Читать книгу Понкайо - Евгения Минчер - Страница 25

Лоле потребовалось немало времени, чтобы все обдумать. Исповедь о пареньке, озлобленном и одиноком, потерявшем себя после трагичной смерти отца, взволновала девушку. Она продолжала прокручивать в голове эти две истории: как Максим сходил с ума, переживая утрату, как едва не соскользнул в пропасть и спустя несколько лет, спасенный любовью Руслана, в свою очередь подхватил друга. Где бы девушка ни находилась и что бы ни делала: ехала в автобусе или ждала на остановке, выкладывала из коробок книги, убиралась в квартире или без сна лежала в постели, – она не переставала об этом думать. Такая необыкновенно крепкая привязанность была незнакома Лоле и оттого притягивала еще сильнее.

После этого она стала ловить себя на мысли, что ей хочется лучше узнать Максима. Она перестала его избегать. Пересекаясь с Максимом в гостях у Руслана, девушка украдкой наблюдала за ним, когда была уверена, что он не поймает ее с поличным. Она выискивала в нем оттиски внутренних шрамов, но видела только сломанный нос, вечные складки между бровями, неизменную привычку поджимать губы и метать глазами искры. Максим никогда не улыбался и не смеялся. Лола уже начала сомневаться, знает ли он, что это такое.

В присутствии других девушек, с которыми заглядывали к Руслану многочисленные приятели, Максим не менялся. На приветствия едва отвечал. Нередко чья-нибудь спутница, пользуясь всеобщим гвалтом, под шумок пыталась увлечь его приятной беседой, но Максим отваживал всех без разбору. Он приходил один и уходил один. Когда просили подвезти, отказывал и даже не искал причины – просто «нет» или «вызови такси». Он не гнушался открыто выражать недовольство. Колкости отпускал во всеуслышание, но только если собеседник тоже говорил открыто. Он не выбирал выражений и не делал поблажек, не переносил самолюбования и на корню обрубал дешевое бахвальство, но никогда не прерывал человека, на самом деле знающего толк в поднятой теме. За все время Максим ни разу не перебил и не высмеял Руслана. Если их мнения в чем-то расходились, друзья не препирались, не наскакивали петухами, как это бывало в компаниях, не кричали. Максим не обрывал его на полуслове, не кривил губы в усмешке, как с остальными. Руслан высказывался до конца, и Максим его слушал. Победа Руслана в споре никак не отражалась на товарище. Максим не обижался и не злился, даже не менялся в лице, он признавал – в присутствии других людей – правоту друга и затем с легкостью менял тему.

В такие вечера, когда намечался слёт участников команд, Руслан не запирал дверь. Максим входил в квартиру, здоровался со всеми, кто его замечал, находил Руслана и лично обменивался с ним рукопожатием. Он не уходил, не попрощавшись, но прощался только с ним. В обсуждениях будущей игры держался степенно, с предложениями не выскакивал, одеяла на себя не тянул и никогда не мнил себя выше команды или командира. Лола не узнавала его. Максим спрашивал мнение Руслана – он, который мнение других ни в грош не ставил! – не стеснялся таких выражений, как «ждем твоего окончательного слова, камрад» или «будет исполнено, камрад», а если разгорались прения, жестко подводил черту: «последнее слово за командиром». Руслана слушались, и Максим повиновался наравне со всеми. А если командир в запарке ошибался или что-то упускал, Максим подмечал это небрежно, полусловом. Он выказывал полное доверие, никогда не язвил Руслану, не хмыкал ядовито в его сторону, не отмахивался с пренебрежением от его слов. Он уважал Руслана и не считал ниже своего достоинства считаться с его неоспоримым лидерством в команде и в компании. У него получалось быть на вторых ролях, но сохранять авторитет человека, с которым лучше не связываться.

Лола наблюдала за Максимом, расспрашивала о нем Руслана, но по его совету не делала первых шагов. Друг с другом они по-прежнему не разговаривали. Оставалось только надеяться, что время притупит его пренебрежение. Не вечно же он будет скалиться?..