рассердилась, но удивительно вовремя возникли чудо-швабры и самые разные диковинные приспособления, сделав необыкновенный подарок всем пожилым людям и ленивым хозяйкам.

Осенью, как Клара ни старалась преградить им путь, сквозь открытые окна и двери в дом пробирались листья. Они прятались в щели, лежали в коридоре, оказавшись в самых неожиданных местах. Клара сердилась, гнала их веником прочь, ругала Клёпу, который приносил мелкие листочки и засохшую траву на лапках, но в глубине души она прекрасно понимала: ни один порог, ни одна дверь не сможет остановить осень. Так же и люди бессильны перед своим возрастом, несмотря на все попытки, которые они предпринимают.

Мамочка, конечно, была той самой белкой в колесе, крыской с розовым хвостом, что скакала молодой кобылицей, высоко вскидывая лапки до самого конца. Такая особа жила в клетке у маленького Бори, и он с удовольствием наблюдал, как она весь день носилась по клетке и выбрасывала яблочные огрызки, метя при этом в кошку. Борина крыска, по традиции названная Лариской, увлеченно жевала свою пеленку, наполнитель для лотка, почти с таким же удовольствием, как початок молодой молочной кукурузы. Лариска поднималась по прутьям своего жилища, точно новомодный герой фильмов Человек-паук, несколько раз на день мылась, лакала воду, опрокидывала миску с кормом. Эта крыска была центром семьи. Все, даже равнодушный Яша, чья планета существовала отдельно, с удовольствием посматривали на Лариску, дивясь ее неиссякаемой энергии.

Мама украшала собой этот бренный мир до самого конца: мыла, скребла, готовила, служила, делала по мере возможностей этот мир лучше. А потом упала там, где ее настигла усталость, и сладко уснула, оставив совершенно беспомощным отца. Он потерялся абсолютно и скоро, продолжая жить один среди людей, окунулся в свою Нирвану, окружил себя защитной сферой и потерял счет времени.

Клара жить, как мама, не хотела. Многое девочки взяли в свою жизнь из родительского дома, но Клара стремилась грамотно чередовать работу и отдых, понимая, что мир не рухнет от такого безобразия, если она посреди рабочего дня всхрапнет часок-другой на заслуженной пенсии. И шкаф простит ее неидеальность, и окна, даже с разводами, не перестанут светиться на солнце и радовать своей чистотой, потому как нужно беречь себя и отдыхать вовремя, не доводя до бытового и профессионального выгорания. Никогда не думала Клара, что скажет такое, но вдруг разрешила себе многое: и проспать раннее утро, и поесть запрещенное, и порадовать себя бокалом вина, все-таки крыска Лариска, устраивавшая себе сиесту средь бела дня, – отличный пример для подражания.

Жизнь второго мужа казалась Кларе поистине увлекательной. В том, что впереди его ждет не менее увлекательное будущее, она даже не сомневалась. Неожиданно в ее жизни образовалась новая любовь, перед которой ничто и никто не смог бы устоять. То, что это сильное чувство лет через пять-шесть разлетится в прах, она не могла даже допустить.

В поисках редкого и дефицитного лекарства для умирающей матери одного хорошего знакомого к Кларе обратилась ее давняя приятельница. С ее разрешения мужчина позвонил сам, они уточнили дозировку и прочие подробности, а через три дня Клара с огорчением сообщила, что что-то не получается, срывается, нужно подождать еще пару дней. Бархатный глубокий голос, очень напоминающий одного знаменитого актера, мастера читать свои и чужие стихи, очаровал ее с первого раза. Нельзя сказать, что это был единственный фактор, который усилил ее активность, но все же увидеть обладателя баритона ей очень хотелось. Клара заказала еще раз, нажала на другие кнопки, сделала несколько звонков и радостно сообщила, что достала, лекарство ждет в аптеке в любое время.

Он явился к закрытию в тот же день, и Клара поняла с первого раза, что перед ней человек не совсем обыкновенный. Она разглядывала его с большим интересом, пытаясь раскрутить нить сходства с кем-то известным из мира искусства, но все впустую. Он напоминал кого-то, но вместе с тем был неповторим в манере говорить, вести себя, одеваться. Дело было зимой. Он явился в модной укороченной дубленке, с закрученным вокруг шеи шарфом, в руках он держал трубку – ах, как он это делал! – и явно наслаждался произведенным эффектом. Аптекарша очень даже хороша, но простовата, хотя и небезнадежна, а он-то, конечно, чертовски хорош собой!..

Дмитрий Ильич любил исключительно молодых и крепких женщин, отдавая предпочтение тем, кто будет смотреть на него с восхищением. К моменту знакомства Кларе, уже успевшей забыть о тяготах первого замужества, едва исполнилось тридцать, а импозантному врачу было сорок пять. Клара оказалась совершенно права, интуиция ее не обманула: помимо медицины, что, конечно же, их сближало, Дмитрий Ильич увлекался искусством, любил реставрировать старые вещицы, приводить в порядок иконы, картины, деликатно возвращать им вторую жизнь. В те годы, конечно, больших возможностей не было, но толпы истинных любителей или желающих выгодно заработать уже устремились на русский север, в маленькие городки или деревушки с тем, чтобы перекупить у мало что понимающих старушек или у их бестолковых наследников то, что представляет хоть какую-нибудь ценность.

Когда Клара впервые переступила порог его квартиры, куда он деликатно пригласил ее на чашку кофе, ее едва не сбил с ног странный запах. Одна небольшая комната вместе с выходящим из нее балконом была отдана под так называемую мастерскую, где среди банок, склянок, кисточек и красок проводил все свободное время Дмитрий Ильич. Вторая комната принадлежала уже ушедшей к тому времени матушке, а третья являла собой нечто среднее между гостиной и холостяцкой берлогой. Ее поразило тогда многое, но ничто не заставило насторожиться по одной причине, хорошо известной многим женщинам: она была влюблена, потому что никогда прежде не видела таких мужчин. Уверенных, воодушевленных, импозантных, знающих себе цену, элегантно одевающихся, смотрящих на мир особенно, хотя и несколько снисходительно. Кларе, конечно же, льстило внимание такого неординарного человека.

Запущенность в квартире он объяснил отсутствием женской руки. То, что он никак не мог навести порядок и разобрать вещи покойницы, Клара понимала так: он был очень привязан к матери и сейчас ему самому трудно на это решиться. Множество бутылок на балконе – таких, о которых она даже не слышала, – появилось там только потому, что так Дмитрия Ильича благодарили пациенты и клиенты. Сам хозяин квартиры почти не пил в ее присутствии, в конфетно-букетный период не пригубил ни разу, хотя ему доставляло удовольствие наблюдать, как она пробует ликеры и вина, обнаруживая при этом полное невежество. О папиной водочке в запотевшем графинчике да под мамин форшмак и под красный борщ она предусмотрительно умалчивала, боясь, что он попросту сочтет ее деревенщиной.

Он мог выйти обезоруживающе элегантным из дома, в котором мыть нужно было все, каждый угол и каждую плитку в ванной комнате, тереть до одури зеркала, очищать стекла, вернуть блеск увядшему паркету. А он шел так, будто эта грязь его не касалась, будто дома его провожала в отглаженном и накрахмаленном белом переднике усердная помощница по хозяйству.

Клара потом поняла, что в деньгах он не нуждался. Работа и хобби приносили ему стабильный доход, а на случай отсутствия чистой рубашки Дима прибегал к отличному способу: распечатывал новую, тоже кем-то подаренную. Белье он носил в прачечную, питался в столовой, а по случаю встречи с заказчиками или еще по какому-нибудь другому делу не отказывал себе и в ресторане. Клара подумала сразу, как много и неразумно он тратит: была бы рядом хорошая и мудрая жена, все пошло бы в семейную копилку. Разумеется, о том, что он хочет жить именно так, она даже не подумала. Менять свою жизнь в сорок пять лет никто уже не хочет, за редким, конечно, исключением. В этом смысле Дмитрий Ильич исключением не являлся.

Он стал ей рассказывать о реставрации, показывать вещи, которые ждут своего часа, и она осознавала, как многого не понимает, ведь эту почерневшую деревяшку, оказавшуюся ценной иконой XVII века, без малейших сомнений Клара отнесла бы на свалку, не говоря о ящике, похожем на небольшой деревенский сундук. Неужели за это кто-то готов платить деньги?!?

Об ушедшей матери он говорить не любил. Вообще она заметила, что любые проявления чувств вызывали на его лице брезгливую гримасу. Клару, однако, он назвал сразу «своей Рыжулей», и так оно и повелось дальше: Рыжуха, Рыжулька, Рыжуля моя. Он тоже упомянул «Весну» Ботичелли, тем самым соединив ее с теплыми детскими воспоминаниями, а когда они впервые остались одни, вытащил шпильки, обрушил ее водопад, и, приговаривая, как же давно он хотел это сделать, запустил руки в ее волосы. Чистого постельного белья на такой романтический случай он не приберег, поэтому прибегнул к хорошо знакомому способу: распечатал новое.

Клара, безусловно, была для него благодарной ученицей. Ей нравилось слушать его рассказы, она с обожанием смотрела, как он набивает трубку и живописно курит. Ей нравились умные мужчины, за которыми ей приходилось бы тянуться, а Дима был именно таким. Вот его без всяких сомнений можно будет представить Фаине Михайловне, ввести в их дом, а чуть позже и познакомить с родителями. Он им обязательно понравится! Ничего общего с музыкантом без определенного будущего, с мальчишкой без рода и племени здесь нет. Это жизнь совершенно иного уровня, на ступень выше. Здесь она многому научится, приобретет хороших друзей, войдет в новый круг.

Засучив рукава и приступив к уборке, Клара обнаружила в шкафу столько интересных вещиц, что не могла даже наглядеться! Золотые корешки книг, все, правда, под толстым слоем пыли, тяжелые столовые приборы, как выяснилось, серебряные, хрустальные вазочки, изящные конфетницы, кобальтовый чайный сервиз, лопатка для торта с замысловатым рисунком на ручке, тонюсенькая вилочка для лимона, глиняные горшочки для выпекания, пузатая супница, совершенно бесполезная вещь, по мнению Клары, две обезьяны-шкодницы, тяжелые, прижавшиеся вплотную, одна держала соль, а другая – перец, альбомы со старыми фотографиями, вазы для цветов разного калибра, менажница (Клара и слова-то такого не знала) и даже старый пузатый самовар! Начищенный, он занял почетное место на кухне, вазочки и глиняные горшочки она тоже поместила на кухонные шкафы, с трудом очистив толстый слой пыли, утрамбованный жиром. Он буквально въелся в поверхность плиты, шкафов, сковородок и кастрюль.

И когда она все наконец более или менее отмыла – понадобился больничный лист в неделю – и положила перед пришедшим с работы Димой вкусный обед, заварила свежий чай и подала его в золотой кобальтовой чашке, Клара наконец поняла, для кого же и зачем делают все эти бессмысленные и дорогостоящие вещи. Мама его знала толк в красоте и многому научила единственного и любимого сына. Кларина страсть к хорошей посуде была связана с этим самым вторым замужеством. Несмотря на все, Диме она очень благодарна, хотя и расстались они не очень хорошо. Иллюзии стоили ей дорого. Самые лучшие женские годы она провела с ним и ушла, так горько разочаровавшись, с подорванной нервной системой, в полном одиночестве и в абсолютное никуда.