Читать книгу «Спартак». Хроники возрождения». Книга первая. 1976 год. Катастрофа - Олег Медведев - Страница 20

Однако мы действительно отвлеклись. Несмотря на весь витавший вокруг чемпионства «Зари» «мушиный» шлейф слухов, спустя годы всплыло не так много свидетельств участия ворошиловградцев в «договорных» играх. Точнее, все они касались одного-единственного матча сезона-72, который уже ничего не решал с точки зрения турнирной ситуации.

Слово тогдашнему тренеру «Зари» Герману Зонину: «К ответному матчу в Киеве в чемпионате все уже было ясно: Луганск – чемпион, Киев – серебряный призер. Поэтому я, занятый организационными делами в сборной СССР, в украинскую столицу не приехал. И вот что там произошло. К нашему капитану Саше Журавлеву обратился один из авторитетных динамовцев. Давай, мол, кости не будем ломать, разойдемся миром. И честнейший Журавлев раз в жизни проявил слабость. Ничего лучше они не придумали, как сыграть, словно в цирке, – 3:3. Любопытный факт: чтобы соблюсти предварительное соглашение, Журавлеву даже пришлось пробить с одиннадцатиметровой отметки выше ворот…»345.

Сергей Шмитько, работавший в ту пору в журнале «Физкультура и спорт» и командированный вместе с фотокорреспондентом Юрием Соколовым на ту игру в Киев, недавно поделился некоторыми пикантными подробностями из раздевалки «Зари»: «Вместе с командой переезжаем в Киев на заключительный матч против „Динамо“. До начала встречи мы с Юрой зашли в раздевалку. Вслед за нами появился Александр Севидов, главный тренер хозяев. Он произнес громкие слова, поздравил с чемпионством. Вдруг замечательный футболист Слава Семенов, цыган по национальности, поднимается и говорит: „Ребята, а какой сегодня сценарий?“. „Да ты что, забыл? 1:1“, – произнес кто-то из игроков. „Эй, тихо вы, тут журналисты“, – сказал третий и кивнул в нашу сторону. „Да какие это журналисты! Оба с нами живут, все и так знают“…»346.

Саму же игру Шмитько и Соколов наблюдали у бровки: «Видим, как по флангу набирает скорость Олег Блохин, выходит на рандеву с голкипером Михаилом Форкашем, но как-то неловко выворачивает собственную ногу, ударившись о которую, срезавшийся мяч уходит за бровку прямо к нам. Сам он не удержал равновесия и оказался близ нас через секунду. Мы уже друг друга знали: ездили к Олегу домой, устраивали интервью. „Да ты так себе голеностоп вывернешь. Играть ведь не сможешь!“ – сказал ему Юра. Блохин глянул на нас, тут же вскочил и с криком ругнулся: „Шли бы все они н…й со своими договорняками!“. И убежал…»347.

Наличие сговора в каких-либо других играх Герман Зонин категорически отрицал: «Вспоминая сезон 1972 года, добавлю, что если бы действительно, будучи главным тренером «Зари», шел навстречу «разным ходокам», то золотые медали ушли бы конкурентам…»348. Хотя предложений, по его словам, поступало немало: «Заря» играла по-честному! И по указанию сверху я матчей не сдавал, хотя с завуалированной просьбой об этом ко мне обращался сам всемогущий первый секретарь ЦК Компартии Узбекистана Шариф Рашидов, личный друг Л.И.Брежнева…»349. Тут, правда, память Зонина подводит – возможно, речь идет о другом сезоне – в 1972 году ташкентский «Пахтакор» играл в первой лиге…

Да и киевляне, как Зонин описывает в своей книге «Вся жизнь – футбол», еще в первом круге безуспешно подкатывали с «интересным предложением»: «Первая игра того сезона была у нас в Луганске с киевским «Динамо». В дверь комнаты на базе, где готовилась команда, постучали два человека. Один – сотрудник обкома, другой – Александр Севидов, главный тренер киевлян – чемпионов страны. «Здравствуй, Герман». – «Рад тебя видеть, Саша. С чем пришел?». Посмотрел он на меня задумчиво и говорит: «Давай, Гера, сыграем вничью. Покажем хороший, красивый футбол, порадуем зрителей. Хочешь, будет 0:0, если надо – 1:1 или 2:2…». Возникает резонный вопрос: почему вдруг наставник чемпионов пришел к коллеге, который вроде бы ему и не конкурент, договариваться о ничьей? Думаю, есть несколько вариантов ответа, которые не взаимоисключают, а дополняют друг друга. Во-первых, киевлянам на Украине почти все команды безропотно платили дань одним «домашним» очком. Поэтому и состоялся такой разговор. Во-вторых, «Заря» сезоном раньше впервые стала четвертой, и Севидов, зная нашу силу, не хотел рисковать. В-третьих, возможно, что у «Динамо» на тот момент существовали проблемы, а у Севидова – основания для тревоги. Скорее всего, так и было. Ведь после того, как я сказал жесткое «нет», мы разбили киевлян, как никто в сезоне, – 3:0. Но вернусь к тому разговору. Я ответил Севидову: «Саша, будем играть честно. Если проиграем, значит, мы слабей. Но учти: «Заря» настроена по-боевому». В общем, ушел он ни с чем…»350.

Зонин в своих мемуарах рассказывает и еще одну историю о «чемпионском» матче ворошиловградцев, искренне не допуская возможной договоренности, хотя сама ситуация представляется достаточно одиозной: «В турнирной таблице накануне матча с „Торпедо“ ситуация сложилась так, что даже в случае ничьей с автозаводцами „Заря“ становилась чемпионом страны. Шли последние приготовления к игре, как вдруг в раздевалку ворвался сияющий Саша Ткаченко, наш вратарь. И с порога закричал: „Мы чемпионы! Мы чемпионы!“ – „Да ты что, нам еще играть и играть!“ – „Да я уже договорился с „Торпедо“ на ничью!“. Все были просто ошарашены. О чем мог договориться вратарь? С кем? Я не успел и слова вставить, как Журавлев – натура прямая, открытая, бескомпромиссная – вскакивает и рубит сплеча: „Если пропустим хоть один гол, клянусь – я с поля уйду“. Кое-как успокоил ребят. И вот игра. Ведем – 1:0. А потом нам забивает „Торпедо“. Гол, правда, был красавец, претензий ни к вратарю, ни к игрокам при всем желании предъявить невозможно. Но Журавлев, верный своему слову, покинул поле. Вот почему его нет на снимке, когда мы сфотографировались сразу после матча, принесшего нам золото…»351.

Зонин убежден: «Я знаю слишком хорошо, что в сиянии той „Зари“ многие до сих пор видят лишь блеск золота, за которое мы, дескать, жетоны чемпионов Советского Союза купили. Сильно же мы тогда царство футбольное советское напугали, коли люди на полном серьезе глупости такие говорят. Но тот, кто обеими ногами крепко на почве нашей футбольной стоит, тот, кто в принцах и нищих всесоюзного футбола побывал, скажет: можно было купить место в высшей лиге, в еврокубках или даже медаль – бронзовую, серебряную, но – не золотую! Медалью чемпиона Советского Союза клянусь!..»352.

Не исключено, впрочем, что Зонин, человек футбола, искренний и увлеченный, мог просто не видеть происходящего. Команда действительно играла, и заслуга тренера, целиком погруженного в свои тренерские заботы, была несомненна. «Мне рассказывали, что главный тренер «Зари» Герман Семенович Зонин еще на предсезонке выгонял своих подопечных с утра пораньше на кросс. Он и сам каждый день преодолевал 16 км в бодром темпе. Футболисты, которых он заставлял бежать вместе с ним, проклинали его по этой причине. Хотя позже кое-кто скажет: во многом по той же самой причине «Заря» и стала чемпионом в тот год…»353, – свидетельствовал Сергей Шмитько.

Любопытной в этой связи представляется история, рассказанная Львом Филатовым, навестившим в 1972 году Зонина в Ворошиловграде: «В тот момент, когда «Заря» лидировала, я поехал в Ворошиловград, движимый репортерским любопытством. Сначала я был озадачен всякого рода предложениями, чересчур смахивающими на откровенное взяточничество, которыми меня осаждали в гостинице неведомые мне лица. Пришлось держать ухо востро. Перед отъездом я навестил на казенной квартире тренера «Зари» Германа Семеновича Зонина, ленинградца, профессионала, человека волевого и увлеченного. За чаем его жена Нина Максимовна, к слову сказать, майор милиции, но не ворошиловградской, а ленинградской, чуть не со слезами на глазах обратилась ко мне:

– Прошу вас, повлияйте на Германа, пусть уезжает, я бы его хоть завтра увезла, нечего ему тут делать, он как слепой, ничего вокруг себя не видит. Это же плохо кончится…

Признаться, в тот вечер страхи Нины Максимовны мне показались преувеличенными. Позже, когда в Ворошиловградской области были вскрыты злоупотребления, и был снят с работы первый секретарь обкома, я не раз вспоминал чаепитие у Зонина и отдавал должное проницательности его жены…»354.

Страхи Нины Максимовны, как и «темные слухи», окружавшие «Зарю»-72, во многом произрастали не только и не столько из чисто футбольных историй, сколько из организации всего футбольного дела вокруг и в самой команде – уж слишком не «по-советски» было все там устроено. Как скажет потом один из лидеров команды Владимир Онищенко: «Это был первый в моей игровой практике случай, когда получилась удивительная гармония – и в подборе и мастерстве футболистов, и в искусстве главного тренера (а им работал, как вы, вероятно, помните, Герман Зонин), и в организаторских усилиях руководителей города и области…»355.

«Презренный металл, здесь скрывать нечего, лежит в основании фундамента, на котором мы победу строили…»356, – признает Зонин и приведет в мемуарах свои условия, которые он выдвинул тогдашнему первому секретарю Ворошиловградского областного комитета Компартии Украины Владимиру Васильевичу Шевченко, принимая «Зарю»: «Владимир Васильевич, если мы уж с вами сошлись на том, что команду стоящую будем строить, то позвольте обнародовать первое условие нашего договора: только решив мирские проблемы игроков, мы можем заставить их сосредоточиться на высокой цели. Никакой роскоши – просто ребята должны жить в нормальных квартирах и получать за свой тяжелый труд сносные деньги…»357.

С позиций сегодняшнего дня такие требования кажутся до смешного умеренными и естественными, как же иначе. Но как раз «решение мирских проблем игроков» и было тогда камнем преткновения для всех. Советская система, в которой футболисты считались «любителями», не предусматривала ни идеологических, ни экономически легальных механизмов построения такой системы функционирования футбольной команды: «Ребята получали ставку 180 рублей, остальные деньги – от ста до двухсот целковых – набегало премиальными. И вот эти премиальные, чего скрывать, выплачивались в обход закона. Деньги собирались на шахтах области. А потом совет команды – Журавлев, Ткаченко, Кузнецов – рассовывал их по подписанным конвертам. В какой сколько положить – совещанием определяли. Знаю точно, мы не были, как многие сейчас утверждают, чемпионами по зарплате – середняками. В Киеве, Донецке, Ташкенте платили гораздо больше. Мы же кое-как в награду за ратный подвиг по две тысячи на чемпиона насобирали. Смешно? Мне тоже, зная особенно, какие сокровища Владикавказ приготовил для своих героев. Но тогда ребята были очень довольны и, может быть, больше не радужному сиянию выданных им банковских упаковок, а тому, что деньги эти поделены были по справедливости. Ребята из того состава порознь в одном сходятся: там, в Луганске, отечественный профессиональный футбол начинался…»358.

Разделяет мнение Зонина и Онищенко. Отвечая на прямой вопрос, можно ли считать «Зарю» если не первым профессиональным в современном смысле футбольным клубом страны, то хотя бы его прообразом, он скажет: «В смысле технического обеспечения, решения финансовых вопросов – пожалуй, да. Ставя перед футболистами высокую цель, нам старались создать такие условия, такой уровень экономического благополучия, который позволял бы полностью сосредоточиться на игре и ни о чем другом не тревожиться. Тут мы приближались к профессионалам. А вот по уровню сознания, привычкам, по самоощущению или, как сейчас модно выражаться, ментальности, нам еще было далековато до настоящих профи. Потому, возможно, что не очень-то мы сами верили в реальность происходящего как системы, как правила, а не исключения. Жизнь очень скоро, к сожалению, подтвердила эти сомнения…»359.

Скорый закат «Зари» был предопределен. Как вспоминал Герман Зонин, «…в Киеве уже давно ревностно следили за нашими успехами. Поначалу снисходительно похваливали: ничего, мол, молодцы, так, глядишь, и Большого Брата киевского обгоните. Но когда и в самом деле выяснилось, что Луганск в таблице куда выше Киева окажется, Красный Гетман Щербицкий большое зло затаил на своего приятеля – вассала из краев прироссийских. Футбол – игра державная, здесь требуется уважение к табели о рангах. Шевченко, выведя свою команду в чемпионы, покусился на иерархию. В Киеве официально аплодировали „Заре“, но в душе нисколько не сомневались, что ее следует погасить. И как можно скорее. Киевское будущее Онищенко, Кузнецова и Семенова было уже предуготовано. Через год на всю страну знаменитое „луганское дело“ прогремело…»360.

В январе 1973 года первый секретарь Ворошиловградского обкома Владимир Васильевич Шевченко был отстранен от должности. В области начали работать следователи. По мнению самого Шевченко, которому приписывают выражение «Лучше строить футбольные поля и стадионы, чем тюрьмы», дело было исключительно в футболе: «Я почти уверен, что, если бы не успехи „Зари“, ставшие в Киеве кое-кому поперек горла, не было бы и скандала, приведшего к моему отстранению от должности первого секретаря обкома. Кроме „Зари“, никакого другого „криминала“ обнаружить в моей работе, по существу, не удалось… <…> Почему-то больше всего разговоров вызвал автобус, который мы для команды купили. Сколько стоит, да откуда деньги… Впечатление такое, что, если бы игроки ездили на тренировку в троллейбусе, все было бы в ажуре…»361.

А успехи его «Зари», по словам Шевченко, в Киеве «…просто в штыки восприняли. Я получил столько синяков, что до сих пор с ними хожу. Щербицкий упрекал: «Тебе больше делать нечего, кроме как строить козни киевскому «Динамо». Украинской провинциальной команде обойти киевлян в те годы считалось святотатством…»362.

Яков Погребняк, секретарь ЦК Компартии Украины, один из главных «кураторов» киевского «Динамо», правда, был в своих воспоминаниях не был столь категоричен: «Не совсем так. Ревность к провинциальной украинской команде, посмевшей без одобрения из центра обойти киевское „Динамо“, наверное, присутствовала – тут я могу лишь предполагать. Однако я считаю, что главная причина случившегося – вовсе не футбольная, и „Заря“ просто оказалась среди тех, кому досталось…»363.

История взаимоотношений двух Владимиров Васильевичей – Щербицкого и Шевченко – сама по себе не так проста. Одногодки, они прекрасно знали друг друга, дружили, однако в какой-то момент векторы их политической карьеры разошлись. В 1963 году Щербицкий был низведен Хрущевым с поста главы Совета Министров Украинской СССР в первые секретари Днепропетровского обкома, и та «ссылка» стоила Щербицкому инфаркта; Шевченко, напротив, был в фаворе. С приходом к власти Брежнева годом позже, напротив, в гору пошли дела уже Щербицкого…

Какая кошка пробежала между былыми товарищами, не столь уж важно, но то, что инициатором кампании стал лично Щербицкий, не сомневался и зампрокурора Украинской СССР Степан Скопенко, который вел «ворошиловградское дело»: «…За глаза нас стали называть бригадой киевских мстителей. Я понимал, в чем дело. Щербицкий, который с подачи Брежнева стал в 72-м хозяином Украины, сводил давние счеты с Шевченко. Все знали, что «подснежники» есть в каждой области. Скажем, в том же Днепропетровске, где Щербицкий много лет работал первым секретарем обкома партии, да и киевское «Динамо» получало оклады в МВД. Но следствие направили только в одну область…»364. Неоспоримо и то, что поводом для расследования стал именно спорт: «Толчок к началу расследования дало сообщение из ЦК КПУ о том, что руководство Ворошиловградской области присваивает деньги, которые незаконно собирает с предприятий. Поборы делались якобы для выплат спортсменам, но львиная доля оседала в карманах обкомовцев…»365.

Следователи начали работу с Кадиевки: «Первый секретарь горкома Николай Билым был лучшим другом Владимира Шевченко, он хвалил его без меры и однажды даже назвал „верным ленинцем“. Мы установили, что несколько футболистов местной команды зачислены на ряд предприятий, где их никто никогда не видел, но им выплатили 130 тысяч рублей. <…> В результате нашего расследования по Кадиевке к уголовной ответственности было привлечено 10 человек. Среди них первый секретарь горкома партии Билым, второй секретарь Гнездилов, заведующий отделом пропаганды и агитации горкома Погреба…»366.

Этим дело не ограничилось: «Проверки в других городах области показали, что более 600 предприятий зачислили спортсменов на несуществующие должности. Бывало, что в зависимости от нужности спортсмен „трудился“ на двух и даже трех рабочих местах. „Подснежники“ пользовались путевками на курорты, получали премии и 13-ю зарплату. А ведь, кроме того, они получали зарплату и от Спорткомитета…»367.

Прокурор Скопенко спустя годы довольно подробно рассказал, как работала выявленная в Ворошиловградской области схема подпольного финансирования спортивных команд: «Дважды в месяц сборщики (всего их было 14-16 человек) получали у руководителей предприятий аванс и зарплату в расчете на количество закрепленных за ними спортсменов. Затем деньги передавали заместителю председателя облисполкома. У него оседала примерно половина полученной суммы. Эти деньги обкомовская и облисполкомовская верхушка пропивала вместе с начальником областного КГБ на загородной даче обкома партии в поселке Счастье. По выходным туда съезжались „поиграть в волейбол“ – это так называлось. Хотя, действительно, Владимир Шевченко был заядлым волейболистом…»368.

Воздержимся от предположений, сколько мог «пропить», по определению Скопенко, небольшой круг приближенных «к товарищу Первому» в те небогатые советские времена. Очевидно, спортсменам доставалось немало: «Начальникам спортивных команд отдавали то, что оставалось. Больше всего перепадало футбольной команде „Заря“. Огромные суммы тратились на переманивание лучших игроков из других команд. Искали перспективных игроков везде – вплоть до Дальнего Востока. На командировки деньги тратили, не считая. А когда находили, кого искали, то обеспечивали квартирами, устраивали быт, оформляли на работу жен…»369.

Любопытно и свидетельство зампрокурора Украинской СССР, который вел «ворошиловградское дело», о допросе уважаемого руководителя одного из областных предприятий, Героя Социалистического Труда, рассказавшего, как портфелями привозил деньги в раздевалку «Зари»: «Этот свидетель рассказал и такой случай: идет игра, обо всем, как всегда, договорились, деньги для победы выделили, а «наши» голов не забивают. Тогда игрок противника выручил – забил гол в свои ворота. Как сказал мне орденоносец: «Я переживал, боялся, что не выполню задание обкома партии, и когда счет стал 1:0 в нашу пользу, несмотря на то, что коммунист, перекрестился»…»370. Обращает на себя внимание в свете клятвенных заверений Германа Зонина о «чистоте» его команды прозвучавшая из уст бывшего прокурора, человека от футбола далекого, фраза «обо всем, как всегда, договорились»…

Так неожиданный чемпион СССР 1972 года, ворошиловградская «Заря», канул в футбольное небытие. Как вспоминал Владимир Онищенко, «…даже в том золотом году не были выполнены все обещания, данные игрокам. Естественно, у них стало меняться отношение к делу – не в лучшую сторону. Только закончился победный сезон, как ушел Зонин. Очевидно, он раньше других уловил грядущие катаклизмы, а достойной замены Герману Семеновичу не нашлось. К тому же против „Зари“, которую многие посчитали выскочкой, в 1973 году ощетинились все команды. А потом грянули и разборки в партийных верхах области, закрутилось знаменитое „ворошиловградское дело“ – и начался стремительный закат „Зари“…»371.

Владимир Шевченко лишился должности, тем более что, по свидетельству Степана Скопенко, возглавляемая им следственная бригада установила, что «…все делалось по распоряжению обкома, точнее, по личному распоряжению Шевченко…»372. Но из-под удара его вывели. Как вспоминал зам прокурора республики: «Лично Брежнев не дал разрешения на передачу дела Шевченко в суд, хотя мы инкриминировали ему злоупотребления на сумму свыше 600 тысяч рублей. На первого дал обширные, на 300 листах, показания его заместитель. Ему было легко восстановить все события по дневнику, куда он записывал все указания своего шефа и суммы, которые проходили через их руки. В заключение своих собственноручных показаний этот человек написал: «Я подлежу расстрелу, но прежде надо расстрелять первого секретаря обкома партии Шевченко В.В.». Расстрелять он просил и замешанного в деле председателя облсовпрофа, который был однофамильцем первого секретаря. Щербицкий велел снять копию этих показаний и отправить в Москву с просьбой, чтобы президиум ЦК КПСС решил вопрос об аресте Шевченко. Через три с лишним месяца оттуда пришло указание, чтобы опальный партработник в трехдневный срок выехал из области и устроился на работу за ее пределами. Таким образом, вместо тюрьмы Брежнев отправил проштрафившегося Шевченко в ссылку. Не расстреляли, несмотря на его просьбу, и даже не привлекли к суду ни второго секретаря, ни председателя облсовпрофа: раз главного обвиняемого вывели из дела, значит, нельзя привлечь и его ближайшее окружение. За них отдувались руководители второго эшелона…»373.

Планы Щербицкого по чистке рядов руководства вверенной ему республики одним Ворошиловградом, к слову, не ограничивались. Под прицелом оказался еще один футбольный центр – Донецк. По воспоминаниям того же Скопенко, «…после Ворошиловграда, где больше 40 дел отправили в суд, мы начали заниматься Донецком и футбольной командой „Шахтер“. Но вскоре из ЦК пришла команда: „Отставить!“. Мол, разберемся с ними сами, на партийном уровне. Видимо, в Москве не очень одобрительно смотрели на всю эту операцию. Такие же, как в опальной области, грехи знали за собой очень многие, и затеянная Щербицким кампания могла вызвать волну недовольства в среде партийных руководителей, а в случае массовых судебных приговоров нанести урон авторитету партии…»374.

А Владимир Васильевич Шевченко, несмотря ни на что, на Луганщине оставил о себе добрую память, и не только успехами «Зари». Его имя носит одна из улиц Луганска. День его рождения – 20 сентября – решением Луганского областного совета объявлен днем его памяти. Немногие советские руководители, тем более скандально отставленные от должности, заслужили такое признание…