Читать книгу Тихий дом - Эльвира Абдулова - Страница 14

Клариного папу можно было обвинить в чем угодно, но алкоголиком он точно никогда не был. Крепкие напитки были для него частью приятной трапезы, вкусным аккомпанементом, приятным дополнением, завершающим штрихом, доставляющим удовольствие. Всегда за компанию и никогда в одиночку. После он чувствовал себя всегда лучше, становился добрее, веселее, будто отпускало напряжение и заботы. Рюмочка-другая водки сопровождала хороший обед. Холодное пиво, обжигающее небо, шло вместе с копченой рыбой, и тогда на стол укладывалась голова, смотрящая застывшим взглядом и раскрытым ртом. Отец по традиции звал маму и предлагал рыбьи глаза, хотя отлично знал, что ест она только глаза сельди. Потом сверху начинала сниматься чешуя единым полотном, аккуратно облизывались плавники, делался тонкий надрез на брюшке, вынимались внутренности, а на тарелочку, заботливо поставленную мамой рядом, укладывалась оранжевая рыбья икра. Дальше шла в ход ловкость рук, и в результате на тарелочке без всякого ножа лежали аккуратные лоснящиеся от жира вкуснейшие кусочки рыбы. Вот тогда-то доставалось из холодильника ледяное пиво, усаживалась рядом мама, большая охотница до рыбы и совершенно равнодушная к пиву. Папа считал, что рыба без пива – это перевод продукта и только! Мама могла съесть все, даже не пригубив пиво, потому себя сдерживала. Знала, как папа любит этот процесс. И не лень ему было вставать всякий раз со стола и снова помещать пиво в морозилку. Чтобы небо обжигало, а иначе это не пиво!

И еще папа был, конечно, ходок. Когда Клара доросла до отрочества, она стала замечать многое. Ее собственный растущий интерес к противоположному полу сделал ее чуткой и внимательной к тому, что излучали другие. Вот, например, участковая медсестра очень нравилась папе, и он часто вызывался отвести девочек в поликлинику, когда они болели. Врач – совсем другое дело. Грубая, мужеподобная, смотрящая на всех с подозрением. А медсестра, румяная, аппетитная, смешливая ватрушка, папе очень нравилась. Однажды она проводила Клару в другой кабинет, где девочке делали ингаляцию, а потом папа попросил ее посидеть тихонечко в коридоре, если он слегка задержится. Девочке пообещали прогулку в парк (нельзя, конечно, но если очень хочется, то можно), и она с радостью посидела в коридоре, дожидаясь, пока за ней придет отец. Маме ничего, разумеется, не рассказала, понимая, что о прогулке в парк лучше не упоминать. Такое вот соглашение по умолчанию. И таких эпизодов было немало. Время послевоенное, мужчин катастрофически не хватало, а таких вот здоровых и красивых тем более. А маму папа по-своему любил – это девочки знали.

Потому Клара и не понимала, как выглядят алкоголики. Нет, конечно, некоторых она даже знала в лицо. Тех, кто лежал в канаве или едва волочил ноги домой, а потом скандалил и бил жену. Был у них такой сосед. Но чтобы уважаемый всеми врач, любитель искусства и большой эстет, напивался так, что не мог выйти из дома целую неделю, а вторую потом усердно лечился, такого Клара и выдумать не могла, несмотря на то, что была уже не девочка!

Поначалу она жила в абсолютном счастье, его не испортил даже отец, когда она привела мужа номер два, тогда еще жениха, на смотрины. Кое-что о нем она уже рассказала родителям, и услышанное им понравилось, расположило уже заочно. Папа по этому случаю нарядился в чистую рубашку, мама наготовила всякой всячины, пригласили Милку с Яшей, которые прихватили Цилю, и разговор тек плавно и мирно, обо всем и ни о чем конкретно. Что нам англичане с их разговорами о погоде, с их деликатным забрасыванием удочки! Если русским нужно поговорить, тем найдется великое множество: о политической обстановке в мире, о достижениях в спорте и космосе, о последнем фильме, наконец!

Дмитрий Ильич явился с цветами и бутылкой вина, правда, предложение прилюдно делать отказался, просить родительского благословения тоже («Мы уже не дети, Рыжуль! Смешно это и неестественно! Разберемся сами и тихо распишемся!»). Выглядел жених, конечно, как всегда, безупречно, Клара заметила, как родители с восхищением рассматривают его дубленку и голубой свитер, а он в свою очередь не сводил глаз с их старого буфета, а уж когда Циля отправилась домой, одобрительно чмокнув Клару в щеку, а мужчины пошли покурить, папа, конечно, высказался. Только две фразы, но какие емкие и обидные!

– Ишь ты, пижон какой! – это о трубке, которую достал из кармана Дмитрий, устроившись на балконе с Яшей. Математик при этом курил пролетарские сигареты.

– Ну что ж, дочка, поздравляю! – Клара на минуту обрадовалась, думая, что отец наконец одобрил ее выбор. – Нашла себе дедушку!

Семейная жизнь потекла плавно и интересно. Впервые у Клары было свое жилье, которое она обустраивала по-своему. Нет, наверное, «по-своему» – это уж слишком. В кабинет мужа ей разрешалось только заходить и ничего не трогать, протирать пол дозволялось тоже, но с тех пор, как она обнаружила полное невежество, приняв икону за почерневшую деревяшку, доверия ей не было. Муж отказался от любых крупных ремонтных работ: и Клара вносила небольшие изменения, чистила, переставляла мебель, подкупала по мере возможностей что-то новое: пришлось заменить старый диван в холостяцкой берлоге, теперь это была гостиная, а комнату мамы молодые преобразовали в спальню. Этому Дима не противился.

По выходным у них собирались гости: Димины друзья, коллеги и заказчики. Мила с Яшей заходили изредка тоже. Дима имел крепкую связь с краеведческим музеем. Он им когда-то чем-то помог, и теперь их часто приглашали на выставки и концерты. В последний раз принесли какую-то ветхую этажерку и сундучок из красного дерева, и муж долго с ними возился, возвращая вещам утраченный вид.

Клара готовила с удовольствием, в доме был достаток. Дима получал очень даже неплохие деньги, и им удалось откладывать небольшую, но регулярную сумму на покупку автомобиля. Клару несколько удивляло, что муж никогда не рассказывал о пациентах и работе. Мог он взять и перечеркнуть все в один миг: работа заканчивается на работе. Клара все приносила с собой: и забавные случаи, и неадекватных покупателей, и просьбы, которыми ее осыпали знакомые. Надо сказать, она никому не отказывала и по мере возможностей помогала, и об этой своей суетной жизни, о звонках, просьбах и женской болтовне рассказывала мужу. Он делал вид, что слушал ее, а потом оказывалось, что нет. Вот она к нему всегда прислушивалась с удовольствием. Узнала много интересного о российском фарфоре, о заводе Гарднера и братьях Козловых, о ценности вещей с историей, приуроченных к какому-нибудь памятному событию или отражающих целый пласт уникальной культуры. Ручная роспись, оказывается, стоила в разы дороже. Сам Дима уважал Дулево, Вербилку и Кузнецовский, конечно, а среди европейских высоко ценил Лимож из-за преобладания классических форм, изящной росписи и красочной цветовой палитры. Никогда бы не узнала Клара о залежах каолиновой глины, обнаруженной в XVIII веке, и о том, что сам Людовик XV взял в свое время керамическое производство под личный контроль.

Одна такая чайная пара была в Диминой коллекции. Он ее свято берег, время от времени рассматривал, восхищался хрупкостью и белоснежностью, изящным бирюзовым рисунком. Было, оказывается, еще рельефное блюдо в форме листа, ручная роспись красной, белой и черной смородины, с тонким золочением, но пришлось продать, когда болела мама. Под него где-то в соседнем городке Дима даже нашел чайное трио с похожим рисунком. Его не остановила даже небольшая сквозная трещина и недостатки на блюдце, но все планы пришлось отодвинуть на потом, а когда с блюдом расстался, то и о чайном трио долгое время не вспоминал.

Сложности начались с первым запоем. Клара себе такого и представить не могла. Ушла прямо из-под рук какая-то выгодная работа, что-то не состыковалось, не получилось, и вот тогда-то Клара увидела, куда утекают все запасы мужа. Поначалу он приносил элитный алкоголь, о котором она и не слышала, пустые бутылки толпились тесным солдатским строем на балконе, потом он снисходил до того обычного «пойла», что продают в соседнем магазине. Он просил, умолял, требовал, сердился, не закрывал двери (удивительно, что его ни разу не обокрали!), впускал каких-то странных личностей. Возвращаясь домой с пакетами в руках, Клара могла увидеть настежь распахнутую дверь, мужа, лежащего ничком на новом диване и полный беспорядок на кухне. Дима мог заснуть в дорогом костюме, в новой рубашке, и никакая сила не способна была его заставить сдвинуться с места. Клара, с детства приученная к бережному отношению к вещам, переносила это очень болезненно, но с другой стороны какие это мелочи, если на глазах гибнет родной человек!

Потом-то, конечно, он просил о помощи, звонил на работу, уговаривал заказчиков дать ему еще одну неделю. Клара поняла, что причину его «недомогания» все прекрасно знают. Удивляло лишь то, что его по-прежнему держат на работе и как ему удается спустя две недели вернуть себе благопристойный и респектабельный вид уважаемого доктора.

Как и все остальные женщины, Клара надеялась, что ей удастся побороть недуг мужа. С ее-то образованием и возможностями! Ее даже радовало, что запои стали случаться все реже. При хорошей заботе и прекрасной обстановке в семье все обязательно получится! Понадобилось пять лет, чтобы понять, как же она заблуждалась. «Как же ты не понимаешь? Мне просто нравится так жить!» – кричал ей вслед муж, когда она пробовала на время уходить домой.

Невозможно спасти того, кто не хочет быть спасенным. Когда это стало ясным, как Божий день, Клара ушла. От такого умного и респектабельного мужа, от интеллектуала и эстета с бархатным завораживающим голосом, с его-то умением элегантно курить трубку и рассуждать об искусстве! Клара ушла, потому что ей нужно было срочно спасать себя. Как хорошо, что она это поняла вовремя… И еще была одна причина, о которой она говорила только сестре: Дима наотрез отказывался иметь детей. В его картину мира, в его образ жизни орущий и вечно раздражающий ребенок никак не вписывался. Он готов был выложить крупную сумму за найденную в комиссионке статуэтку или умчаться в другой город, где нашли важную деталь сервиза для подачи спаржи («Где у нас спаржа, Дима?!? Нам бы хорошую колбасу купить к новогоднему столу!»), а на ребенка соглашаться не хотел. Искусно применяя женские хитрости, Клара и сама поняла, что ничего у нее с деторождением не получается. Неужели всему виной тот доктор, к которому отвела ее в свое время Фаина Михайловна?..