Читать книгу Европа изобретает цыган. История увлечения и презрения - Клаус-Михаэл Богдаль - Страница 11

Между благодарностью и страхом колеблются события, связанные в народных и местных преданиях с магическими способностями цыган[292]. Объяснимые рисками того времени, связанными с пожарами, на переднем плане, наряду с предсказаниями и проклятьями, стоят защита от огня и причинение вреда[293]. «Лексикон обмана» 1761 г. предостерегает читателя, что «они заговаривают зубы людям, утверждая, что могут погасить огонь, или сделать так, чтобы дом был защищен от ведьм и воров, или, наоборот, чтобы в него ударила молния»[294]. Многократно повторяемые россказни о том, что они могут разжечь огонь так, что не пострадает ни то, что под ним, ни окрестности, также становятся предметом дискуссии:

Согласно общей легенде цыгане могут разводить огонь на снопе соломы так, что солома даже не загорится. Но я считаю, что это невозможно, хотя некоторые говорят, что они используют для этого свои дьявольские искусства или белый корень цикория, или же так распределяют и кладут солому, что она не сразу загорается[295].

Швабская народная песня с иронией сообщает о тех же способностях: «А цыган умнее нету, / коль странствуют по белу свету, / В шляпе суп они готовят, / Шляпа не горит, не тонет»[296].

Дополнительно к церковному благословению на строительство вплоть до начала XIX в. при постройке дома в определенных местах «в качестве защиты от пожара»[297] закапывали или ставили так называемые огневые шары, которые продавали бродячие цыгане. Похоже, что в их воздействие верили. «В 1729 году сгорела большая часть города Мюнхберга. Один домишко устоял. Разумеется, благодарить за это надо цыган; они когда-то этот дом “благословили”»[298]. То же относится и к огненному корню «из Малого Египта, расти такой корень должен на высокой горе»[299]. Согласно сообщению из Верхней Штирии, отцу одного дворянина «один цыганский начальник подарил такой корень, и, когда у него загорелась мельница, он бросил корень над огнем, и огонь мгновенно потух»[300]. Подобные представления в те времена, когда народная магия предлагала микстуру из менструальной крови девственницы, из ласточкиных гнезд и прочего малоаппетитного материала в качестве действенного рецепта против пожара, которого боялись неслучайно, – короче говоря, в те времена в них не было ничего необычного[301].

Иногда и власти убеждены в том, что цыгане могут противостоять даже ружейному огню. Поэтому один вюртембергский патруль применяет против цыган для надежности и с успехом обычные, устоявшиеся методы умерщвления:

40 указанных лиц встретили у леса недалеко от Гродта толпу цыган, из которых гусар сразу одного убил; на выстрел сразу собралось много этих негритосов, и они погнали гусар аж до Муттеншвайлера… застрелили одного гусара через дырку в башне внутрь, хотя гусары и стреляли из башни наружу в цыган, но пули, падая, не причиняли им вреда, иногда какая-то пуля так сильно ударялась о цыган, что они отскакивали, как от камня…7 ноября 1705 года;., тех из этого черного сброда, кто сопротивлялся, пришлось заколоть на месте или зарезать саблей, потому что стрельба особого вреда им не наносила[302].

Когда пленники надоедают, то помогает демонизация, чтобы снять запрет на убийство.

Подчеркивание магических способностей постоянно используется как доказательство того, что цыгане связаны с силами ада. Когда в 1717 г. в богемском городке Нечетине, под Пльзеном, схватили группу людей, одному из них, Георгу Генриху Грюнвальду, который родился в Силезии и крещен в католическую веру, удалось бежать из темницы. Его водворили обратно и велели объяснить обстоятельства побега: «Теперь признайся чистосердечно, каким образом ты освободился из-под здешнего ареста 4 недели назад, но если ты правды не скажешь, мы повелим применить к тебе пытку тисками для больших пальцев»[303]. Чтобы избежать пытки тисками, Грюнвальд рассказывает историю, которая превосходит ожидания следственной комиссии:

Дорогие господа, я хочу рассказать правду. До того как меня первый раз изловили, моя сестра дала мне почитать одну книжицу, она была в четыре пальца высотой, и в ней было 4 листа печатных, и на них не было креста, и тут моя сестра сказала, когда я буду подвергаться опасности, чтобы я тогда повернул книжицу четыре раза и сунул ее за спину под счет девять, тогда оковы сами спадут с меня, и ни один человек меня не увидит, я стану невидимым, и я эту книжицу зашил в край своих брюк, и однажды вспомнил о ней и проверил то, что сказала моя сестра, и тут оковы упали с меня вниз, и я вышел наружу, и ни один человек меня не заметил, хотя все служилые люди были в доме[304].

Хотя Грюнвальд очевидно не умеет читать, он тщательно следит во время своего рассказа за тем, чтобы не возникло подозрения, что книжица, с помощью которой он делал чудеса, – это библия или христианская рукопись. У комиссии не появляется сомнений в его рассказе, и она отказывается от дальнейших пыточных методов. В конце стоит приговор, его «повесить на веревке, приговорив от жизни к смерти»[305].

Однако возможным поведением по отношению к ужасным чужакам является также и противоположное, а именно использование долгосрочной помощи цыган и их знаний. Этим объясняется идея поселения в деревнях «цыган для безопасности». Так, некий амтман просит у вышестоящих начальников позволения,

…поселить одного старого цыгана вместе с женой и детьми перед домом одного нищего, чтобы он мог доносить, как только увидит опасность пожара или других несчастий, происходящих от тайно скрывающихся там цыган[306].

Популярными огненными благословениями в XVIII в. даже торговали, как листовками[307]. На одной из этих листовок размещена драматическая история казни шести цыган (10 июня 1714 г.) и спасения от виселицы их цыганского короля, что удается тому благодаря спасению города от пожара. Как и в астрологических календарях, издание приписывается «цыганскому королю из Египта»[308]. Некоторые формулы заклинаний, как установлено, почти дословно совпадают со словами песни «Заклинание огня» в сборнике песен «Волшебный рог мальчика» (1806), изданном Клеменсом Брентано (1778–1842) и Ахимом фон Арнимом[309]. Она начинается так: «Семерых цыган рыцари привезли, / Судили и приговорили в одну ночь, / Они громко стенают о своей невиновности, / Один еврей тайно передал им потир»[310].

В соответствии со своей коммерческой целью листовка самым банальным образом выдвигает на передний план формулы заклинания. Отмененная казнь должна быть оправдана перед вышестоящими властями действенностью заклинаний. Брентано и Арним эффектно выстраивают сценарий, выходящий за рамки конкретного «странного» случая. Упоминая «еврея» и «потир», что не встречается в листовке и легко определяется как антисемитское добавление, они намекают на кражу сакральных предметов культа, нарушающую табу. Для анонимного автора листовки очевидно, что эдикты против «мошенников, попрошаек и цыган» допускают казнь в обход судебного процесса. Брентано и Арним, напротив, с помощью фигуры цыганского короля поднимают проблему преступления и наказания, божественной справедливости и божьей кары, а также вмешательства потусторонних сил в мирские дела. Формулы заклинаний происходят из дошедшего до нас христианского репертуара изгнания огня. Бог, Христос и Дева Мария призываются на помощь в соответствии с известными образцами: «Велю тебе, огонь, Господней силой, / которой все подвластно в этом мире, / итак, велю, чтоб смирно ты стоял, / как в Иордане наш Христос стоял»[311]. Поразительно, но египетско-языческая магия при этом не используется. И, тем не менее, происходящее вокруг цыганского короля кажется жутким и устрашающим. Когда он упрекает «господ советников»: «…Как можно невинную кровь проливать? / Как будете адский огонь задувать?»[312] – то последнюю фразу можно понять и буквально. В народных поверьях цыгане считаются посланцами или пособниками дьявола. «Devil Arse» («Дьявольская задница») называется в Англии пещера, где они якобы ежегодно собираются. Следовательно, сатана мстит людям адской стихией огня за своих подопечных и наделяет цыганского короля силой распоряжаться огнем. Этим объясняется и драматически заостренная концовка песни: «Огонь весь сжался и угас, / Сквозь пламя скрылся чародей»[313].

Пособникам дьявола адская стихия причинить вреда не может. Как показывают Арним и Брентано, причем скорее попутно, за цыганами, изгоняющими огонь, как фокусники и формулами заклятий христианского фольклора, встает и делается заметной разрушительная, опасная сила.

Истории про предсказания и про магические искусства косвенно дают ответы на те вопросы, которые постоянно ставились перед группами рома по всей Европе вплоть до конца XVIII в.: веруют ли они в Бога, являются ли они членами христианской общины и чтят ли они святые таинства[314]. Хотя большинство групп рома крестятся и примыкают к христианской конфессии, при встрече с ними обращают на себя внимание четками и молитвенниками[315], а позже запечатлеваются в памяти людей шумными паломничествами, тем не менее столь важное для их признания принятие в христианскую общину не происходит. Меры, предпринимаемые церковью, этот процесс осложняют, а упрек в магии парализует его. Глубокое недоверие к инаковости людей приводит к тому, что неясность и необъяснимость их происхождения, их образа жизни, а также телесные особенности вроде темноты кожи начинают увязывать с такими необъяснимыми явлениями, как защитная и вредоносная магия или предсказание будущего. Модель богословского объяснения происходящего как отхода от христианской веры и договор с дьяволом, – наготове в любом случае[316]. Несмотря на сближение, группы рома продолжают восприниматься как угроза. Демонизация их деятельности и отдельных лиц, с точки зрения большинства христианского населения, создает ту безопасную дистанцию, сокращать которую не рекомендуется. Не в последнюю очередь эта демонизация создает механизм давления как на отдельного человека, так и на институты церкви и государства, обязуя действовать: наблюдать, контролировать, принимать профилактические меры и предупреждать мнимую опасность. Религиозные, социально-политические и защитные причины переплетаются, сплавляясь в конгломерат, где доминируют клевета и изоляция.