Читать книгу Полуостров Робинзона - Ирина Васюченко - Страница 17

***

Теперь, когда нет больше нашей прежней, всерьез набожной, а потому не слишком суеверной Катерины Григорьевны, мы с Гаврилой, услышав в ночную пору необъяснимый шум, вправе предположить многое:

– Это еще что за скрежет?

– Черепанов в трубу лезет.

Наследники бабы Кати продали ее избушку бывалому и лихому, как в старину сказали бы, коробейнику Черепанову. Ожесточенный тупой враждебностью деревенских к «торгашам», новый сосед и на нас целый год косился настороженно. Однако мало-помалу мы подружились. Иногда он заходит поболтать, рассказывает байки из своей пестрой полубездомной жизни крепкого работяги, исколесившего полстраны: неумение принимать начальство таким, как есть, мешало ему пустить где-нибудь корни. Теперь, когда командиров над ним больше нет, Черепанов считает, что в Кузякине он осел надолго. Хотя торговля изнурительна даже по сравнению с его прежними занятиями мастера по какой-то там спортивной борьбе, крановщика, шофера-дальнобойщика и кем он только не был, зато он сам себе хозяин, он никогда не сдавался, он пробьется! Покойная черепановская бабка слыла ведьмой, и сосед однажды под хмельком – в шутку? Ой, не похоже! – признался, что якшается с сатаной. В расчете на фамильные заслуги он заключил с князем тьмы договор. «Богатство – будет! – в ту ночь объявил отчаянный Черепанов жене. – Он мне обещал!»

Мы-то с Гаврилой, перечитавшие на своем веку гору книжек, которые, если разобраться, чуть ли не все об этом, знаем, какой дьявол врун. Но к чему убеждать человека, что и эти надежды тщетны – рогатое начальство не лучше прочих? Сам поймет… Занятный мужик Черепанов, мрачный бугай с темпераментом авантюриста, нервами художника, мушкетерской спесью и кучей детей – сочетание само по себе аховое, а тут еще мелкооптовая коммерция гробит его на глазах. С него искры сыплются, как от неисправного электроприбора. И жена уже строго приглядывает, чтобы он за руль своего автомобильчика, собранного из консервных банок, без аптечки с сердечными лекарствами не садился. А при всем том с десятью заповедями у этого ведьмака обстоит получше, чем у многих поборников православия. На девятнадцатом году супружества он любит и бережет свою Яну. Надежен в делах. Ни разу в жизни не поднял руку на ребенка, даром что злобен с виду. И когда они с Яной в четвертом часу ночи едут за товаром, машину со двора выкатывают вручную, чтобы не заводить у нас под окном мотор – разбудить боятся… После этого даже если во сне или наяву – ну, допустим на минуту – Черепанов раз в год оседлает бабкину метлу и слетает на шабаш, велика ли беда? Сомневаться в бытии божием – куда ни шло, но путать бога с бюрократом – святотатство, омерзительное даже для такого агностика, как я. Господь, если он вдруг есть, разберется, кто есть кто…

Но тогда, пять лет назад, я, судя по всему, была менее терпима к нашим многострадальным язычникам. О том свидетельствует следующая вставная новелла.