Читать книгу Победитель последних времен - Лев Котюков - Страница 14

Хитрость – враг вдохновения, но спасительница таланта. И хочется не хитрить, да приходится. И в дым-дурман обращается облако сокровенных слов, – и ненавистен чистый лист бумаги, как зеркало с похмелья. Если бы не Цейханович, если бы не его плотное попечительство, – шиш чего путного я сочинил. Сожрала бы хитрость всё моё вдохновение, как ржа на дне морском двухпудовую гирю. Но с Цейхановичем моя хитрость отдыхает – и ничто не мешает мне вдохновляться, и сам я никому не мешаю. И вообще:

Я очень не люблю, когда мне мешают, но ещё больше не люблю, когда я кому-то мешаю!

И не с потолка упало это изречение, а из уст Цейхановича, которому, в отличие от меня, горемычного, в молодые годы родители не мешали приводить в дом блудных женщин, а в зрелые – жена и дети.

И тараканы Цейхановичу не мешают. И он, как Господь, не мешает им плодиться и размножаться. А уж его ручные тараканы Гриша Клопшток и Гоша Гофман обитают в квартире, как у Христа за пазухой, и водят в гости молодых тараканиц со всего дома. Гуляют во всю ивановскую в царстве Цейхановича безотказные тараканицы Даши, Маши, Наташи с Гошей и Гришей под храп хозяина, а иногда и под фонограмму его храпа.

Совершенно запамятовал сообщить, что незаурядный храп Цейхановича записал на кассету хитроумный Янкель Шавкута, размножил и продавал в качестве довеска к наборам творческой свободы в Центральном доме литераторов и в иных артистических местах.

Цейханович и сам иногда использовал запись своего храпа в творческих целях. Вставлял кассету в магнитофон, включал погромче и потихоньку исчезал из квартиры. А все домашние, внимая фонограмме, ходили на цыпочках, боясь разбудить как бы отдыхающего властителя тараканьих и прочих дум.

Но что-то отвлёкся я, куда-то совсем вниз сносит меня мутное течение романа. Этак можно выгрести совершенно к ненужным, другим берегам, где ни русского духа, ни словесности русской, где лишь следы зверя неведомого, где и Янкелю Шавкуте век не видать творческой свободы, где даже храпом Цейхановича не заглушить вой, гогот и вопли нежити незримой.

Что-то подзабыл я свои идеалы! Или они меня подзабыли?..

Но, слава Богу, не забыл о них Цейханович. Он всегда помнит, что, переплывая реку жизни в стремлении к идеалу, нужно брать намного выше, дабы не пронестись с бурным потоком мимо желанного, вечнозелёного берега, дабы не оказаться раньше времени в открытом море Смерти.

Может быть, поэтому Цейханович не сетовал на дефицит идеальных женщин, вернее, на полное отсутствие оных ввиду перегрузки общественного транспорта и иных мировых неустройств. Но случайными знакомствами, как и общим стаканом, не брезговал.

Как-то занесло нас в редакцию одной мелкой газетёнки, куда с некоторых пор Цейханович повадился давать бесплатные объявления в раздел «Знакомства». Типа:

«Приличный человек, без в/п и судимостей, в меру пьющий, ищет дорогую единственную. Мне около 42-х. Обаятелен, остроумен. Любил, страдал, но не дострадал. Профессиональный вдовец, жду ответа, как соловей лета. Фото в куп. костюме обязательно. Рассмотрю и, может быть, не верну…»

Или ещё что-то в подобном роде.

Как правило, недостатка в ответных призывах наш «страдалец» не испытывал, но из-за нехватки времени и на всякий случай не осчастливливал адресаток личным явлением. Копил, так сказать, банк данных до дня «Ч».

Очень милая журналистка сей газетки почему-то положила глаз на меня, а не на Цейхановича, что весьма рассердило моего верного друга, если не сказать больше.

– В чём дело?! – почти взъярился Цейханович. – Что в тебе нашла в моём присутствии эта мелкая акула пера?!

– Наверное, от внутреннего одичания… – высказал я предположение.

– Весьма возможно, – задумчиво согласился Цейханович. Он попытался перебежать мне дорогу и подарил журналистке ручку с исписанным стержнем, а заодно с тяжёлым вздохом «признался», что хоть и женат, но женился по глупости – и супруга старше его аж на 17 лет.

Но ни дарёная ручка, ни жена-полупокойница не произвели на пишущую женщину должного впечатления, скорее наоборот. Впустую пропала сердечная благосклонность моего друга, и он автоматом записал строптивую «акулу пера» в стан своих врагов и присвоил ей кодовую кличку «Нутрия». Такой уж он был обидчивый человек – и не зря говаривал: «Я, может быть, плохой друг, но враг я очень-очень хороший!!»

И это воистину так! Цейханович был не просто хорошим врагом, но и заботился о здоровье врагов своих. А некоторых, особенно близких, потчевал микстурами собственного изобретения: «Цейханоном» и «Цейханидом». Но, Боже упаси, подумать, что он кого-то травил! Лечил, и очень упорно, ибо хорошие враги нынче большая редкость.

А что касаемо микстур, то они были вполне безболезненны и даже благотворны для закалённых людей, но их приём сопровождался неэстетичным побочным эффектом, длительным, стабильным поносом, около недели – Цейханон, до двух-трёх – Цейханид.

Но это так, к слову, ибо журналистка оказалась бабой нехилой и, опробовав ручку с пустым стержнем, категорически отказалась от патентованной микстуры Цейхановича, но пригласила меня в редакцию отметить её день рождения.

«Вот я и подарю вам аж две бутылочки своей микстуры! И не откажетесь!» – возрадовался Цейханович, как само собой разумеющееся приняв моё приглашение на свой счёт.

Не буду в дальнейшем утомлять читателя описанием рядовой редакционной пьянки, для этого достаточно посетить любую более-менее приличную газету или журнал, лучше всего этак часиков после четырёх.

Как-то невесело на следующий день после подобных визитов, – и боль душевная на порядок сильней боли головной. И как-то тревожно без причины. И с горечью вдруг понимаешь, что душа, увы, теоретически не бессмертна, хотя практически бессмертна на полную катушку. И ещё спохватываешься с горечью, что надо пить красное сухое вино для укрепления организма, поскольку при ежедневном потреблении водки без здоровья не обойтись – ни по ту, ни по эту сторону России.

И без горечи и почти без угрюмства вспоминается, что плыву я из Вселенской пустоты в пустоту неведомую не на корабле по имени Земля, а на подводной лодке по имени Россия.

И ещё что-то лезет в голову – совсем-совсем безответное.

Славно прошла именинная пьянка в редакции. Почти всех сотрудников и сотрудниц пера одарил неутомимый Цейханович своей микстурой, а с некоторых почти отказался брать деньги. Виновнице торжества он буквально насильно всучил целых три бутылочки «Цейханида», настоятельно порекомендовав принимать по тридцать три капли перед едой.

Журналистка оказалась не только здоровой женщиной, но ещё и чистоплотной, в отличие от подавляющего большинства служителей и служительниц второй древнейшей профессии, – и по окончании застолья увлечённо принялась убирать кабинет.

– Что вы так хлопочете?.. Само как-нибудь уберётся… – надеясь набиться дамочке в провожатые, сказал Цейханович.

– Вы хотите, чтобы у нас само собой тараканы развелись?! – сердито отрезала журналистка, и Цейханович с тоской понял, что не провожать ему нынче никого, как в годы ранней, безответной юности, но с ходу не сдался Судьбе.

– А что вы имеете против тараканов? Таракан исконно русское животное. Без тараканов и России б не было… Будто у вас дома своих тараканов нет… – сказал он и гнусно ухмыльнулся.

– Что?! – возмущённо воскликнула чистюля-журналистка. – У меня – тараканы?! Да за кого вы меня принимаете?!.. Надо же!.. – И посмотрела на меня, как на Цейхановича.

– А мы к вам в гости придём!.. И проверим… – неловко попытался разрядить ситуацию я. – Если, конечно, пригласите…

– Пожалуйста!.. Хоть с санинспекцией… – неожиданно легко согласилась милая ненавистница тараканов, а Цейханович, естественно, опять принял приглашение на свой счёт.

Так мы и оказались субботним полуднем на Таганке перед квартирой № 33, где проживала одинокая, симпатичная «акула пера», которая, слава Богу, поостереглась принять для аппетита перед едой тридцать три капли «Цейханида», и вполне жизнерадостно впустила нас в свою аккуратную обитель.

Эх, святая простота женская!..

Ведала б она, что в кармане Цейхановича злобно томятся в душной спичечной коробке его верные ручные тараканы Гриша и Гоша, вряд ли осчастливила нас своим гостеприимством. Но осчастливила согласно сценарию своей жизни. Наверное, очень жестокому сценарию, ибо уже тридцать три года, несмотря на приличную внешность, делила своё женское одиночество с некрасивыми подругами и с покойной мамой.

Напрасно кто-то простодушно полагает, что жизнь есть вольная игра со смертью. Увы, невольная – и совершенно безжалостная. Но люди, опаздывающие на чужие похороны, по-прежнему уверены, что сами не умрут никогда. И хорошо, что уверены. И ни слова не сдвинуть в тайных книгах Бытия, как не отмыть от чёрных полос шкуру убитого тигра, как не очистить от шерсти шкуру живого льва.

– О, как у вас стерильно! – с искренним уважением сказал Цейханович, бегло оглядев квартиру, которая была столь чиста, что необоримо хотелось принять душ, а потом наследить со скрипом мазутными сапожищами.

– Доставай! – скомандовал Цейханович.

Я вытащил из сумки бутылку неподдельного «Мукузани».

– И всё?! – сердито удивился мой друг.

– Ты же сам сказал: возьми бутылку… – с недоумением ответствовал я.

– Пошлёшь дурака за бутылкой, он одну бутылку и принесёт! – сокрушённо сказал Цейханович, как бы намекая хозяйке на вопиющую ошибочность её симпатии.

И не промахнулся подлец. Без женского сострадания посмотрела на меня журналистка с подпольной кличкой «Нутрия», брезгливо бросила взгляд на мои нечищеные туфли, которые я неловко снял в прихожей, и пригласила на кухню.

Очень скоро кончилась бутылка моего «Мукузани», а добавки из «погребов» хозяйки не последовало.

– Может, чайку? – устало предложила она.

– Можно и чайку! – весело согласился Цейханович, будто и вина не пил, будто только-только откупорил новую бутылку, а потом решил завязать с возлияниями на веки вечные.

А я буквально всем нутром чувствовал, как скребутся в спичечной коробке оголодавшие тараканы Гриша Гофман и Гоша Клопшток, как они жаждут выскочить на волю к вожделенным хлебным крошкам, которые как бы ненароком щедро рассыпал по столу Цейханович.

И грянул заветный миг тараканий.

Едва хозяйка отвернулась, дабы заняться чайными делами, как тотчас выпустил Цейханович на хлебный стол своих быстроногих оглоедов и голосом погорельца возвопил:

– Тараканы!!! Тараканы!!!

– Где?! – с отчаянным неверием выкрикнула хозяйка. Побелело до жути её милое лицо, ямочки на щеках обратились в провалы. Выпал из рук чайник, и стало слышно в страшной тишине, как растекается по полу не кипячёная вода. Схватила она кухонное полотенце и стала бешено бить по столу, дабы уничтожить нежданных тварей. Но гуманист Цейханович самоотверженно прикрыл руками своих подельников, сгреб вместе с крошками и ловко упрятал обратно в спичечную коробку.

– Боже мой!.. Как это?!. Как?.. – обессиленно выдохнула женщина и безвольно рухнула на стул.

О, как жалко стало мне несчастную!

Жалко стало чужую уходящую молодость и жизнь.

И самого себя стало жалко неведомо отчего.

Но Цейханович быстро овладел ситуацией, не зря он славился умением делать брёвна из спичек, – и деловито предложил потрясённой хозяйке принять для успокоения тридцать три капли «Цейханида».

– Там, в шкафчике… – безвольно согласилась женщина.

– Всё своё ношу с собой! – самодовольно сказал Цейханович, достал из кармана пузырёк чёртовой микстуры и благородно накапал в рюмку двадцать одну каплю «Цейханида» вместо тридцати трёх, ибо и его сердцу иногда была ведома разумная жалость.

После сего мы, естественно, откланялись, ибо говорить было решительно не о чем, – ну не о тараканах же, чёрт побери.

Подзаправившись в пивной и дополнительно подкормив своих ручных мерзавцев солёными сухариками, Цейханович раздумчиво спросил:

– Что быстрее всего на свете?

– Ну мысль! А что? – раздражённо пробурчал я.

– Ошибаешься! И очень крупно… Быстрее всего на свете – понос. Не успел подумать, как уже обосрался!.. – мрачно ответил Цейханович и мрачно умолк.

Загнал перекормленных тараканов в спичечную коробку и засунул её в нагрудный карман, поближе к сердцу, дабы шустроногие хлебожоры слышали, что не чурбан бесчувственный их хозяин, что ничто человеческое, как Карлу Марксу, ему не чуждо, – ни зависть, ни подлость, ни жалость, в конце концов.

Что там сверкает в углу окна?! Звезда или пылинка?!

Да какая разница: что где сверкает. Какая разница: комар ли зудит, таракан ли шуршит… Всё одно – жизнь. А что такое – жизнь? Кто ответит?..

Да и кому он нужен, этот ответ?! Неотвратима жизнь! Как смерть, неизбежна и неотвратима. И бессмысленны все вопросы и ответы. И не страшно притяжение зла и земли, несмотря на невосполнимую убыль пространства и времени.

И ничего, что в подъезде грязного дома в эти мгновения кого-то, весьма схожего с Цейхановичем, бьют не только ногами, но и руками, ибо даже тараканов нельзя воровать у государства.

И, может быть, очень хорошо, что теоретически душа человека не бессмертна, ибо тварна. И сам человек вполне полноценная тварь.

И на собственные похороны не опоздает никто, даже Цейханович.