Читать книгу Тихий дом - Эльвира Абдулова - Страница 20

Боря прилетал дважды. Первый раз через два дня после случившегося, хотя это было совершенно бесполезно, сделать он ничего не мог. После нескольких звонков – Борина осведомленность и его знакомства как раз-таки пригодились – их с Сашей пустили на несколько минут в реанимацию. И второй, когда Кларе заметно полегчало, к ней вернулась речь, хотя, конечно, не полностью, и частично восстановилась работа левой руки и ноги. На этот раз требовалось принять очень важное решение.

Лечащий врач ни о каком перелете не хотел даже слышать. Какой бы замечательной ни была ваша хваленая медицина – нет и еще раз нет! Менять климат в таком возрасте противопоказано любому человеку, а тут еще столько осложняющих картину факторов! Реабилитация предстоит серьезная и долгая: массаж, физиотерапия и полный уход. Хорошо бы ей вернуться домой, в привычную среду, но необходимо постоянное присутствие близкого человека. Сказав все это, врач удалился, а Саша с Борей так и остались с нерешенным вопросом.

Забрать Клару к себе она не могла. Даже если не принимать во внимание мужа и шумных детей, это не будет идеальным местом для Клары. Кто сможет за ней присматривать, когда Саша пойдет на работу? Кроме всего прочего, Клара любила жить в одиночестве, она часто говорила о независимости, которой она очень дорожила, ей нравилось не подстраиваться под чей-то ритм жизни. Вряд ли она захочет менять свои привычки в таком возрасте.

Клара, уже способная участвовать в разговоре, голосовала за возвращение домой. Боря нервничал, сердился на ее легкомыслие, на свою глупость, на то, что поддался ее уговорам и не перевез ее вместе с отцом раньше. Он разрывался между домом, работой и детьми, не зная, как же помочь взбалмошной и такой несговорчивой тетке.

Тогда они бросились искать сиделку. На окошке в реанимации висели объявления, среди которых они нашли несколько номеров телефонов сиделок, но в этот момент им неожиданно пришла на помощь незнакомая женщина в белом халате. Она имела совсем другое предложение и рассказала о пансионате для пожилых загородом, в лесопарковой зоне, для восстановления больных и проживания вполне себе здоровых людей. Кто-то из ее знакомых имел очень хороший опыт, связанный именно с этим пансионатом. Дедушка прожил там полгода, восстановился после болезни, а потом не пожелал даже возвращаться домой. Его радовало общение, вкусное питание, близость к лесу, разные мероприятия, экскурсии – в общем, он был доволен всем!

Боря отмахнулся сразу, но, услышав, что пансионат платный, есть отдельные комнаты, прекрасное питание, круглосуточный уход, возможность длительных прогулок, а также посещения в любое время и контракт на любой срок, предложил Саше съездить и посмотреть, так ли все хорошо обстоит на самом деле.

Кларе эта идея очень понравилась. Как только она пришла в себя, сразу же запретила Боре за все платить: слава Богу, у нее есть собственные накопления и негоже женатому человеку, отцу двоих детей, так тратиться! Если нельзя домой, то уж лучше в пансионат. Комнату, конечно, только отдельную, Сашенька привезет ее вещи, они с Клёпой будут по возможности ее навещать, а там и домой скоро вернется с Божьей помощью. Как всегда, оптимизма Кларе было не занимать, особенно тогда, когда перед глазами был пример неунывающей тетки Фиры, отметившей недавно свое девяностошестилетие.

Находясь в больнице, Клара вдруг отчетливо поняла, что уже давно совершила полный круг, если можно представить человеческую жизнь этим общепринятым символом вечности. Размышлять о том, куда же и главное на что ушли отпущенные ей годы, она не хотела. Теперь это уже не имело никакого значения. Очень скоро оба конца тщательно выписанной карандашной линии жизни сойдутся, ну а пока она намерена еще немного пожить. И по возможности – никому не в тягость и в свое удовольствие.

Кларе снился сон. На новом месте это происходило часто. Они с сестрой лежали на бревнах, скрепленных какой-то железякой, и смотрели в бесконечное, восхитительное по своей голубизне небо. Бревна плыли по реке, веселой и быстрой, а им было ни чуточки не страшно. Их легкие светлые платья развевались от ветерка, солнце припекало лицо и руки, иногда они вставали и опускали ноги в прохладную речную воду и чувствовали, как под бревнами проплывают травинки, островки, большие и круглые, и скользкие камни-голыши. Болтать ногами и лежать на бревнах было очень сладко, и еще так замечательно разглядывать, как морщится отраженное в воде небо.

Они точно знали, что мама уже приготовила вкусный обед. В кои-то веки удалось купить замечательный кусок мяса, и сейчас он, обложенный кусочками картофеля, томился в духовке, источая необыкновенный аромат. Морковка и капуста были нашинкованы, мама собиралась сделать к обеду легкий салат, помяв все руками, добавив масло, соль, перец, зелень и кислинку в виде клюквы или яблочка. Этот салат у них почему-то назывался «весенним», хотя готовили его круглый год. Клара видела, как, не снимая фартука, мама вышла в сад. С утра она настирала уйму белья, и теперь простыни и пододеяльники трепетали на ветру, точно натянутые паруса. Мама вышла, чтобы нарвать пучок пахучих трав и веточек и вдруг обернулась, когда услышала, как хлопнула калитка и девочки вернулись ровно к обещанному времени, прямо к обеду. Мама улыбнулась, они побежали к ней, а папа стоял на каменных ступеньках, ведущих к дому.

Жаль, что запела птица, ее голос прорезал серую предрассветную тишину и вернул Клару к настоящей жизни. По шагам в коридоре она поняла, что утро уже наступило. Она чувствовала себя хорошо, как человек, пробудившийся от глубокого и безмятежного сна. Клара распрямила ноги под толстым шерстяным одеялом, потянувшись, протерла глаза и выпростала из-под одеяла ноги.

В тусклом свете наступающего утра она окинула взглядом свою комнату, окно, выходящее в сад, привычные, милые сердцу вещи, садовые цветы в любимой вазочке, кувшин с водой, несколько журналов и планшет. И здесь под окном, как дома, рос каштан, уже давно успевший обзавестись густой зеленой листвой. Как всегда, в июне, летняя погода была очень неустойчивой: то серое небо, то солнышко, то ярко-изумрудная трава, то свинцово-зеленые листья и проливной дождь. Желтым пламенем горели цветы в палисаднике, под окном расстелился пестрый ковер из нарциссов и фиалок. И вот уже к одинокому птичьему голосу присоединилась дюжина других, и летнее утро наполнилось веселым щебетанием.

Иногда, просыпаясь по утрам и увидев окружающие ее предметы, она думала, что все еще живет дома, и по привычке прислушивалась, ожидая услышать Клёпу, всегда безошибочно угадывающего минуту ее пробуждения. Старичок спал, по-мужски развалившись на спине и похрапывая, и она говорила смеясь, что все же встретила тихую старость с мужчиной, который оказался намного веселее и сговорчивее, чем все ее предыдущие мужья. Эта компания ей нравилась гораздо больше.

Но Клёпы рядом не было, и сердце сжималось от боли. Она уже очень по нему скучала. Очень привыкла к тому, что рядом есть теплое живое существо, любившее ее так искренне, бескорыстно и беззаветно, как никто другой. А как он прыгал, встречая ее у входа, как вилял крошечным хвостиком, исполняя ритуальный танец радости! Как отчаянно защищал ее от больших собак! Его храброе сердце говорило ему, что он очень большой и отважный пес, и Клара ему верила, ведь главное совсем не то, что видно человеческому глазу.

Клара вытерла глаза, наполнившиеся слезами, и приказала себе не раскисать. Единственным минусом этого пансионата, кроме общения со старыми, выжившими из ума дураками, был запрет на домашних животных. В душе после пробуждения Клара чувствовала спокойную уверенность и умиротворение, потому что проснулась она, с головой уйдя в воспоминания после такого замечательного сна, а теперь почему-то расстроилась. Плакать она себе не позволит, тем более, что на выходных приедет Саша и обязательно привезет малыша Клёпу. Ах, как он плакал, подвывал, вертясь вокруг нее до одури! Как искренне пытался ей рассказать, как ему без нее живется! Однажды в разгар веселья он даже оставил после себя лужицу, и Клара стала бояться, что его старое любящее сердце не вынесет таких потрясений. Потом он не отходил от хозяйки ни на шаг и во время прогулки, и после, когда они сидели во дворе. Клара не могла смотреть, как он рвется к ней, готова была закрыть уши от его визга и потому после прощания уходила в комнату первой и к окну больше не подходила, закрывала окна и двери на все возможные замки и засовы. Жаль малыша, но тут уж ничего не поделаешь…

И все же в душе не было ощущения, что она добралась до конца и ничего хорошего в ее жизни больше не будет. Только благодарность за прекрасные воспоминания, без которых прошлое ее было бы пустым и холодным. Никаких сожалений, кроме, пожалуй, одного ужасного дня и того, что она совершила в юные годы. Могла ли она подумать, что многие годы спустя будет возвращаться к этому, прокручивать в памяти все мелкие подробности, связанные с посещением врача, тот ужасный запах, свой животный страх и чувство полного опустошения, невосполнимой утраты, которую никогда больше не удастся восполнить… Сейчас у нее были бы уже совсем другие заботы и радости, хотя, конечно, точно знать никому не дано…

Клара уже почти поднялась с кровати и подумала, что неплохо бы перед завтраком принять ванну, хотя врачи, конечно, этого не одобрили бы, как вдруг зазвонил телефон. Дотронувшись до него рукой, Клара поднесла экран к лицу и вгляделась в номер: незнакомый. Брать или не стоит? А что, если это ее приятельницы или старые друзья, поменявшие номер? А вдруг это – как не хочется об этом думать – их родные с дурными вестями? Если надоевшая реклама или настойчивые банки, то она немедленно прервет разговор.

– Алло, – Кларин голос звучал несколько настороженно.

В ответ – молчание. Плохая связь или кто-то все же ошибся номером.

– Алло! Я вас слушаю! – сказала Клара чуть более требовательно и уже с некоторым раздражением.

– Хаечка?.. Здравствуй… Это я, Яша… Как ты себя чувствуешь? Прости, что не позвонил тебе раньше… Прости меня, старого дурака…