Читать книгу Победитель последних времен - Лев Котюков - Страница 3

Неблагодарное это занятие – писать предисловия к собственным сочинениям, неблагодарное да и бессмысленное. Но, увы, приходится, ибо во времена последние число идиотов на один квадратный метр по эту сторону России превзошло самые смелые ожидания, несмотря на убыль повсеместную. И дьявольски хитры стали идиоты, хитрей иных покойников. И не только они, но и прочие неидиоты, хотя общеизвестно, – чем больше хитрости, тем меньше разума. И сдаётся мне, что количество русской хитрости неотделимо от увеличения плотности и скорости Смерти.

Однако что-то совсем не туда заносит моё верное перо сила неведомая, в какую-то дурную метафизику вместо доверительного объяснения с читателями, то есть с человеками. И ничего, что сегодня слово «человек» звучит не очень гордо.

Человек – это звучит сколько?!

Человек – это звучит горько!

Человек – это звучит в морду!!!

И все же хорошо, что сегодня слово «человек» звучит не очень гордо. Гордыня – порок препакостный, но весьма заразительный и соблазнительный. И посему я не хочу гордо идти впереди своих читателей, дабы не получить пулю в затылок. Поэтому, наверное, и пишу честное предисловие к своим неловким сочинениям.

О чем мечтает писатель?!

Большей частью о разной глупости.

Но иногда и о герое на все времена, то есть о вечном. И правильно делает, лучше всего мечтать о несбыточном.

Не знаю, мечтали ли о несбыточном Гомер, Шекспир, Сервантес, Свифт, Толстой, Достоевский, Чехов и Шолохов. Возможно, как гениальные люди и не мечтали, ибо гениальность сама по себе превыше любой мечты. Но образы, созданные ими, стали сверхреальностью. Одиссей, Гамлет, Дон Кихот, Гулливер, Анна Каренина, Раскольников, Григорий Мелехов и Аксинья для нас живее живых, хотя в реальности человеческой они не существовали никогда.

Истинное Слово всегда больше себя, и образы, созданные Словом, больше самих себя и творцов своих. И поэтому трижды прав Фёдор Михайлович Достоевский, обронивший: «Жизнь богаче любой фантазии». Именно поэтому я с некоторых пор перестал предаваться литературным и иным мечтаниям и занялся эпическим жизнеописанием многообразных деяний своего великого друга и покровителя Цейхановича. И неважно, что сам он не всегда пользуется своей фамилией и именем своим и как бы не существует в чистом виде в реальности. Существует – и ещё как, ибо не зря сказано, что человек – мера всех вещей, существующих и не существующих. Человек – не только мера видимого и невидимого мира, не только мера времени большого и малого, но и герой своего времени. Мой Цейханович – истинный герой эпохи, в которой автор, то есть я, оказался совершенно случайно, в результате каких-то неведомых никому метафизических недоразумений. Но сам Цейханович абсолютно не случаен ни по ту, ни по эту сторону России – и посему оставлять его образ вне художественной литературы просто преступно. И мне, естественно, хочется быть писателем, а не преступником, хотя иные мои ошибки страшней преступлений. Впрочем, иные мои недостатки – продолжение моих достоинств, но не обо мне, многогрешном, нынче речь.

Отрадно, что Цейханович добровольно объявил себя моим цензором, подобно царю Николаю, объявившему себя единственным цензором Пушкина.

Поэтому все неловкие места в моих сочинениях на его совести. Я за них не в ответе перед читателями и нечитателями, – и наплевать, что они вышли из-под пера моего.

Почему я озаглавил своё предисловие «Герой вашего времени», а не как-то иначе? Не только потому, что по ошибке провидения оказался не в своей эпохе, а из-за одного детского воспоминания.

Ехали мы с матушкой поездом в Москву, мне было тогда этак лет двенадцать, а в соседнем купе везли откуда-то с юга, с няньками и тётками, маленького Цейхановича.

Блеснули в смутной рани купола, высветились высотки, Москва-река проблеснула.

– Изя, Изя, вставай! Наша Москва! Наша Москва! – вскричала на весь вагон одна из тётушек Цейхановича.

– Ваша, ваша!.. – сердито согласилась с нею моя матушка.

– А почему только ихняя? – ревниво полюбопытствовал я.

– Подрастёшь – узнаешь… – со вздохом отрезала матушка.

Я подрос, за метр восемьдесят вымахал, но только сейчас понял матушкину печаль. И «Герой вашего времени» – дань памяти её печали.

И ещё… Цейханович утверждает, что прочтение моих сочинений поднимает потенцию у мужчин на 72 процента, а у женщин аж на все 100 – и ещё страшнее. И это чистая правда, ибо Цейханович крепко знает своё мужское дело.

Неизвестного писателя понимает всего несколько человек, а известного – и того меньше. Иногда вообще никто, и в первую очередь сам писатель. И не грустно оттого, но как-то грустновато до омерзения. А иногда даже кажется, что я и есть Цейханович. Слава богу, сам Цейханович об этом пока ничего не знает.

Такое вот моё предисловие, и дай, Господи, здоровья и любви всем моим читателям и читательницам.

Автор