Читать книгу Финеас Финн - Энтони Троллоп - Страница 14

– Значит, в Мойдрам ты больше не поедешь? – спросил Финеаса Лоренс Фицгиббон.

– Не этой осенью, Лоренс. Твой отец решит, что я хочу у вас поселиться.

– Что ты! Мой отец был бы счастлив видеть тебя – чем чаще, тем лучше.

– Так вышло, что у меня не будет времени.

– Уж не собираешься ли ты в Лохлинтер?

– Собираюсь. Кеннеди меня пригласил, а все, похоже, считают, что нужно делать, как он скажет.

– Еще бы! Жаль, что он не пригласил меня. Я бы счел, что пост помощника статс-секретаря у меня в кармане. Там будет весь кабинет. Сдается мне, он еще не приглашал ирландцев. Когда ты едешь?

– Думаю, двенадцатого или тринадцатого. Собираюсь наведаться сперва в Солсби.

– Однако! Ей-богу, Финеас, старина, я сроду не видал, чтобы кому-то везло, как тебе. Ты первый год в парламенте, а тебя уже пригласили в два места, куда труднее всего попасть. Осталось только подыскать богатую невесту. Вот, например, малютка Эффингем – она непременно будет в Солсби. Что ж, доброго пути, старина. Не тревожься из-за векселя. Я обо всем позабочусь.

Вексель Финеаса весьма беспокоил, но жизнь в этот момент представлялась столь приятной, что он решил, насколько возможно, не обращать внимания на единственную досадную мелочь. Он никак не мог разрешить несколько вопросов, касавшихся предстоящих визитов. Хорошо было бы взять с собой слугу, но слуги не было, а нанимать его по такому случаю он смущался. И что делать с охотничьим ружьем и прочими принадлежностями? У себя дома, на болотах графства Клэр, Финеас стрелял бекасов вполне успешно, но понятия не имел о том, как охотятся в Англии. Тем не менее он купил себе ружье и все прочее, получил лицензию – и пришел в ужас от расходов. Нанял он и слугу – стыдясь и ненавидя себя, говоря, что идет прямиком к разорению. Почему же он это сделал? Ведь не для того, чтобы понравиться леди Лоре, которой существование слуги было, конечно, совершенно безразлично и которая едва ли о нем узнает? Но узнают другие, и Финеас, как последний глупец, страшно тревожился, не решат ли люди вокруг леди Лоры, будто он ее недостоин.

Перед отъездом он нанес визит мистеру Лоу.

– Мне не хотелось покидать Лондон, не повидавшись с вами, – сказал Финеас. – Хоть я и знаю, что едва ли вы меня похвалите.

– Но не стану вас и ругать. Я вижу ваше имя в списках голосующих и даже немного завидую.

– В парламент может войти кто угодно.

– Сказать по правде, я рад видеть, что у вас хватило терпения воздержаться от выступлений, пока не освоитесь. Я опасался, что горячая ирландская кровь пересилит благоразумие. А в гостях вы будете вместе с мистером Грешемом и мистером Монком? Что ж, надеюсь, однажды вы окажетесь вместе и в кабинете министров. Непременно заходите, когда парламент соберется в феврале.

Миссис Банс, узнав, что Финеас нанял слугу, пришла в восторг, но мистер Банс предрекал от подобных трат только беды.

– Неужто? А откуда деньги? Оттого, что он сидит в парламенте, их не прибавляется. Жалованья там не платят. Если своего капитальца нет, то слова «депутат» и «богат» вовсе не рифмуются, – ворчал мистер Банс.

– Но он едет к господам из кабинета министров, – сказала миссис Банс, которой Финеас в припадке гордости, возможно, поведал больше, чем следовало.

– Кабинет, поди-ка ж! Уж лучше б он пошел в адвокатскую контору, а не гонялся за кабинетами! От комнат, выходит, до февраля отказался? Пусть не надеется, что они будут его дожидаться!

Прибыв в Солсби, Финеас обнаружил, что дом полон гостей, хотя все приехали ненадолго. Несколько человек, а именно мистер Бонтин и мистер Ратлер, а также мистер Паллизер, канцлер казначейства, с женой, отправлялись потом в Лохлинтер, как он сам. Была там и Вайолет Эффингем, которая, однако, в Лохлинтер не собиралась.

– Нет-нет, – сказала она нашему герою, который в первый вечер имел удовольствие сопровождать ее к ужину. – Увы, я не член парламента, поэтому меня не приглашали.

– Леди Лора поедет.

– Да, но у леди Лоры в семье есть министр. Одно меня утешает: вам будет ужасно скучно.

– Было бы куда приятнее остаться здесь.

– Если хотите знать правду, за приглашение туда я отдала бы мизинец. Там будет четверо членов кабинета, и четверо министров без портфелей, и полдюжины депутатов, и леди Гленкора Паллизер, которая оживит любое собрание. В сущности, это главное событие года. Но меня не пригласили. Я, видите ли, принадлежу к семейству Болдок, а они за другую партию. Мистер Кеннеди, верно, думает, что я разболтаю все ваши секреты.

Но почему мистер Кеннеди пригласил – вместе с четырьмя министрами и леди Гленкорой Паллизер – Финеаса Финна? На этом наверняка настояла леди Лора. Она заботилась о нем – это было приятно; не столь приятно – думать, насколько близким было ее знакомство с мистером Кеннеди, если она имеет над ним такую власть.

Финеас не часто видел хозяйку дома. Когда они строили планы на единственный день, который он должен был с утра до вечера провести в Солсби, она тихонько извинилась:

– Гостей так много и я так занята, что, право же, едва понимаю, что делаю. Но мы сможем улучить пару спокойных минут в Лохлинтере, если, конечно, вы не собираетесь с утра до вечера пропадать в горах. Вы, верно, взяли с собой ружье, как и все?

– Да, ружье я привез. Я охотник, но не заядлый.

В тот день в Солсби все после ланча поехали кататься верхом, и Финеас обнаружил себя в компании дюжины других всадников. Рядом были мисс Эффингем и леди Гленкора, мистер Ратлер и сам граф Брентфорд. Леди Гленкора, супруга канцлера казначейства, была еще молодой и очень красивой женщиной, которая в последнее время чрезвычайно увлеклась политикой и обсуждала ее с представителями обеих партий и обоих полов куда откровеннее, чем было обычно принято.

– В какой же счастливой и приятной лености вы проводите время с тех пор, как оказались у власти, – заявила она графу.

– Надеюсь, все же не в лености, хоть и в счастливой, – ответил тот.

– Но вы ничего не делаете! У мистера Паллизера в планах два десятка реформ, все весьма продуманные, а вы не даете ему совершить ни одной. Вы, герцог и мистер Майлдмэй просто разбиваете ему сердце.

– Бедный мистер Паллизер!

– Скажу вам правду: смотрите, как бы он, мистер Монк и мистер Грешем не взбунтовались и не отправили вас на покой.

– Мы будем остерегаться, леди Гленкора.

– Да, или вас запомнят как правительство вечной праздности.

– Позвольте, леди Гленкора, но праздное правительство – не худшее, что случалось с Англией. У многих наших политиков главным изъяном было стремление что-то делать.

– Что ж, мистер Майлдмэй этого недостатка лишен, – заключила леди Гленкора.

Они ехали по огромному лесу, и Финеас оказался в приятном обществе Вайолет Эффингем.

– Мистер Ратлер поведал мне, что в следующую сессию ему непременно нужно большинство в девятнадцать голосов. Будь я на вашем месте, мистер Финн, я бы отказалась быть его послушной овечкой.

– И что же мне делать вместо этого?

– То, что решите сами. Вы, члены парламента, точь-в-точь стадо пастуха: прыгает один – прыгают все, а потом вас запирают в зале, кормят и наконец стригут. Вот бы мне оказаться в парламенте! Я бы встала посреди зала и произнесла такую речь! Но вы, кажется, до того боитесь друг друга, что едва осмеливаетесь раскрыть рот. Видите вон тот домик?

– Да, прелестный!

– Правда ведь? Двенадцать лет назад я сняла там чулки и туфли, чтобы высушить, а когда вернулась домой, меня отправили спать за то, что я провела весь день в лесу.

– Неужели вы бродили одна?

– Нет, не одна – с Освальдом Стэндишем. Мы были тогда детьми. Вы с ним знакомы?

– С лордом Чилтерном! Да, знаком. Мы в этом году сошлись довольно близко.

– Он хороший, да?

– Хороший? В каком смысле?

– Прямой и великодушный!

– Самый прямой и великодушный из всех, кого я знаю.

– А он умен? – спросила мисс Эффингем.

– Весьма. Я хочу сказать, он говорит разумные вещи, если не смотреть на его манеры. Всякий раз кажется, будто он вот-вот на вас бросится, но это одна видимость.

– Значит, вам он по душе?

– О да.

– Рада это слышать.

– Он у вас в фаворе, мисс Эффингем?

– Сейчас – нет, не особенно. Я с ним почти не вижусь. С его сестрой мы лучшие подруги, и в детстве я была к нему очень привязана. Я ни разу не видела этот домик с того самого дня, но помню все как вчера. Говорят, лорд Чилтерн сильно переменился?

– Переменился – в каком отношении?

– Прежде о нем говорили, что он… легкомыслен.

– Думаю, переменился. Но Чилтерн в душе бродяга, этого нельзя не заметить. Благопристойность ему ненавистна.

– Полагаю, так и есть, – сказала Вайолет. – Ему нужно жениться. Как полагаете, он бы исправился, если б женился?

– Не могу представить его женатым, – ответил Финеас. – В нем есть какая-то необузданность. Женщина едва ли нашла бы его приятным спутником.

– Но он любил бы жену?

– Да, как любит лошадей. И заботился бы о ней – как о лошади. Но ни одной из своих лошадей он не дает поблажки и вряд ли дал бы жене.

Финеас не мог вообразить, как сильно вредит этим описанием своему другу, ему и в голову не пришло, что спутница, говоря про этого рыжего дикаря, подразумевала на месте супруги себя. На некоторое время мисс Эффингем примолкла, а затем добавила о лорде Чилтерне лишь одно:

– Он был очень добр ко мне тогда, в домике лесника.

На следующий день все разъехались из Солсби, и многие отправились в Лохлинтер. Финеас решил заночевать в Эдинбурге и оказался в компании мистера Ратлера. Вечер прошел с большой пользой: наш герой узнал многое о работе парламента, а мистер Ратлер в Лохлинтере объявил его приятным молодым человеком.

Все, кто знал Финеаса Финна, вскоре приходили к мысли, что в его обращении есть особая приятность; никто, однако, не мог ни понять, ни объяснить, в чем она заключалась. «Все дело в том, что он умеет слушать», – говорили одни. «Но женщинам это едва ли пришлось бы по вкусу», – возражали другие. «Он изучил, когда нужно слушать, а когда говорить», – утверждали третьи. Последнее было неправдой: Финеас Финн не делал осознанных усилий и был приятным человеком от природы.