Читать книгу Обручник. Книга третья. Изгой - Евгений Кулькин - Страница 38

Письмо более чем странное.

Вернее, оно больше тянет на жалобу или на что-то в этом роде, на некого чудака, который говорит с крестьянами так, словно является безусловным хозяином земли.

«Что он сочиняет разные небылицы, – говорится в письме, – это куда-бы ни шло. Но он хочет, чтобы ему подчинялись все, кто – от государства – получил землю. Он так и говорит: «Землю вам отдали затак, так отрабатывайте этот факт». А мы, товарищ уполномоченный, заплатили за эту землю кровью».

Уполномоченный и привез это письмо Сталину.

– Был я на Игрбитском съезде сельскохозяйственных советов, – рассказал его. – Ну шла обыкновенная в этих случаях говорильня. И вдруг выходит один человек и говорит: «Кооператив, конечно, хорошо. Но нужно коллективное хозяйство».

И стал говорить, в чем отличие того от другого.

– Ну и в чем же? – поинтересовался Сталин.

– В кооперативе он как бы нанятый. А в колхозе – хозяин.

Сталин, конечно, прибеднялся, когда задавал свои наивные вопросы.

Но ему хотелось выведать, что происходит в деревне сейчас, когда она осталась без попечительства помещиков.

– Некрасовская тенденция, – сказал уполномоченный, – «барин нас рассудит», к сожалению, еще не изжита.

– И что мешает этому.

– Рутина.

Сталин подумал и без юмора ответил:

– Да, серьезная женщина.

– И еще то, – продолжил уполномоченный, – там перестали радоваться.

– Уже пресытились тем что есть? – уточнил Сталин.

– Кажется, вы были со мной рядом. Получают трактор, а пашут на быках и на лошадях.

– А тут в чем дело?

– Опять же рутина.

– Но хоть что-нибудь говорит в нашу пользу?

Вопрос Сталина, кажется, все же таил элементы отчаяния.

– Как это ни прискорбно сознавать, – начал уполномоченный, – но войны, в том числе и Гражданская, породили в крестьянстве психологию сиюминутчика.

Сталин молчал.

– Раньше он был хозяин жизни, а теперь…

Уполномоченный, кажется, колебался, говорить или нет.

Потом произнес:

– При настоящем деле только кулаки.

Сталин отчаянно закурил.

– А те, ради кого старались… – начал он.

– Пьют, товарищ Сталин! – в отчаянье произнес уполномоченный. – И клянут все и вся.

Наступила ничего хорошего не предвещающая пауза.

Кажется, Сталин вот-вот изгонит этого лже-свидетеля.

Но он повел себя иначе.

– Ну и что вы думаете нужно делать?

Взгляд – в упор.

Уполномоченный выструнил спину.

– Я происхожу из казаков, – жестко сказал он. – У нас подобную дурь изгоняли плетью.

– Приказываете сечь?

Кажется, в голосе Сталина появилась ироническая насмешливость.

– А вы жесточе, чем я думал, – через молчание сказал Сталин.

– Не я, жизнь такая, – парировал уполномоченный.

И ушел.

Вернее, был провожен до дверей.

Сталин вернулся к столу.

Развернул оставленную уполномоченным газету.

Вслух прочитал:

– «Пять ступеней коллективизации». Автор – Павел Бажов. Видимо, журналист.

– Ну и что мы имеем?

Этот извечный вопрос Сталин всегда задает самому себе, когда хочет подытожить прожитый день и заключить его ставшим уже традиционным собственным афоризмом.

Тайным, как многое в его жизни.

Ибо афоризмы, как и нечаянно написанные стихи, он тут же, едва предав бумаге, сжигает.

Но сейчас афоризма не последовало.

Хотя вопрос еще раз прозвучал.

Правда, в другой тональности.

– Так что мы имеем?

Он остановился перед столом, где лежала газета.

И вдруг заметил там стихи.

Начал читать их, как это всегда делал, вслух:

Он взял карандаш и подчеркнул два слова – «завод» и «безумца».

Сталин взял блокнот и слово «приход» почему-то вписал туда.

И стал медленно, как всегда, читать дальше:

Сталин еще выписал одно слово – «широ» и подумал о том, что не приходило на ум никогда.

Не учили, что и благо нужно вколачивать в человека силой?

И оттуда-то накатились стихи.

На этот раз собственные:

Он перечитал строки. И, поморщившись, возжег спичку.