Читать книгу Обручник. Книга третья. Изгой - Евгений Кулькин - Страница 43

Они не просто встретились, а кажется, помимо своей мысли, обрадовались друг другу.

И все, наверно, оттого, что совсем недавно попали под общую амнистию и теперь вспомнили трепеты минувшей жизни.

– И кем же ты себя видел в совместном правительстве? – спросил Росс, узнав, что Астромов предлагал Сталину объединить масонов с коммунистами.

– Консультантом, – ответил Борис Викторович и поинтересовался: – Разве же почетно?

– Тебе сколько тогда дали? – поинтересовался Росс.

– Пять, – и он поспешил заверить: – Но потом скостили до трех.

И Росс продекламировал:

Астромов коротко обернулся.

– А припугнутость в тебе живет, – заметил Росс. – Видимо, на всякий случай.

Он помолчал и он добавил:

– Ты думаешь, до Сталина чего-нибудь доходит?

Там фразу с сита на решето покидают, и у слов зубов не останется.

Астромов не спросил, за что именно сидел он, Росс.

Хотя когда-то давно о себе произнес:

– У меня язык в копейку.

Говоря о конспирации, Росс сказал:

– Наша беда в том, что мы недооцениваем ОГПУ. Ведь эта организация собственной кровью писала свою историю.

Они посидели молча, каждый глядя в стакан, из которого не убавился чай.

– Со мной лагеровал один матрос-балтиец, естественно, участник Октября и даже «авроровец». Так вот он говорил, что недовольных Советской властью сейчас соберется еще на одну революцию.

– Против кого же? – спросил Астромов.

– Против всех, – ответил Росс.

И опять стал читать стихи:

– Ты считаешь, что Сталин хуже Ленина? – спросил Астромов.

И, заметив, что Росс замешкался, задал вдогонный вопрос:

– Или они одного поля ягоды?

И Росс опять ничего сразу не ответил.

– Когда-то давно, – через солидную паузу начал он, – верил я в сказку про возницу и савраску. Что когда было тяжело, лошадка на седоке верхом ехала.

– Ну а жизнь что показала?

Вопрос Астромова не отражая ни любопытства, ни ядовитости, поскольку содержал в себе обыкновенную банальность.

– В ту пору, – продолжил Росс, – я не знал, что сказки придумывают люди, обездоленные действительностью. Им было скучно молча сносить утеснения жизни.

Он достал папиросу вымахрил из нее табак и только после этого взял в зубы, и так заговорил, одновременно гундося и кося глазами на мечущуюся перед носом прозрачную выпотрошенность.

– Сталин далеко не дурак. Но вокруг него – шакалы.

Он неожиданно одеревенел лицом, словно внутри организма у него что-то случилось.

И сказал, почти безжизненно:

– Кажется, отчирикал.

– Позвать доктора? – обеспокоенно спросил Борис Викторович.

– Нет, мне больше подойдет палач. Чтобы – сразу.

И то ли эта полушутка, то ли что-то другое, чему мы обязаны обозначением дальнейшего существования, вернуло на лицо мимику, и Росс сказал:

– Сколько раз ожидаю – вот-вот, а оно все никак.

– Не каркай!

– А куда денешься?

И он опять перешел на стихи:

Он остановился взором, однако не окаменев лицом.

Хотя Борис Викторович уже понял, что тот – мертв.

Он не дал ему упасть со стула.

Бережно опустил на пол.

Зачем-то распустил ворот.

Но Росс не дышал.

Он оделся и вышел во двор, в новогоднюю ночь, которая изнемогала, чтобы стать заметней.

На углу встретил милиционера.

– Товарищ! – обратился он к нему и почти гаркнул: – С Новым годом!

Тот отдал честь.

– У меня в квартире умер, – он чуть запнулся, – незнакомец.

– А что вы делали? – спросил милиционер.

– Пили чай и беседовали, – ответил Астромов.

– Ой ли? – милиционер покосился на него, как на отменного вруна.

Необычность того, что предстояло увидеть, остановила его у порога.

Он заметил, что в его комнате нет света.

А ведь он, уходя, его не гасил.

Они зашли в прихожую.

Борис Викторович щелкнул выключателем.

Свет озарил комнату.

– Ну а где же покойник? – спросил милиционер.

– Вот тут за столом. На полу.

Он откинул свисающую скатерть.

Но в том месте, где он оставил Росса, тот не лежал.

Как-то глупо хихикнув, Астромов кинулся к вешалке.

Одежды Росса там не было.

– Ну что, – спросил милиционер, – ваш гость воскрес из мертвых?

– Ничего не понимаю, – пробормотал Борис Викторович.

– А я понимаю, – ответил милиционер, раскрывая планшетку и урезонивая: – Пить надо меньше.

– Но ведь только чай… – начал Астромов.

Однако заметил, что стаканов на столе не было.

– Ну что же, – сказал милиционер, – должен испортить вам новогодье.

– Каким образом?

– Оштрафую вас за ложный вызов.

И Астромов безоговорочно полез за деньгами.

ПРОИСКИ «ЧЕТВЕРТОЙ ДЮЖИНЫ» 1926 года

13 мая – в Германии произошел крах финансового и экономического рынка, прозванный «Черной пятницей».

13 июля – скончался русский оригинальный коллекционер и писатель Александр Жиркевич.