Читать книгу Тихий дом - Эльвира Абдулова - Страница 17

Жизнь между тем продолжалась, и весна творила свое волшебство. Только наступила первая мартовская неделя, а сад уже залило бледно-золотистое солнце, желтые раструбы нарциссов танцевали на ветру, а на клумбах у дома раскрылись робкие примулы, наполняя воздух тонким ароматом. Клара даже затеяла уборку и перестирала занавески, вывесив их на улице, точно алые знамена или белые паруса, и теперь, точно влюбленная девчонка в ожидании, ждала наступления настоящей весны.

Небо стало спокойнее и светлее, по утрам она часто видела не затянутое серое полотно, а поголубевшее чистое пространство, бесконечное и уходящее за горизонт. Этот восхитительный вид ее очень радовал. Тянуло мшистым запахом садов, напитанных влагой, знакомый и любимый с детства запах приносил теплые воспоминания о веселых беспечных днях, когда она была беспричинно счастлива и испытывала ничем не объяснимый восторг. Столько надежд и замечательных возможностей всегда сулила ей весна!

Клара держала в руках три керамические чашки для бульона: толстые, увесистые, все друг другу родные и вместе с тем разные. На дне она обнаружила клеймо «Сделано в Италии» и ощутила тепло набегающей волны, яркого солнца и запах пахучей зелени. Там, к сожалению, ей не удалось побывать, но ей казалось, что Италия – это почти что наша Грузия, немного средиземноморской Турции, жаркого и далекого Израиля. Ее покойный муж, любитель старинной изящной посуды, от такой грубости пришел бы в ужас, а Клара очень любила керамику, хранящую, как ей казалось, тепло чьих-то рук. Несколько подобных чашек передавала ей с оказией Фира. Они, украшенные узорами, которые легко бы могли сойти за средиземноморские, продавались в арабских кварталах, и Клара их очень любила. Они были просто созданы для густого наваристого бульона, осеннего супа, маминого борща с островком домашней сметаны, похожим на белый айсберг.

Эти керамические изделия трех цветов, серого, фиолетового и желтого, напоминали ей что-то другое. Они были окрашены неоднородно, с проблесками белых полосок, идущих по кругу, да и сама краска казалась разбеленной, ненасыщенной. Держа их в руках, Клара не могла пока понять, что ее в них привлекает и что именно ей напоминает это окрашивание, но она вертела их в руках, уверенная, что нужно брать. Продавец, милая и аккуратная женщина лет шестидесяти, разложила на импровизированном прилавке много всякой всячины и горячо рекомендовала Кларе блинную сковороду, блюдо с галантными сценами и пузатый белый заварочный чайник. Кларе он тоже очень понравился, как раз таки отсутствием всего лишнего. Он бы с успехом смог пристроиться к любым чашкам. Его лаконизм и благородство приглушили бы любое буйство красок, успокоили бы его и с ним подружились, но Клара, еще совсем недавно задумавшаяся над расхламлением, не знала, для чего ей нужны бульонные чашки и белый заварочный чайник.

Отойдя за покупками и все же вернувшись, она, к радости продавца, все это купила, найдя для себя оправдание. Эта вовремя возникшая мысль, разрешившая ей покупку, очень ее порадовала. Так, маленький ребенок, страдающий от неразрешимой дилеммы, поставленный в капкан данным маме словом и сильным желанием съесть сладкое, немного похлебав суп, а остальное слив в чашку кошке, приступал к долгожданному десерту.

Она вспомнила о грядущем женском празднике и вмиг решилась на покупку: она сможет порадовать своих приятельниц! Хотя старушки-веселушки давно и решительно договорились обходиться без подарков (им уже ничего не нужно – с собой не унесешь), и лучше просто посидеть за праздничным столом: вкусно закусить и немного выпить, насколько позволит им здоровье, Клара все-таки время от времени делала подругам подарки, прикрываясь тем, что стоит это сущие пустяки. Иногда преподносила вещицы с небольшим опозданием или, наоборот, с некоторым опережением по отношению к красным датам календаря. Вроде подарок совсем не к празднику.

Милая женщина, будто боясь, что покупательница передумает, согласно кивнула и начала все поспешно упаковывать в приготовленную заранее бумагу. В ней она, наверное, все и принесла. Четыре единицы, с любовью уложенные в Кларину корзинку, сделали ее такой счастливой, будто она получила внушительное дополнение к своей пенсии. Клара так обрадовалась и разволновалась, что совершенно забыла купить зелень для супа. Неслась домой на всех парах, будто дома ее кто-то ждал, и именно с ним, этим таинственным человеком, она и собиралась поделиться радостью.

Сварив густой рассольник под любимую передачу, в которой молоденький ведущий приглашает звезд советского кино и с таким участием задает вопросы, что порой наворачиваются слезы, Клара уложила свои отмытые и вычищенные до блеска покупки на белое махровое полотенце и залюбовалась. В чайник она высыпала две столовые ложки крупных пахучих листьев, сверху добавила щепоточку мяты (не из пакетиков, а купленную у проверенных людей на рынке), залила крутым кипятком и укутала чайник полотенцем. Одну из новых чашек наполнила до краев густым супом, добавила перец, отрезала два кусочка свежего хлеба немного небрежно, толстыми ломтями, такому супу изящество ни к чему, и понесла в комнату. Уселась наконец у телевизора, выгнав Клёпу на пол и пообещав покормить позднее, и тут вдруг ее осенило! Внезапно она вспомнила, что именно ей напомнили эти полосы на внутренней поверхности керамических плошек! И как это происходит с нашей памятью? Как одна нитка, один виток тянет за собой другой, разматывает постепенно – и вот оно, искомое воспоминание! Странная, конечно, связь, но только не для нее…

Кларе лет десять или одиннадцать, Милочке и того меньше. Папа, довольный и счастливый по известным только ему причинам, ведет девочек в парк аттракционов, который почему-то назывался лунопарком. Зимой он являл собой жалкое и сиротливое зрелище, большинство каруселей демонтировали, снимались сиденья, что-то красили, чинили, починяли, как говорила бабушка, заменяли детали, а к лету, конечно, весельем и детским хохотом пространство оживало вновь. Сахарная вата, красные петушки на палочках, газированная вода – это могло составить абсолютное детское счастье. Ежегодно девочки замечали кое-какие изменения: что-то навсегда уходило на свалку, уступая место новому, появлялись новые рисунки, качели, более мягкие сиденья. С папой, конечно, договаривались заранее, каждая из них выбирала по два аттракциона, и на этом жирная и непоколебимая точка, никаких тебе «мама, а можно еще».

В этот раз они впервые увидели огромную деревянную «бочку». Рядом стоял ларек, где покупались билеты, и лестница, по которой следовало взбираться вверх. Зачем и откуда доносится ужасный гул, девочки пока не выяснили, каждая из них уже сделала свой выбор, и «бочки» в их расписании не было, но, похоже, случилось чудо и папа был заинтересован не меньше их. В прошлом году ее здесь не было. На все вопросы он отвечал уклончиво, собираясь, очевидно, преподнести им нечто невероятное. Папа купил билеты, они дождались, когда стихнет гул, раздадутся аплодисменты, по крутой лестнице спустятся потрясенные люди и соберутся новые, желающие взобраться вверх. Девочки шли вместе со всеми и даже не знали, что их там может ждать. Кроме слова «Вертикаль», написанного разноцветными буквами на плакате, они ничего не видели.

Там, наверху, по кругу собрались зрители, а внизу на самом дне, блестели два невероятных серебристых мотоцикла. Около одного стоял молодой мужчина в странной одежде и со шлемом в руке, а рядом с другим мотоциклом со светлым одуванчиком коротких волос топталась хрупкая девушка. Они с равнодушием поглядывали наверх, на собирающихся зрителей, и что-то выжидали. Потом, когда собралось достаточное количество людей, выступающие после данного им сигнала проговорили несколько приветственных слов, представились, получили жидкие аплодисменты и оседлали своих железных коней.

То, что происходило потом, Клару очень взволновало. Она знала, что ходить, а уж тем более ездить по стенам, не может никто, кроме кошек, обезьян и насекомых, наделенных такой способностью. Это было для нее крушение мира, опровержение всех законов бытия, вызов опасности, странное желание в мирное время рисковать собственной жизнью без особой надобности. Удивительнее всего оказалось то, что «бочка» сотрясалась, гудела, вибрировала вместе с мотоциклами, но не рушилась на глазах у всех, а ведь, наверное, должна была это сделать. Деревянное строение казалось очень хрупким, не подходящим для таких виражей, мотоциклы мчались, сверкали своими обтекаемыми формами, совершали головокружительные трюки, гонялись с огромной скоростью друг за другом, взлетая вверх и вниз по крутой вертикальной стене. «Такие кренделя выделывали, что захватывает дух», – рассказывал впоследствии отец испуганной маме. Ей виделась опасность повсюду, и отводить девочек в такое странное место она считала легкомыслием. Одно дело – покататься на каруселях в теплый солнечный день и съесть сахарную вату, и совсем другое – повести детей туда, где может произойти всякое.

Отец тогда, находясь под впечатлением, рассказывал, что этот аттракцион копировал американский один в один. В настоящих гонках по вертикали использовали обшитую досками вертикальную трассу диаметром восемь-девять метров. Раньше это было гораздо более опасным, при большой скорости и массе мотоциклов любая нештатная ситуация грозила множественными переломами при падении, а выступления в сфере из металлической сетки маленького диаметра – это ерунда. Придуманный в Америке аттракцион воссоздали в нашей стране и включили в него свои, более сложные трюки, которые прежде никто не показывал. Когда «бочки» были полностью деревянными, во время представления зрительские мостики ходили ходуном. Зрители пугались, а гонщиков так вжимало в стену, такой закручивался вихрь, что щеки у вертикальщиков раздувались, как паруса.

Девочки весь вечер были под огромным впечатлением. Особенно их поразило то, что на одном из сверкающих мотоциклов, взлетающих то вверх, то вниз, сидела та самая хрупкая девушка. Она бесстрашно разводила руки в сторону, находясь на внушительной высоте и, казалось, совсем ничего не боялась.

Эти самые воспоминания Клара, оказывается, носила в себе долгие годы. Бульонница с полосками по всему диаметру напомнила ей тот теплый летний день, деревянную «бочку», летающих гонщиков и легкость, с которой они рисковали жизнью. Каждая мелочь в детстве имеет огромное значение. Она может до поры до времени храниться в волшебном сундучке памяти и извлечься оттуда совершенно неожиданно, к самому нужному моменту.