Читать книгу Финеас Финн - Энтони Троллоп - Страница 13

После бурного начала, в результате которого лорд де Террьер потерял свой пост, а мистер Майлдмэй вернулся к власти, парламентская сессия продолжалась очень мирно – настолько мирно, что Финеас Финн, сам не сознавая, был разочарован: ему не хватало того волнения схватки, в которое он погрузился в первые дни своей парламентской карьеры. Время от времени мистер Добени делал язвительные выпады против кого-нибудь из министров, но обе партии понимали, что это пустое. А поскольку не предлагалось никаких значительных изменений, которые затрагивали бы интересы многих и потому могли расколоть либеральную часть палаты, кабинет мистера Майлдмэя сохранял свое положение и работал в относительном спокойствии.

Наступила уже середина июля, а депутат от Лофшейна еще ни разу не брал слова. Сколько раз он думал об этом! Сколько раз составлял мысленно речи, шагая через парк по пути в парламент, изучал предметы, о которых собирался говорить, только чтобы услышать обсуждение и понять, что ничего в них не смыслит, сколько раз слышал, как другие депутаты произносят те же аргументы почти теми же словами, и, наконец, не мог подняться с места, когда приходило время говорить, – до того дрожали ноги… Во всем этом наш герой никому не признавался. Со времени совместной поездки в графство Мейо Лоренс Фицгиббон заделался его самым близким другом, но Финеас ничего не говорил даже ему. Другой своей наперснице, леди Лоре Стэндиш, он открылся лишь отчасти, не описывая всей степени собственного смущения, но дав понять, что у него есть как амбиции, так и колебания. Впрочем, леди Лора всегда советовала быть терпеливым и не раз утверждала, что молодому парламентарию лучше помалкивать в течение первой сессии, так что Финеас мог не опасаться, что она посмеется над его робостью. Что касается соратников, он был несколько раздосадован тем, что никто как будто и не ожидал от него выступлений. Баррингтон Эрл, впервые заводя речь о том, чтобы Финеас баллотировался от Лофшейна, предсказывал ему большой успех в парламенте и выражал восхищение тем, как наш герой участвует в дискуссиях. «У нас в палате общин на такое способны, быть может, один-два человека», – как-то сказал Эрл. Теперь, однако, об ораторских способностях Финеаса никто не упоминал, и в минуты сомнения в себе он все чаще удивлялся, что вообще оказался в парламенте.

Он внимательно приглядывался к порядкам и формальностям парламентской деятельности и посещал заседания, не пропуская ни одного. Несколько раз он решился задать вопрос оратору и, слушая людей, умудренных опытом, говорил себе, что учится, желая быть полезным в палате общин и, быть может, стать впоследствии государственным мужем. Тем не менее он нередко сожалел о мистере Лоу и мрачных комнатах на Олд-сквер и, будь у него возможность переменить решение, охотно оставил бы честь представлять Лофшейн кому-нибудь другому.

Во все эти непростые минуты его всегда поддерживало дружеское участие леди Лоры Стэндиш. Он много бывал в доме на Портман-сквер, где его всякий раз принимали сердечно и, как ему казалось, почти с любовью. Леди Лора беседовала с ним подолгу, иногда упоминая о брате или отце, словно ее знакомство с Финеасом было чем-то боˊльшим, нежели случайное сближение во время светского сезона. На Портман-сквер Финеас познакомился с мисс Эффингем и нашел ее общество весьма приятным. Она, в свою очередь, была им очарована, и они танцевали на двух или трех балах, неизменно разговаривая при этом о леди Лоре Стэндиш.

– Мне кажется, твой друг мистер Финн в тебя влюблен, – сказала Вайолет подруге как-то вечером.

– Не думаю. Он привязался ко мне, а я к нему. Он так честен – и так наивен, притом без неловкости! И несомненно умен.

– И весьма недурен собой, – добавила Вайолет.

– Едва ли это имеет значение, – сказала леди Лора.

– Думаю, имеет, если мужчина при этом выглядит как джентльмен.

– Мистер Финн определенно выглядит как джентльмен.

– И, без сомнения, им является. Интересно, есть ли у него состояние?

– Ни гроша, насколько мне известно.

– Но на что он живет? Таких людей немало, и они загадка для меня. Полагаю, он должен искать невесту с приданым.

– Кто бы она ни была, с мужем ей повезет, – заключила леди Лора.

В течение лета Финеас часто встречался с мистером Кеннеди. Они были на одной стороне в палате общин, принадлежали к одному клубу, несколько раз обедали вместе на Портман-сквер, и однажды Финеас принял приглашение на ужин от самого мистера Кеннеди.

– Никогда в жизни вечер не тянулся так долго, – жаловался он потом Лоренсу Фицгиббону. – Среди гостей было два-три человека, которые всегда очень разговорчивы, но у него в доме даже они словно онемели.

– Зато вино, бьюсь об заклад, было превосходным, – ответил Фицгиббон, – а это, позволь тебе заметить, искупает многое.

Несмотря на все эти шансы сойтись ближе, к концу парламентской сессии Финеас не обменялся с мистером Кеннеди и дюжиной слов и не знал о нем ровным счетом ничего – ни как друг, ни даже как простой знакомец. Леди Лора желала, чтобы они были в хороших отношениях, и потому Финеас с ним трапезничал. Тем не менее мистера Кеннеди он не любил и был уверен, что тот платит ему тем же, а потому был весьма удивлен, получив письмо следующего содержания:

Албани, Z 3, 17 июля 186– г.

Любезный мистер Финн,

в следующем месяце я принимаю в Лохлинтере своих друзей и был бы рад, если бы вы к нам присоединились. Приезжайте 16 августа. Не знаю, охотитесь ли вы, но у меня водится дичь и олени.

Искренне ваш,

Роберт Кеннеди

Как поступить? Финеасу уже было не по себе при мысли, что за окончанием парламентской сессии последует разлука со всеми новыми знакомцами. Лоренс Фицгиббон приглашал вновь поехать с ним в графство Мейо, но наш герой отказался. Леди Лора что-то говорила о поездке за границу с ее братом, а у Финеаса с тех пор завязалось некоторое подобие приятельства с лордом Чилтерном, но про поездку ничего решено не было, и к тому же наш герой едва ли мог позволить себе подобные расходы. Рождество он, конечно, проведет с семьей в Киллало, но ему не слишком нравилась мысль уехать туда сразу же после конца сессии. Все вокруг, казалось, предвкушали приятные дни на природе. Мужчины беседовали о дичи, о хозяйках имений, куда собирались, и о людях, которые составят тамошнее общество. Леди Лора о своих планах на осень ничего не говорила; в поместье графа Брентфорда Финеаса не приглашали. Он предчувствовал, что все разъедутся, оставив его в одиночестве, и весьма тяготился этой мыслью. Что же делать с приглашением от мистера Кеннеди – которого Финеас недолюбливал и даже, как не раз говорил себе, презирал? Разумеется, следует отказаться, несмотря на все природные красоты, охоту, приятное общество и сознание того, что поездка в Лохлинтер была бы самым подобающим способом провести август! В конце концов он решил зайти на Портман-сквер, прежде чем отослать письмо с отказом.

– Разумеется, вы поедете, – сказала леди Лора самым решительным тоном.

– Почему?

– Прежде всего, с его стороны было любезно вас пригласить – к чему же ответная нелюбезность?

– Отказ от приглашения еще не составляет нелюбезности, – возразил Финеас.

– Мы туда едем. И могу лишь сказать, что буду разочарована, если вы не приедете. Там будут и мистер Грешем, и мистер Монк, а они, кажется, никогда прежде не ночевали под одной крышей. Уверена, в вашей партии с дюжину человек многое отдали бы за это приглашение. Конечно, вы должны ехать.

И он, разумеется, поехал. Ответ, в котором Финеас принимал приглашение, был написан в Реформ-клубе через четверть часа после того, как он покинул Портман-сквер. Он выбирал выражения весьма осторожно, чтобы не выказать большей фамильярности или большей учтивости, чем сам мистер Кеннеди, и подписался: «Искренне ваш, Финеас Финн». Но за несколько минут, проведенных у леди Лоры, наш герой получил и еще одно приглашение – самого очаровательного свойства.

– Я так рада, что вы поедете, и теперь могу просить вас заглянуть на пару дней к нам в Солсби, – сказала хозяйка. – Пока все не устроилось, я не решалась, ведь у нас будет только два дня – между прибытием из Лондона и отъездом в Лохлинтер.

Финеас поклялся, что был бы счастлив, даже будь Солсби вдвое дальше, а приглашение – всего на час.

– Вот и чудесно. Приезжайте тринадцатого, а пятнадцатого отправляйтесь в путь, не то вам придется остаться в обществе экономки. Но помните, мистер Финн, охоты у нас нет.

Финеас заверил ее, что охота ему совершенно безразлична.

До отъезда из Лондона произошло одно событие – увы, не столь приятное, как предвкушение визитов в Солсби и Лохлинтер. В начале августа, когда сессия еще не завершилась, Финеас ужинал с Лоренсом Фицгиббоном в Реформ-клубе. Тот специально пригласил его и весь день осыпал комплиментами.

– Право же, друг мой, – сказал Лоренс тем утром, – ничто в эту сессию не принесло мне столько удовольствия, как твое присутствие в парламенте. Конечно, здесь у меня есть приятели, с которыми я успел сойтись близко и которых весьма жалую. И все же англичане у нас в партии по большей части ужасные сухари либо, как Ратлер и Баррингтон Эрл, способны думать только о политике. А что до наших парней, ирландцев, – немногим из них можно довериться! Увы, это правда. Насколько же стало приятнее, когда в палате общин появился ты!

Финеас, который и правда питал к Лоренсу чувства самые теплые, ответил горячими изъявлениями приязни и уверениями в дружбе. Их искренность ему немедля пришлось доказать, когда после ужина Фицгиббон, сидя с ним на диване в углу курительной комнаты, попросил подписать вексель на двести пятьдесят фунтов сроком на шесть месяцев.

– Но, дорогой мой Лоренс, двести пятьдесят фунтов мне никак не по карману, – воскликнул наш герой.

– Именно поэтому я и обратился к тебе, старина. Неужели ты думаешь, что я стал бы просить того, кому, быть может, пришлось бы платить?

– Но какой тогда в этом смысл?

– Бездна смысла! Уж предоставь мне решать, какой смысл. Коли я прошу, так, значит, он есть, верно? Смысл для меня будет самый прямой, дружище. И поверь, ты об этом больше не услышишь. Так я лишь получаю вперед свое жалованье, вот и все. И я не стал бы этого делать, если не знал бы твердо: мы у власти по меньшей мере на полгода.

Финеас Финн, со множеством сомнений и презирая себя за слабость, подписал протянутый другом вексель.