Читать книгу Понкайо - Евгения Минчер - Страница 24

Лола откинулась на спинку диванчика. Наверно, его приятели что-то напутали?.. Вдруг это обычные слухи, взращенные чужими домыслами на залежных почвах темного прошлого? Лола ощутила острую необходимость выяснить правду. Неужели Руслан выгораживает Максима?.. Почему после такого он продолжает с ним дружить? Быть может, он считает, что Максим поступил правильно, когда отправил его в больницу с переломанными ребрами? Но это неправильно, даже в перевоспитании нужно знать меру…

– Русик, пожалуйста, скажи правду, – взмолилась Лола. – Если ты… если Максим… Если он позволял себе намного больше… или не контролировал себя… Пожалуйста, скажи…

Руслан уставился на нее с искренним недоумением.

– О чем ты, какую правду? Это я не контролировал себя, а не он. Я же сказал, как было. Почему ты считаешь, что я лгу?

Лола замялась, сбитая с толку его неподдельным непониманием. Уверенность во взаимосвязи этих двух историй тут же испарилась, но идти на попятный было поздно.

– Максим не отправлял тебя в больницу…?

«…с переломанными ребрами», – хотела добавить Лола, но слова застряли в горле.

Несколько мгновений Руслан в оторопи смотрел на сестру, точно спрашивая себя, кто эта незнакомка и что она делает на его кухне.

– Откуда ты об этом знаешь?

Лола осеклась. Она и не думала, что это какая-то тайна, доступная лишь избранному кругу лиц.

– Постой, кажись, я понял… – мрачно протянул Руслан. Взгляд его посуровел, по лицу пробежала тень. – Кое-кому надо заклеить рот пластырем.

– О ком ты?..

– Это ты мне скажи, у кого там язык чешется. Опять у Кофея? Мало ему тогда Макс всыпал, – тихо кипятился Руслан. – Ничего, я с ним поговорю.

– Русик, это не он…

– Не надо, не выгораживай его! Мы с Максом не раз его предупреждали. Говорили ему и по-хорошему, и по-плохому, но Кофею все нипочем. Он любит подогревать страсти. Считает себя чуть ли не бардом, на котором держатся чувства команды, но не замечает, как из-за его слухов люди ссорятся и даже дерутся. И что теперь прикажешь? Оставить как есть? Охота поточить лясы – вольному воля! Но где-нибудь в другом месте, а в своей команде я звонарей не потерплю.

– Русик, пожалуйста, остановись, послушай меня… Это не он.

Руслан не слышал.

– Сколько раз я пытался воздействовать на него – все вхолостую! Ему в одно ухо влетает, а из другого вылетает! Если бы он просто ходил на ушах и отмачивал фокусы, я бы слова поперек не сказал. Но свою болтовню он не фильтрует, несет и с дона и с моря и плевать ему, что люди ссорятся. Этого я спустить не могу. Не расстраивайся, солнце, никто не узнает о нашем разговоре. Пока не стану ему выговаривать. Узнает Макс, что Кофей опять косточки ему перемывает, – свернет парню шею. Он сплетников на дух не переносит, поэтому никогда не мог найти с ним общий язык. Я не буду ничего предпринимать, пока Кофей снова себя не проявит. Долго ждать не придется.

– Русик, ну послушай же! – Лола в отчаянии коснулась его руки, горячей и сухой, с длинными пальцами музыканта, и вдруг не к месту вспомнила, что он умеет играть на гитаре.

Руслан запнулся, умолк и посмотрел на нее. Взгляд прояснился, стал мягче; гневные морщинки у рта разгладились, нервно ерошащая волосы пятерня плавно опустилась на стол. Руслан задышал ровнее, перевернул свою руку, на которой лежала рука Лолы, и ласково сжал ее пальцы.

– Это не Назар. Я не выгораживаю его, честно… Я правду говорю.

– Тогда кто?

– Я не знаю… – замялась Лола. – Не запомнила лиц.

Она не обманывала.

– Лиц? Так у нас еще и не один скулдыжник? Вот замечательно!

– Русик, ну зачем так сердиться?..

– Я сержусь не на тебя, – пробормотал Руслан. – Просто не выношу звонарей.

– В компаниях все друг дружку обсуждают, от этого никуда не денешься…

– У нас не книжный клуб, чтобы косточки перемывать.

Лола тихонько вздохнула и опустила глаза в пустую чашку. Не так надо было начинать, не так… Деликатнее, осторожнее… А она отсекла, как ножом.

– Русик, пожалуйста, не надо ругаться на остальных. Ты только хуже сделаешь…

– Не буду, солнце, – ответил он с нежностью. – Ты чего пригорюнилась?.. Ну посмотри на меня… Ты ни в чем не виновата. Никто ничего не узнает.

– Я не хочу, чтобы ты ссорился с друзьями… – горько обронила девушка.

– Ну, тут ты немного дала маху, – улыбнулся Руслан. – Друг у меня один. Остальные просто приятели, с которыми весело иногда потусить. Я терпелив к ним, как к друзьям, но это не значит, что я обязан думать за них о последствиях.

Лола угрюмо разглядывала узор на чашке. Она всего лишь хотела узнать правду. Ей было необходимо узнать правду, раз и навсегда убедиться, что Руслан не обманывается в Максиме, не позволяет ему больше положенного, не живет под его гнетом… Лола не собиралась никому вредить, тем более вмешивать кого-то постороннего.

Внезапно ей стало не по себе. Чем она лучше этих самых вестоплетов?..

– Хотел бы я притвориться, будто все это неправда и тебе наплели незнамо что… Наверно, так и сделал бы, будь на твоем месте кто-то другой… Но тебе лгать не могу.

Лола вопросительно нахмурилась, еще не до конца опомнившаяся от своих дум.

– Макс отправлял меня в больницу, это правда. Но это было еще в школе.

Руслан помедлил, собираясь с мыслями.

– Его отец был пожарным… Я не рассказывал?.. Погиб на службе. На складе обрушились перекрытия, и Дмитрия завалило вместе с его напарником, который стоял рядом. Извлечь тела смогли только спустя сорок шесть часов, когда очаг был локализован. Антону, его напарнику, насмерть проломило голову. Дмитрию насквозь проткнуло ногу и бок кусками арматуры. Как сказали после вскрытия, он был жив еще несколько часов. Разумеется, все эти подробности Максу передавать не стали, но тот узнал сам. Он так и не признался, кто ему сказал, но это стопроцентно был кто-то из сослуживцев его отца, больше некому. Не знаю, чем тот руководствовался. Может, считал, что единственный сын должен знать правду. Но соображал задним числом и слишком поздно допер, что она может с ним сделать. Или вообще об этом не думал.

Макс очень тяжело это перенес. Если бы он просто ушел в себя или превратился в затворника, я бы еще, наверно, сумел ему помочь. По крайней мере, так мне казалось тогда. Но Макс точно с катушек слетел. Постоянно устраивал драки – что в школе, что на улице, задирал чуть ли не каждого встречного. Да любого, кто на него косо смотрел. Ни одной недели не проходило, чтобы его мать не вызвали в школу. «Ваш сын опять ввязался в драку». Я уже не помню, сколько раз Макса едва не исключили. Завуч рвала и метала, требовала выгнать его, все твердила, что он убьет кого-нибудь и на школе останется несмываемое пятно позора. Но директор был не чета ей, толковый старикан, в одиночку растил двух пацанов, так что в жизни, да и в людях разбирался поболе. Он давал Максу шанс за шансом, втолковывал, чем все может кончиться, чуть ли не каждый день вел с ним проникновенные беседы. Макс молча выслушивал, уходил домой, а в первом часу ночи мне звонила его мать и в слезах говорила, что он опять где-то пропадает. Макс в то время отдалился от меня. Перестал звонить и приходить, отсел от меня в школе, на переменах куда-то исчезал, часто сбегал с уроков. Или вообще мог не появиться, если, как он потом говорил матери, «не было настроения». Он завел себе новых приятелей и целый день где-то болтался с ними. Домой приходил под утро, часто под мухой, в крови. «Это не моя». Четырнадцать лет пацану. Представляешь, каково было его матери? А мне? Конечно, никаких номеров и адресов он не давал, я сам выписал телефоны из справочника на всякий случай. Но эти «всякие случаи» происходили через ночь, а толку было кому-то звонить? Я напрасно поднимал с постели раздраженных родителей и только нарывался на грубость. «Уже час ночи! Не знаю, где шляется твой дружок, но мой ребенок спит дома!»

Потом через ребят из параллельных классов я узнал местечко, где Макс зависает со своей компанией, и пошел туда. Они сидели на бетонных блоках возле заброшенного дома, распивали пиво и курили самокрутки. При виде меня, как им показалось, до неприличия прилично одетого, они сразу начали ржать. Макс один не смеялся. Он глядел на меня с ненавистью и молчал. Я представлял для него самую настоящую угрозу. Одним своим существованием я заставил его вспомнить, что он из другого теста, из другого мира, что как бы он ни старался косить под этих недоносков, прихлебывая с ними дешевое пойло, он останется чужаком. Его настоящего знал только я. Только мне были известны его страхи, его страсти, его мысли. Я знал его как облупленного, и это бесило его до одури. Он знал, что я знаю, как он всегда презирал таких вот ухорезов, которые лакают вонючий алкоголь за обгаженными гаражами или на грязных задворках магазина. Он всегда избегал лицемеров. Поэтому когда я увидел его среди тех, кого он раньше в медный грош не ставил, он возненавидел меня за это.

Я попросил его на пару слов. По его лицу было видно, что он хочет обматерить меня и отправить обратно, откуда пришел, но понимает, что таким образом от меня не отделается. Он согласился отойти. Впервые за два месяца мы разговаривали. Мне бы хотелось, чтобы все происходило не так, не под тупое ржание на замусоренном участке возле заброшенного детского сада… Но уйти со мной Макс отказался, и мне пришлось довольствоваться тем, что есть. Макс держался так, словно я был сторожем, который явился разогнать их шайку-лейку. Я смотрел на него и не узнавал. Макс отпустил волосы, ходил в рванье, грязный, весь перелупцованный, в придачу еще и со сломанным носом. Он был совсем чужой, но мне достаточно было заглянуть ему в глаза, чтобы найти своего друга. Он все еще был там. Выглядывал из-за прутьев, куда его посадил новый хозяин, и безмолвно взывал о помощи.

Руслан одним глотком допил кофе.

– Ты нарочно его довел… – вдруг осенило девушку.

Он кивнул и поставил кружку.

– Никак иначе я не сумел бы до него достучаться. Я чувствовал, как по нему шныряют искры этой злобы. Он был весь издерган, даже стоять не мог спокойно. Вывести его из себя не составило труда. Я не стал с ним сюсюкаться, читать нотации, как директор, завуч, учителя и все остальные. Или взывать к совести, как его несчастная мать, которая, к слову, едва держалась. Я знал, что все проповеди будут без толку и танцевать перед ним нельзя, поэтому ударил обухом. Кивнул на его замызганных приятелей, выдавил из себя усмешку и сказал: «Никогда не думал, что ты, который всегда презирал такой вот сброд, в итоге будешь сосаться с ними через одну сигарету. И каково теперь тебе в шкуре двуликого Януса-Ануса? Нигде не давит?»

Я не пытался защищаться. И его никто не останавливал. Я хотел, чтобы он выплеснул эту ярость, пришел в себя и услышал дикое ржание своих приятелей. Увидел, как они прыгают от восторга и просят добавить еще. «Еще! Еще! Двинь ему еще, Максимус, давай!»

Очнулся уже в больнице. Три ребра сломано, легкое сотрясение. Медсестры сказали, что пролежал в коме двое суток, но я этого не чувствовал. Макс, как мне сообщили, приходил эти два дня, но ненадолго, когда рядом не было моих родителей. На следующий день тоже пришел. Мы о многом поговорили. Я никогда не видел…

Руслан запнулся, в нерешительности облизнул губы, привычным движением убрал челку и переплел длинные пальцы с едва заметными следами мазута на ногтях и кутикулах. Какими бы средствами Руслан ни пытался очистить руки после работы в мастерской, он никогда не мог отмыть их полностью. Всегда оставалось несколько пятнышек, въевшихся в ногти или под кожу.

– Солнце, я бесконечно тебе доверяю. Меньше всего я опасаюсь, что с твоей подачи эта история пойдет дальше…

– Я никому не расскажу, клянусь… – прошептала Лола.

– Не в этом дело. – Руслан тряхнул головой, и челка снова упала на глаза. Он отбросил ее назад. – Я верю без всяких клятв. Но я хотел бы попросить тебя держаться с Максом как обычно. То есть… – Руслан замолчал и уперся взглядом в стол, растопырив пальцы и подыскивая нужные слова.

– Не дать ему понять, что мне все известно? – подсобила Лола.

– Да, – с облегчением выдохнул Руслан и ласково ей улыбнулся. – Именно.

– Он ничего не узнает, даже если небеса разломятся и мы с ним станем общаться.

Руслан засмеялся.

– Надеюсь, небесам все же не придется для этого разламываться. Поверь, Макс вовсе не плохой человек. Но ему слишком часто говорили обратное. Мол, и пользы от него никакой, и в жизни он ничего не добьется, и на уме у него одни драки, и натура у него звериная, и кончит он тюрьмой. Макса легко понять… когда его нет рядом. Но стоит ему раскрыть рот, и его хочется придушить. Он доводит меня до белого каления больше, чем кто-либо другой, но человека надежнее и преданнее я не встречал. Если бы пришлось, я бы не раздумывая доверил ему свою жизнь.

– Это очень серьезное заявление, – тихо заметила Лола, не поднимая глаз.

– Но так и есть, я не преувеличиваю.