Читать книгу Понкайо - Евгения Минчер - Страница 13

Нога не сгибалась. Максиму приходилось отставлять ее в сторону и опираться на пятку, но таким макаром он доберется до лагеря в лучшем случае к ночи, когда пиратов уже простынет след, а от бивака останутся одни воспоминания. Надо бы ускориться, но как?.. Максим проковылял немного дальше и в том месте, где овраг плавно переходил в невысокий кряж и постепенно сравнивался с землей, среди обломанных сучьев отыскал подходящую для своего роста кривую палку толщиной в запястье. Опробовал – достаточно прочная. Должна выдержать перенесенный на нее вес левой ноги.

Максим продвигался медленно, используя палку вместо трости, и старался не нагружать ногу, но ему становилось все хуже. Ныла здоровая нога; с просаленных волос на лицо стекал пот и щипал царапины от коряг и оставленную Оскаром ссадину, о которой Максим уже и думать забыл. Палка тяжелела и выскальзывала из потной руки. В висках стучала кровь, а вместе с ней, казалось, пульсировала пылающая жаром голова. Максим промокнул рукавом пот на лбу и тыльной стороной ладони вытер скопившийся в уголках губ липкий налет. На коже остались белые сгустки. Язык прилип к иссушенному нёбу, Максим сглотнул, подавился кислой слюной и зашелся мучительным сухим кашлем, дерущим горло подобно наждаку. Очень хотелось пить, но воды ему не дадут, не заслужил. Возможно, еще и голодом будут морить. Это плохая новость. Но есть и хорошая: о Лоле пиратам теперь не узнать.

Максим первым увидел поисковую команду из двух человек и сам вышел в поле их зрения. Это был Слесарь и его косично-бородатый норманнский приятель, которого сородичи называли Хомским. Прозвище это или фамилия – тут уже сам черт не разберет.

«Только бы не пристрелили», – промелькнуло в голове у Максима, когда вооруженные пираты твердой поступью двинулись в его сторону. Максим перенес вес на здоровую ногу, выпустил палку и поднял руки.

– Не стреляйте. Тупанул, признаю. Больше такого не повторится.

– Что, бегун, с простреленной ногой свобода не мила? – Хомский вдавил ему в зашеек свои кусачие мозолистые пальцы и толкнул вперед.

Максим по инерции ступил на пораженную ногу и едва не вскрикнул от боли, когда рану полоснуло невидимым ребром бумаги. Он потерял равновесие и упал.

– Ну-ка, поднимайся, тело! – Его за шкирку рванули вверх. – Двигай!

Максим попросил разрешения взять палку и заковылял вперед. Чем ближе к лагерю он подходил, тем невыносимее становилась боль в ноге. Невидимое ребро бумаги превратилось в смычок, яростно терзающий разорванную плоть. От остро-режущей и в то же время тянущей боли Максима бросало в холодный пот. Дышать становилось все труднее, в глазах темнело, он едва понимал, куда идет. Ориентировался только на спину возглавляющего шествие конвоира.

При виде Максима бородач взвыл от радости, ткнул в него пальцем и окликнул собрата со шрамами:

– Кочегар, глянь-ка, кто вернулся! Ты проиграл! – возбужденно грохотал он из-за спины Руслана, потрясая зажатым в руке калашом. – Твоя ночь теперь моя!

– А, причапал все-таки… Умный малый! – засмеялся обезображенный пират, ощупывая Максима своим шулерским взглядом. – Ладно, забирай, так уж и быть, – великодушно бросил он сородичу. – Честно выиграл.

Руслан сидел на коленях и смотрел на Максима с ужасом и неверием, как на ожившего покойника, чью смерть лицезрел собственными глазами. «Он же не знает, что меня только задело», – подумал Максим.

Его пихнули под ноги Оскару. Из последних сил приподнявшись на локте, Максим уперся рукой в песок, потускневший под ненастным небом, но все такой же рыхлый и мягкий, ощутил его живое тепло, зарылся пальцами глубже и нашел прохладу и покой. Жаль, нельзя сунуть туда голову и остудиться: пот лил с него ручьем. Он задыхался. Мышцы стонали подобно узнику, растянутому на дыбе, сердце колотилось, как после марафона, тело тряслось от перенапряжения. Подняться на ноги сам он уже не сможет.

– Че, гоблин, отхватил свинца?

Насмешливый голос лейтенанта прозвучал откуда-то сверху, но Максим уткнулся взглядом в песок и был не в состоянии поднять голову. Дул свежий порывистый ветер, кружил вокруг него, высушивал пот и грязь, остужал пылающее лицо. Гроза приближалась. Максиму даже показалось, что вдалеке уже гремит и потряхивает.

Смочив сухой язык вязкой слюной, Максим облизнул губы, и тут его бесцеремонно хлопнули по щеке.

– Ты меня слышишь, нет?

Максим покачнулся, но не упал. От ранения по всему телу прокатилось эхо боли. Максим старался не шевелиться и не делать резких движений, чтобы не вызвать новый приступ, но его явно не желали оставлять в покое. Оскар просунул лезвие ножа плашмя ему под подбородок и заставил поднять голову.

– Не трогай его! – с яростью прохрипел Руслан.

Бородач весело приказал захлопнуться. Послышался звук удара. Руслан взорвался нецензурной бранью, но яростное негодование утонуло в сдвоенном хохоте бородача и Кочегара.

– Сколько же этому духарику надо всыпать, чтобы он угомонился? – полюбопытствовал бородач.

Руслан все не затихал, ярился и требовал, чтобы Максима не трогали, но тут вмешался Оскар.

– Сейчас я этого бормана так нашпигую свинцом – сразу на дно пойдет! Выуживать с магнитом будешь! Все понял? Закрой клапан!

Руслан замолчал.

– А ты, – вернулся Оскар к Максиму, – отвечай нормально, не кивай! Иначе воткну ножик в рану и буду поворачивать, пока не прокукуешь мне сутки по минутам! Усек?

Максим с трудом разлепил губы.

– Усек… – выдохнул он.

– Ну-ка, покажи, че там у тебя.

Штанину грубо дернули вверх. Рану словно полоснуло бритвой. Максима прошиб холодный пот, по телу пробежала дрожь, он судорожно втянул воздух через стиснутые зубы, но не издал ни звука.

– Касательное… – изумленно присвистнул кто-то.

Пираты восхищенно матерились, обсуждая везение Максима.

– Может, нам его удачу в лотерее проверить? – гудел бородач.

– Гарик, ты что, нуждаешься? – ласково справился Кочегар.

– Нет, но ты погляди на это! Зуб даю, удача любит этого кренделька! Когда еще кому-то так фартило, вспомни? Обычно либо кость в крошки, либо сквозное!

– Да уж, традицию они соблюдают с завидным упрямством, – засмеялся Кочегар. – Каждый год одно и то же.

Прерывистое дыхание иссушивало горло. Максим сглотнул, глядя перед собой и тщетно пытаясь сфокусировать взгляд на своей руке, до костяшек погруженной в прохладный рыхлый песок. По скулам стекал холодный пот, ссадину щипало и дергало. Максим вполуха слушал болтовню пиратов и гадал над случайно пойманной фразой, значения которой не понял. «Твоя ночь теперь моя». Что это значит? Какая ночь? Пульсирующая боль в ране медленно угасала, Максим больше не задыхался от жары, теперь от прикосновения прохладного песка и свежего ветра по телу проносились волны озноба. Максим хотел вытащить пальцы, но рука затекла. Он сделал над собой усилие и напряг мышцы, разгоняя кровь. Руку закололо крошечными иголками, локоть подогнулся – и Максим рухнул на песок.

– Хорош языками чесать, – свернул болтовню ровный голос Хомского. – Грузите его.

– Может, заодно и второго подцепят? – предложил Гарик.

– Нет, гаплонт останется, – тут же встрял Оскар.

– На кой он тебе? – с подозрением осведомился Слесарь.

– Палатку будет разбирать! – огрызнулся пират.

– Тебе напомнить правила Шкипера? – все также бесстрастно спросил Хомский. – Или на руке запишешь? А то что-то ты забывчив стал.

Оскар не ответил.

– Ладно, пакуем бегуна. За вещами придется два захода делать.

– Надо успеть до грозы, – поддакнул Гарик. – И до обеда.

Максим почувствовал, как его поднимают и куда-то несут. Его трясло, холодный пот затекал в уши, губы потрескались от жажды. Кровь в поврежденной ноге ощущалась жидким металлом, но не расплавленным – ледяным. Ступня потеряла чувствительность и казалась неподъемной.

В сознание вклинился громкий звук, похожий на рычание бензопилы. Максим удивился, откуда на пляже бензопила, потом сообразил, что звук слишком низкий для бензопилы, вспомнил о динги, подумал о Лоле и провалился в забытье.