Читать книгу Тихий дом - Эльвира Абдулова - Страница 16

Саша, конечно, девочка чудесная. Славно они посидели. Она так удивилась, когда Клара раскрыла свой обман. Ничего, мол, серьезного не произошло, просто хотелось вырвать тебя из цепких рук семьи хотя бы на пару часов и доставить тебе удовольствие. Ты этого заслуживаешь, Сашенька. А как смущалась, получая подарки! И как все же это приятно делать, в особенности тем, кто ценит и твои усилия, и вкус, и изобретательность!..

– Понимаешь, Сашенька, есть еще вторая часть подарка, но она будет позднее, уже после твоего дня рождения. Мне очень хочется, чтобы у тебя осталось что-то в память обо мне. Не перебивай меня, детка, я знаю, что ты скажешь!.. Мне очень приятна твоя забота и твое внимание, и я понимаю, что ты это делаешь бескорыстно, но все же это важно мне, важно для меня.

Саша не могла выпустить из рук новую сумку, гладила ее, заглядывала внутрь, подносила к носу, восхищалась объемом, рисунком, цветом. Назвала его отчего-то цветом жженой карамели – пусть будет так, молодым виднее. Платок она уже пристраивала по-разному: набрасывала на плечи, завязывала на шее, образуя впереди что-то вроде манишки с неизвестно откуда взявшейся розочкой. Оказывается, она ее сделала на оборотной стороне платка одним элементарным узлом. А еще небрежным движением привязала платок к ручке новой сумки, и получилось очень элегантно, с фантазией. Клара не могла нарадоваться тому, как удачно все придумала с подарком.

Саша, сидящая на диване рядом с Клёпой в окружении подушек, открыла было рот, чтобы о чем-то спросить, как зазвонил телефон. При ближайшем рассмотрении – как хорошо, ведь теперь ясно, кто тебе звонит! – оказалось, что это Фира, и Клара дала понять жестом, что придется поговорить.

– Да, моя дорогая!.. Ну что ты! Совсем не мешаешь. Я теперь почти всегда дома и времени у меня очень много… Что ты говоришь?.. Неужели?!? А много ты ей дала в долг?.. Ну, ничего, Фирочка, прими это как благословение, как спасение от какой-нибудь неприятности… Какой? Знать бы какой!.. Не огорчайся, ты же не бедствуешь!.. Да, вот какая оказия!.. Ты береги себя, таблетки принимай!.. Я? Все со мной в порядке, ты меньше слушай Борю! Мастер он на всякие истории!.. С больницы я, конечно, сбежала, но пролежала там две недели, более, чем достаточно, а больше не могла… Да я столько болезней в жизни своей не слышала! Одна соседка бесконечно жаловалась на немощи, другая ругала своих детей. Нет, дома мне гораздо лучше, да и Сашенька за мной присматривает. Помнишь ее? У меня сейчас! Отмечаем ее день рождения. Спасибо, Фирочка, ты тоже не болей! И не переживай за деньги. Это меньшее, чем мы можем расплатиться. И я обнимаю тебя!.. Перезвоню тебе завтра. Обязательно!

– И что я должна теперь с этой историей делать?.. – задумчиво сказала Клара, усевшись напротив Саши в любимое кресло. – Фира, богатенький Буратино, отдала приятельнице в долг приличную сумму, а та взяла и умерла. И где она еще находит друзей в таком возрасте?.. Ну не будем о грустном… Ты видела новый фильм по Первому каналу? От Фиры тебе привет и наилучшие пожелания в день рождения, чуть не забыла!..

Клара теперь одна. Саша, довольная и счастливая, ушла домой, прихватив подарки и половину торта, который сама же принесла. Столько Кларе не съесть, пусть дети порадуются. Рвалась еще сбегать за вином, но Клара не разрешила: всего у нее достаточно. Выпили несколько рюмочек коньяка, поговорили о том о сём, отвели душу. Кларе хотелось бы, чтобы у нее была такая дочь. Ей бы она обязательно сказала, что жизнь у нее одна и не стоит сохранять то, что трещит по швам ради детей. Это большое заблуждение, что они будут счастливы. Но Саше она об этом не говорила, не имела никакого права вмешиваться.

Ювелир пообещал найти недостающие камешки, почистить серебряный комплект и вернуть все в лучшем виде в субботу. Клара очень хотела, чтобы все произошло сегодня, но разницы ведь никакой. Будет у девочки еще один повод для радости не в день рождения, а в самый обыкновенный субботний день.

Одиночество может быть блаженным – у Клары сейчас именно так. День, насыщенный событиями и общением, требовал двух уединенных дней. Завтра она не пойдет никуда: ни магазинов, ни аптек, ни гостей, ни ювелиров. Единственный способ избежать общения – это выйти на прогулку с Клёпой очень рано и очень поздно. Не дотерпит малыш – у него есть белая пеленка, на всякий случай, и Клара его даже не поругает.

Вечер обещал быть холодным. Клара убрала со стола, отнесла посуду в раковину. Сегодня она может подождать. Лучи закатного солнца, пробравшись через окно, играли на ее серебряных вещицах, отражались в зеркале и в стеклянной вазе. Вчера Клара посмотрела любопытный сюжет о Швеции, который назывался «предсмертное расхламление». Предусмотрительные шведы готовили свои дома заранее, оберегая детей и внуков от чудовищной работы. Все, горячо любимые стариками вещи, являются для молодых бесполезным хламом, и Клара решила, что это очень хорошая идея. Нужно будет сложить в большие коробки то, что она хотела бы передать Боре: ценные и памятные вещи для их семьи, украшения для его жены и детей, книги, которые он любил читать в детстве, старые фотографии. Вторую коробку она бы хотела приготовить для Саши, третью – для церкви, с вещами и ненужным новым постельным бельем. Все остальное нужно постепенно перебрать и избавиться от лишнего. Она выбросила часть вещей из своего гардероба на диван, и скоро под ворохом сваленной на него одежды покрывало полностью скрылось из вида, а комната стала похожа на женскую раздевалку на каком-то веселом празднике.

Космос, в котором жили близкие ей люди, находился теперь в этих старых фотографиях, в бесполезных безделушках, которые так хотелось сохранить, продлив их единство и ощутив легкую беспричинную радость, которая возникала тогда, когда жив был ворчливый и категоричный отец, теплая и такая родная мама, когда всегда, в любую минуту, можно было позвонить младшей сестре и поговорить о самых обыкновенных мелочах!

Одна мамина родственница, рассказывая о ком-то из ушедших, говорила: «Он ушел как праведник. Вечером сходил в баню, поменял белье, улегся во всем чистом и утром не проснулся». Клара и Милочка, тогда еще совсем маленькие, остерегались подобных разговоров. Во-первых, в ту пору никто об этом не задумывался. Ясно было, конечно, что когда-нибудь эта участь коснется всех, но что толку думать об этом, когда ты ходишь в школу? Это должно было случиться очень и очень нескоро. Прежде придется уступить место пожилым бабушкам и дедушкам, затем придет черед немолодых родителей, а уже потом, в далеком и необозримом будущем, это случится когда-нибудь и с ними. Девочки боялись не только говорить о смерти. Их страшил даже вид гробов, которые привозили к ним во двор, устрашающе смотрелась его крышка, выставленная у дома. Она давала понять, что в чьей-то семье горе, и желающие выразить соболезнование, легко могли отыскать квартиру по этому мрачному ориентиру.

Только однажды девочки видели мертвого человека и, глядя на восковое, обострившееся лицо покойницы, с трудом представляли, что еще вчера это была живая и даже очень веселая бабушка. Облаченная в какую-то чужую, ей не подходящую одежду, бабушка лежала в узком ящике и должна была вызывать грустные чувства, но почему-то пугала. Кларе казалось, что в какой-то миг произошла замена, и та старушка не имеет никакого отношения к ее бабушке. Ее страшил новый запах, какой-то странный, чужой, смешанный с цветами и приходящими людьми. Они вносили свои запахи тоже, но тот, основной, шел от бабушки и человека с чемоданчиком, который попросил его оставить один на один с усопшей и крепко притворил за собой дверь. Клара была уверена, что он доктор, но потом засомневалась: что толку его вызывать, если бабушке уже ничем не поможешь?

Подойти и попрощаться было настоящим мучением. Все прикасались к бабушкиному лбу (или к той, кто ее заменила), а Клара с Милой не могли себя заставить. Сзади их кто-то подгонял ободряюще и вместе с тем сочувственно. Это, мол, всего лишь спящая бабушка, и бояться тут нечего. Клара все-таки подошла, прикрыла глаза, нагнула голову и, кажется, все же коснулась бабушкиного лба, но сделала это мгновенно, а отходя, еще раз подумала, как сильно изменилось любимое лицо. Нос и подбородок заострились, глаза плотно прикрылись, а губы изображали еле заметную улыбку. Это была бабушка и вместе с тем совершенно чужой человек. Других подробностей она не помнила. Спасибо памяти, не сохраняющей множество воспоминаний, приносящих боль. Но тот рассказ маминой родственницы об уходе праведника отчего-то запомнила очень хорошо. Особенно то, как одобрительно кивала головой мама, как обе женщины сошлись в согласии: это лучшая из всех возможных смертей.

Мама ушла очень похоже. Подержалась пару дней за сердце, на которое никогда не жаловалась, и ушла, сразу после приезда скорой помощи, оставив мужа в полном одиночестве и неведении. Клара тогда уехала на работу на Урал, ей предложили открыть и возглавить новую аптеку, а ей после второго развода очень были нужны деньги на кооператив. Милочка с Яшей, погоревав, вернулись к своей жизни: сын, растущий на глазах, не давал им возможность уйти в печаль и забыть обо всем на свете. Папа стал учиться жить один. Оказалось, что это очень даже непросто.

Тревогу забили не сразу. Сначала заметили, что он плохо говорит, как-то странно, иногда невнятно, много повторяется, часто делает это невпопад. Он, правда, старался объяснить это тем, что снял зубные протезы. Дочери очень удивлялись тому, что он многое стал забывать, но поскольку все чередовалось с более или менее нормальным состоянием, объясняли это перенесенным стрессом и возрастом. Когда Мила, навещая его на выходных, вдруг увидела неряшливого и потерянного отца, говорящего странные вещи, все стало ясно. Врачи, больница, лечение – этого оказалось недостаточно. Требовалось постоянное присутствие близкого человека. Милочка на время перебралась с сыном к отцу, а потом все-таки пришлось заняться поисками хорошей сиделки. Клара тоже включилась в расходы, и они поменяли несколько человек, прежде чем отыскалась нужная и самая подходящая. Валентина, женщина крупная, сильная, очень ответственная и строгая, – «со мной не забалуешь!» Только на выходных она железно возвращалась домой – привозили любимую внучку, и тогда по очереди дежурили Милочка с Яшей. Клара регулярно посылала определенную сумму, приезжала на праздники, пробовала говорить с отцом по телефону, а через год наконец вернулась.

Телефонных разговоров было не так много. По словам Валентины, отец делал это неохотно, и она передавала все новости через Милочку и Яшу. Клара доставала все нужные лекарства, хотя прекрасно понимала: улучшения не будет. В теплый летний день, едва бросив чемодан в своей новой однокомнатной квартире, она поехала к отцу, прихватив подарки и папин любимый торт. После ухода мамы он редко менял одежду. Теперь ему не было необходимости покидать дом, и Клара купила две мягкие фланелевые рубашки в клетку и теплые носки, надеясь, что отцу все понравится.

Этот день она не любила вспоминать и все надеялась, что память сотрет его, как многое другое неприятное, бередящее душу и приносящее боль. Некоторые события из детства и юности она со временем забывала, переставая носить с собой все то, что тревожило. Тот августовский день она помнит очень отчетливо, хотя предпочла бы забыть, вероятно потому, что за те два месяца, что она не видела отца, он так сильно изменился, перестав узнавать своих и чужих.

Она нетерпеливо нажимала на дверной звонок и предчувствовала долгожданную встречу. Дверь ей открыла Валентина, следом за ней вышел отец. Он смотрел на дочь и видел кого-то другого. Лицо исказилось от боли и страха, и он изо всех сил оттолкнул сиделку и захлопнул перед дочерью дверь. Ей сначала показалось, что это очередная его шутка и сейчас, минуты через две, он распахнет дверь и громко рассмеется. Однако в тот день войти она так и не смогла. Положила у двери подарки и ушла зареванная домой. Шла по улице и ревела, вытирая кулачком слезы, будто малое дитя, и ей не было совершенно никакого дела до прохожих. Ее переполняли разные чувства: было больно, обидно и очень жаль папу. Она знала: на самом деле он ее любит, любил, но сегодня увидел в ней кого-то другого.

В дальнейшем она тоже замечала странные вещи. Незадолго до ухода, совершенно потеряв связь с внешним миром, он уже не узнавал никого, и просветления не было. Но иногда, войдя в комнату, она видела его взгляд, и он был полон нежности и любви. Возможно, он и не знал, кто она, но хорошо помнил то чувство, которое он когда-то к ней испытывал. То же самое было по отношению к младшей дочери и единственному внуку. Видеть, как уходит родной человек и не понимать, как ему можно помочь, как достучаться до него, разбить эту скорлупу, что отделяет его от настоящего мира, было очень больно. Клара так уходить не хотела, хотя кто ее об этом спросит?..

Приняв для себя важное решение, она начала готовиться к старости давно: прочла много литературы о том, как избежать слабоумия, стала много ходить разгадывать кроссворды, учить с Яшей новый для нее язык. Правда, последнее продлилось недолго. Исследования обещали, что с социально активными людьми такое происходит крайне редко, и можно таким способом продлить здоровье мозга. К чтению она никогда не была особо расположена. Дюма и Верна, конечно, читала в юности и потом некоторое время увлекалась детективными романами. Настоящими книгочеями в их семье всегда были Яша и Мила, а Клара шутила, что по их молчаливому увлеченному погружению в чтение можно решить, что никого нет дома. Она, конечно, в такой библиотечной тишине умерла бы со скуки, но в последние годы Клара тоже начала читать. Вдруг обнаружилось, что за последнее время было написано много увлекательных романов. Их Клара и стала читать, надеясь, что Господь ей позволит уйти, находясь в разуме до последних дней. Еще ее активность и жизнерадостность подпитывало то, что два беззащитных существа очень от нее зависят. Она не могла их бросить, потому что позаботиться о Клёпе и Рябушке будет некому. Не могла она взвалить на Сашу при всей ее загруженности еще и такие дополнительные хлопоты…